Двенадцать ведьм

– Ее душа – заложница ее крови и силы. Ее кровь – спасение и проклятие всего сущего. Ее сила – ключ и к свободе и к рабству, - мрачно процитировал Ганимед, - что из этого ты так сильно хотела знать?

– Хм…хм… могло быть и хуже… вы древние… как-то слишком драматично реагируете, - ей не особо понравилось, то, что она услышала, но, откровенно говоря, могло быть и хуже.

– Хорошо. Раз уж я здесь, и ты здесь. Давай обсудим условия нашего будущего сотрудничества, - Она опять сменила тему. Резко. Сказать, что Ганимед совершенно обалдел от этого ее заявления, это ничего сказать. – Или ты думал, что я буду жить где-то в другом измерении, питаться святым духом и появляться из воздуха тогда, когда ты захочешь меня видеть?

– Судя по всему, ты планируешь озвучить мне свои условия? – Ганимед вышел из ступора.

– Ты сейчас продемонстрировал, что все еще можешь читать мои мысли? Так может, расскажешь, какие у меня будут условия? – не удержалась от шпильки Пандора.

– Нет. Не расскажу. И если бы ты слушала, что я тебе говорю, ты бы услышала, что я НЕ ЧИТАЮ ТВОИ МЫСЛИ. Все, что я читаю – это твои эмоции, - «Ну, за что мне все это? Ну, почему я не перестраховался и не продлил ее сон, еще хотя бы на пару часов» - думал про себя Ганимед. Даже Медея никогда так его не доводила.

– У меня есть три условия.

– Да, что ты всего три? – Ганимед, казалось, искренне не верил своим ушам.

– Первое, не называй меня Пандорой. Мое имя – Ора. Второе, я не хочу видеть моего отца, слышать о нем – никогда и ни при каких условиях. Третье условие – я люблю печь, поэтому, если у меня есть какой-то трастовый фонд, помоги мне купить кондитерский магазин.

– Да. У тебя есть трастовый фонд и очень солидный. А чем тебе не нравится имя Пандора?

– Ну, просто я определенно не дар, не хочу вводить людей в заблуждение - отшутилась Пандора. «Не рассказывать же ему о снах, - думала она - вернее кошмарах, в которых она стоит в абсолютной пустоте и при этом уверенна, что пустота – это ее рук дело». Именно, поэтому она с такой настойчивостью добивалась от него пророчества. Не хотела Пандора и объяснять ему, что она боится повторить судьбу своей печальноизвестной тезки, выпустившей из ларца несчастья и бедствия.

– Тут ты права!

– Что? – Пандора вынырнула из мыслей.

– Ты определенно не дар…. Я, кстати, согласен на твои условия. Единственное, с кондитерским магазином придется подождать до окончания этого дела. И нам надо узаконить твое существование в этом времени. В смысле, тебе нужны документы. Я отвечаю за твою безопасность, поэтому ты будешь жить в моих резиденциях. Так как у нас значительная разница в возрасте, для всех ты будешь моей племянницей.

Пандора никогда в жизни так не смеялась, при этом каждый раз, когда она смотрела на блондина, смех разбирал ее с новой силой: - Дядя…, дядя… да, тебе на вид лет семнадцать - не более…, ты хоть представляешь, насколько смешно выглядит семнадцатилетний мальчишка, представляющий взрослую женщину как свою племянницу. Она даже почти не дразнила его, просто констатировала факт. Ему действительно на вид было семнадцать, максимум двадцать лет, но никак не больше. Хотя каждая черта голубоглазого блондина – была 100% мужской, он все равно, на ее взгляд, выглядел слишком нежным и красивым для мужчины. Казалось бы, что умудренный тысячелетним опытом взгляд, должен был придать ему зрелости. Однако, длинные, пушистые ресницы, обрамляющие небесного цвета глаза – сводили на нет все старания времени.

– Это ты у нас «взрослая женщина»? – саркастически заметил Ганимед, кстати, просто на будущее, мне три тысячи двести пятьдесят шесть лет. В его голосе совершенно отчетливо звучало задетое мужское самолюбие.

– Но, в отличие от тебя, я совершенно определенно не выгляжу на семнадцать, а ты выглядишь. Или ты считаешь, что твои близкие отношения с моим так называемым папочкой, делают тебя моим вторым папочкой?

– Пандора! Ты сейчас что имеешь в виду?
– в голосе Ганимеда прозвучала такая сталь, что Пандора подпрыгнула на месте. То, что Ганимед был оскорблен – она поняла еще, когда он произносил «Пандора». Ну а когда он взрослым, укоризненным тоном спрашивал, что она имеет в виду – ей уже было откровенно стыдно за глупый намек. Она тут же вспомнила, что никто и никогда так и не предоставил доказательств любовной связи Ганимеда и Зевса. И, вообще только, то, что Ганимед друг Зевса – не дает ей никакого права на грязные и недостойные намеки. В общем, она срочно ретировалась и, сгорая от стыда начала выпутываться.

– Только то, что Зевс понимает, что я вряд ли прощу его в ближайшие тысячу лет, и поэтому повесил на тебя заботу обо мне. Но мне сложно воспринимать тебя… древним, и я не понимаю, почему ты этого не понимаешь. Ты же себя в зеркале видел?

– На тебя просто иллюзия не действует – для всех остальных я выгляжу, лет на 40 - 45, так что смешно мы выглядеть не будем. Посмотри на меня в зеркало, и ты поймешь.

– Ничего себе. Метамарфозы! Хорошо, хочешь быть дядей. Будь дядей. Но, пожалуйста, можно я не буду обращаться к тебе, говоря что-то типа «дядя Ганимед»?

– Нет. Ты можешь звать меня Ганимед или Им, как тебе будет удобно.

– Им… Им… - она как будто бы пробовала на вкус его сокращенное имя. А почему не Гани? – в ответ Пандора получила ледяной взгляд и еще ехидное вдогонку: - А почему не Дора? А Ора? – «Ладно…, проехали. 1:1» - про себя констатировала Пандора.

– Завтра если хочешь – можешь познакомиться с командой. Произнеся это Ганимед вспомнил, что они еще не знают, что Пандора похожа на Эллину. И подумал, что утро завтра будет забавное, но очевидно не для него. – Ты, кстати, труп, когда-нибудь видела?

– Первый раз в 18 лет. Убили одну из жриц Храма, и я проявила интерес к расследованию. Мне, как воспитаннице Афины и Гестии, не посмели отказать. А после того, как я раскрыла это дело без чьей-либо помощи, старший квестор постоянно и уже по собственной инициативе привлекал меня ко всем важным расследованиям.

– Почему же только к важным? Что расписание жрицы было таким загруженным? – в голосе Ганимеда звучала насмешка.

– Кроме должности Верховной жрицы Гестии, уже с двадцати лет, я также выполняла обязанности Верховного судьи при храме Афины. И да. Ты прав. У меня было не так много свободного времени.

– Верховный Судья в двадцать лет? Или... Афина не доверила бы тебе такую должность, если бы ты не умела читать людей.

– Ты прав. Я могу слышать мысли, видеть воспоминания других людей, влиять на людей, считывать через предметы образы. Но я не ощущаю эмоции как ты, я понимаю эмоции как паттерны поведения.

– Насколько силен твой дар?

– Я могу слышать мысли, влиять и видеть мысленные образы не каждого человека, если ты об этом спрашиваешь. Твои мысли, например, я не слышу, хотя пыталась и не раз.

– На мне щит от ментального вмешательства и воздействия. Учитывая мою должность, допустить, чтобы кто-то мог читать мои мысли или управлять мной – было бы непрофессионально с моей стороны.

– Кстати, ты можешь читать только мысли живых людей? Можешь ли ты считать информацию с тела, в котором нет души? – в голосе Ганимеда звучала надежда.

– Думаю, что с тела вряд ли. Но если там были вещи, к которым прикасался убийца, то возможно что-то и увижу.

Примечания:

Печально-известная тезка Пандоры - первая женщина, создана по велению Зевса в наказание людям за похищение для них Прометеем огня. Любопытная, она открыла полученный от Зевса ларец, из которого тут же по миру разлетелись все несчастья и бедствия, а под захлопнутой крышкой осталась на дне одна надежда.

Глава 5

ГЛАВА 5

Ритмично били барабаны, но она не могла определить, откуда точно исходит звук. В небе ярко светила полная Луна. «Смотри!» - услышала она сердитый шепот. «Смотри! Очень внимательно. Это твоих рук дело!» - шепот уже был не просто сердитым, но зловещим. Пандора оглянулась вокруг и скорее поняла каким-то шестым чувством, чем увидела, что она находится на совершенно безжизненной планете. Луна освещала скалистый, пустынный ландшафт, лишенный какой-либо растительности. Пронзительный холодный ветер пробирал до костей. Воздух, что-то не так было с воздухом. И Пандора с ужасом осознала, что ей сложно и даже больно дышать, но не потому, что она напугана, а потому что тем, чем она сейчас пытается дышать – дышать невозможно.