Двенадцатая карта

Райм посмотрел на доску для записей и обратился к Куперу и Селлитто:

— Фалафель с йогуртом… и грузовой фургончик. Выясните, есть ли поблизости от биржи рестораны, которые предлагают ближневосточную кухню. Если есть, то кто и в какое время развозит заказы. И на какой машине.

Делрей покачал головой:

— Половина ньюйоркцев это едят. Шаурму и фалафель продают на каждом углу. У них… — Агент замолчал, встретившись взглядом с Раймом.

— Уличные лотки!

— Да, вчера у музея я не меньше дюжины насчитал.

— Лучше плацдарма для наблюдения не придумаешь, — выпалил Райм. — А какое прикрытие! Он каждый день привозит туда продукты, так что на него почти не обращают внимания. Так, срочно узнайте мне, кто развозит продукты лоточникам. За дело!

По информации из департамента здравоохранения, разрешение торговать ближневосточной кухней в районе Ювелирной биржи имелось у двух компаний. По иронии судьбы владельцами той, что крупнее, были два брата-еврея. У обоих семьи в Израиле, оба ходят в местную синагогу. Подозревать их было бы глупо.

Вторая компания не имела собственных точек на улице, но поставляла шаурму, кебабы и фалафель с приправами и напитками (плюс неразрешенные мусульманам, но идущие нарасхват хот-доги со свиными сосисками) множеству лоточников, торгующих на Манхэттене. Товар развозился из ресторанчика на Брод-стрит нанятым для этой цели человеком.

В присутствии Делрея и еще не менее десятка полицейских и агентов ФБР владельцы предприятия проявили трогательную сговорчивость. Человека, который занимался развозом, звали Бани Аль-Дахаб. Это оказался саудовец, у которого давно истек срок действия визы. В США он некоторое время работал инженером. Став нелегалом, брался за любую работу: иногда готовил, развозил готовые продукты лоточникам и кафе в Бруклине и Манхэттене.

Ювелирную биржу очистили от персонала и обыскали, но взрывных устройств не нашли. На фургон Аль-Дахаба был объявлен план-перехват; по словам владельцев ресторана, он мог находиться где угодно в городе — строгого расписания не придерживался.

В таких ситуациях Райм обычно начинал нервно ходить из угла в угол… Когда был на ногах.

Где, черт возьми, он сейчас? Разъезжает по городу в фургончике, начиненном взрывчаткой? Что, если он отказался от подрыва биржи и наметил себе новую цель — синагогу или офис «Эль-Аль эрлайнс»?

— Привезите ко мне Бойда, надо на него надавить, — недовольно распорядился он. — Я хочу знать, где этот чертов араб!

В то же мгновение у Купера зазвонил сотовый.

Затем телефон Селлитто, а за ним и трубка Амелии Сакс.

Наконец разразился трелью стационарный телефон в лаборатории.

Звонили из разных мест, но речь шла об одном и том же.

Ответ на вопрос Райма был получен.

Погиб только водитель фургона.

Что можно было бы назвать чудом, учитывая мощность взрыва и то, где это произошло: на пересечении Девятой авеню с Пятьдесят четвертой улицей, прямо в автомобильном потоке.

Ударная волна пошла вверх, сорвав крышу и выбив окна. Градом осколков были ранены несколько прохожих, но основной ущерб пришелся на сам фургон. Горящий остов выкатился на тротуар и врезался в фонарный столб. Пожарный расчет с ближайшей станции на Восьмой авеню быстро сбил пламя и оцепил место происшествия. Спасать водителя было поздно: два оставшихся от него самых крупных куска разлетелись на приличное расстояние.

Бригада саперов зачистила место, и полиции оставалось только дождаться дежурного патологоанатома и бригаду криминалистов.

— Чем это пахнет? — спросил долговязый, с залысиной, детектив из местного участка. Ему явно было не по себе от запаха, который он принял за вонь горелого человеческого мяса. Вот только пахло вполне аппетитно.

Глянув на позеленевшее лицо детектива, один из саперов усмехнулся:

— Это шаурма.

— Как-как? — переспросил детектив, решив, что это какой-то особый жаргон, обозначающий нечто уж вовсе отвратительное.

— Вот. — Рукой в латексной перчатке сапер показал кусок поджаристого мяса, понюхал. — Вкуснятина.

Долговязый детектив усмехнулся, стараясь не подавать вида, что его вот-вот вырвет.

— Баранина.

— А?..

— Водитель развозил еду. Работа у него такая. Грузовой отсек фургона завален мясом… фалафель, шаурма — всякое такое дерьмо.

— Ага, понятно. — Но легче копу явно не стало.

В ту же секунду, скрипя тормозами, подлетел красный спортивный «камаро» и уткнулся носом в натянутую вокруг места взрыва желтую ленту. Настоящий ураган на колесах. Из открывшейся дверцы появилась сногсшибательная красотка с рыжими волосами и, оглядев место происшествия, кивнула стоящему в стороне детективу.

— Привет, — отозвался тот.

Женщина-детектив подключила к рации гарнитуру, подала рукой знак подъезжающему фургону с бригадой криминалистов и несколько раз глубоко втянула носом воздух. Понимающе кивнула.

— К осмотру еще не приступила, — сказала она в микрофон, — но, судя по запаху, Райм, он весь наш.

Долговязый лысеющий детектив нервно сглотнул и скороговоркой выпалил:

— Я сейчас, отлучусь на минутку.

После чего поспешно бросился к ближайшему кафе «Старбакс», думая об одном: как бы вовремя добраться до туалета.

В сопровождении детектива Белла Женева спустилась в лабораторию мистера Райма. Она глянула на отца, и тот устремил на нее большие, по-собачьи жалобные глаза.

Черт!

Она отвела взгляд.

Мистер Райм сказал:

— У нас есть для тебя новость. Человек, который нанял Бойда, мертв.

— Мертв? Тот, что собирался ограбить Ювелирную биржу?

— Все оказалось не совсем так, как мы полагали, — ответил мистер Райм. — Мы… ладно, признаю: я считал, что преступник планирует ограбление. Но нет — он собирался устроить там взрыв.

— Террористы?

Мистер Райм кивнул на прозрачный файл, который Амелия держала в руках. Внутри лежало послание, адресованное «Нью-Йорк таймс». В нем говорилось, что взрыв на Ювелирной бирже — очередной акт священной войны против сионистского Израиля и его союзников. Бумага полностью совпадала с той, на какой была написана записка об убийстве Женевы и нарисована карта Западной Пятьдесят пятой улицы.

— Кто он такой? — спросила Женева, напряженно пытаясь вспомнить фургончик или человека подходящей внешности, которых могла видеть неделю назад из окна музея. Все тщетно.