Двенадцатая реинкарнация. Трилогия

— Да хотя бы о том, что наши уральские заводы, могут делать очень многое. Я экспромтом могу внести не один десяток предложений прямо сейчас, хотя я не институт и не министерство. Надеюсь, вы понимаете, что я говорю сейчас не только про товары для спорта? — подпустил я шпильку гостю нашего города, не обременённому излишками воспитания.

Наблюдаю за всеми, кто сидит за столом президиума. У Ельцина мелькнула достаточно ехидная ухмылка. В нашем диалоге он почувствовал, что я перешёл к определённому интеллектуальному противоборству и высказал сомнение в таких же способностях у партийного минибосса.

— Интересно было бы послушать, — цедит идеолог, даже не оглянувшись на остальных. Он действительно чувствует себя хозяином положения или эта такая толстокожесть от врождённого хамства?

— Боюсь, что это интересует только вас. Я по нашему заводу знаю, что директора очень занятые люди, у которых каждая минута на счету. Я до окончания совещания составлю для вас небольшую записку, а сейчас, если есть такая возможность, то лучше послушать нашего директора. Я знаю, что у него есть более серьёзные предложения по теме сегодняшнего совещания. Для выпуска новых товаров одних идей мало. Нужны условия, сырьё, станки и специалисты, нужен системный подход ко всей проблеме в целом. Предложений у нас не просто много, а очень много. У себя на заводе мы отталкивались от свободного станочного парка. Будет такая информация от других заводов, поработаем и под их возможности.

— Какие нынче спортсмены грамотные пошли, — наконец-то соизволил заметить окружающих московский гость, предлагая всем посмеяться над его сомнительной шуткой.

— Спорт у нас в стране пока что любительский, а вот институты — государственные. Поэтому я сначала студент, обучающийся по специальности Планирование промышленности, и только потом спортсмен, — немного приукрасил я действительность, заодно используя своё образование, как громоотвод. Вряд ли кто будет интересоваться, на каком я курсе учусь и что именно успел узнать. Насколько я помню, обучение коммунистов в Высшей партийной школе по своей сложности находится между ПТУ и техникумом, хотя и называется громко. По сути своей, страной давно уже руководят люди с весьма посредственным образованием и адовым самомнением. От реальных руководителей они отличаются примерно так же, как комиссары от боевых офицеров.

— Ну что же. Давайте послушаем директора, раз за него, понимааш, даже молодёжь просит, — пользуется Ельцин возникшей паузой, восстанавливая подобие приличия на собрании.

Михаил Анатольевич волнуется, даже листок положил перед собой, чтобы не было заметно, как дрожат у него руки. В его выступлении словосочетание «системный подход» звучит три раза, что наводит наших гостей на мысли.

— Может, попросим Михаила Анатольевича изложить его выступление более развёрнуто, а не в формате краткого выступления. Какие-то рациональные зёрна в нём есть, но пусть над документами поработают товарищи из Всесоюзного научно-исследовательского института системных исследований. Зря что ли мы его недавно создали, — впервые подаёт голос Мочалин Федор Иванович, начальник отдела ЦК КПСС.

Так, а вот это уже мне не нравится. Слишком мутная игра затевается. ВНИИСИ организация очень специфическая и крайне опасная.

Просидел на совещании ещё час. На составление записки потратил минут двадцать. Мыслью по древу растекаться не стал. Обозначил группы товаров, отметил, что разработка силами нашего завода, основанная на методе хозрасчёта, даёт примерно десятикратный выигрыш по времени и средствам. Умный поймёт.

В 1968 году был создан так называемый Римский клуб — структура, объединившая представителей мировой политической, финансовой, культурной и научной элиты. Создал клуб итальянский предприниматель Аурелио Печчеи, благодаря непосредственному участию которого в СССР был построен Волжский автозавод в Тольяттии, на котором началась сборка копий «Фиат-124» под новым названием: «Жигули».

Осенью 1972 года неприметный заместитель начальника Госкомитета СССР по науке и технике Джермен Гвишиани вылетел в Австрию, чтобы в Лаксенбургском замке под Веной встретиться с представителями Римского клуба и Международного института прикладного системного анализа (МИПСА, или, в латинской транскрипции, IIASA). МИПСА на тот момент был только-только основан — его учредителями стали США, СССР, Канада, Япония, ФРГ, ГДР и ещё несколько европейских стран. За глаза МИПСА называли «проектом двух разведок» — КГБ и ЦРУ, и считали некоей переговорной площадкой для элит капстран и государств социалистического лагеря.

Сорокатрёхлетний Гвишиани был именно тем, кому советская партноменклатура поручила наводить мосты между СССР и Западом. В этой самой партноменклатуре он оказался вовсе не чужим человеком: Гвишиани был зятем советского премьера Алексея Косыгина, ни больше ни меньше — второго лица в государстве. Косыгин дружил с его отцом, генерал-лейтенантом НКВД Михаилом Гвишиани. Они были обязаны друг другу жизнью: Гвишиани спас Косыгина во время процессов по так называемому Ленинградскому делу в конце 40-х годов и не дал ему разделить участь главы Госплана Николая Вознесенского, чьим протеже Косыгин считался. В свою очередь, Косыгин пришёл на помощь Гвишиани, когда его чуть было не привлекли к суду вместе с заместителями министра МГБ Лаврентия Берии в 1953 году (генерал отделался лёгким испугом, лишившись погон, и был принудительно выдворен на пенсию, в то время как остальных соратников Берии расстреляли).

В Вене Гвишиани провёл секретные переговоры с представителями Римского клуба.

Вначале слово взяли Печчеи и лорд Цукерман. Они прочитали Гвишиани что-то вроде политинформации. Население славянских республик СССР не увеличивается, в то время как в Средней Азии оно растёт, как на дрожжах. В то же время именно Россия обеспечивает прожиточный минимум среднеазиатских республик, выделяя им колоссальные дотации — в советской империи не окраины кормили центр, как это было принято в нормальных империях, а наоборот. Положительное сальдо по ВВП было на тот момент у России и Азербайджана, более-менее сносно чувствовали себя и Украина с Белоруссией. Печчеи обратился к Гвишиани с просьбой изложить руководству СССР — премьеру Косыгину и главе КГБ Андропову — предложение Запада. Сводилось оно к следующему: повышая дотации окраин, Россия обречена нищать. Модернизация при этом почти не проводится, технологическое отставание нарастает. В это же время Китай уже готов к технологическому прорыву. Если Россия, Украина и Белоруссия освободятся от окраин в лице среднеазиатских республик и успеют провести форсированную модернизацию, то новому Союзу найдётся место где-то в экономической нише между развитым Западом и развивающимся Китаем, в так называемой полупериферии. Если же нет — СССР неизбежно придёт к экономическому коллапсу.

Накануне австрийских переговоров Гвишиани встретился с председателем КГБ Андроповым. О чём они договаривались, достоверно неизвестно: протоколы встречи по понятным причинам не велись. Но известно вот что: в случае провала — то есть, если о его миссии станет известно Михаилу Суслову или кому-то из «твердолобых», как называл Андропов сторонников неизменного курса на противостояние с Западом, — Гвишиани лучше покончить с собой. Ибо в этом случае КГБ придётся от него откреститься.

После того как Гвишиани провёл переговоры и вернулся в Москву, он снова встретился с Андроповым. Решено было не торопить события, а для начала просчитать все риски и выгоды, которые могло принести разделение СССР. Понятно, что для такого дела была нужна площадка и нужны были специалисты — экономисты, политологи, социологи, в конце концов. МИПСА для этого не годился, нужен был научно-исследовательский институт внутри страны. Три с половиной года ушло на подготовку такой площадки — учёных отбирали по двум критериям, они должны были быть не слишком болтливыми и не должны были симпатизировать советскому укладу экономики. В идеале же они должны были быть тайными антисоветчиками — явными они быть не могли в принципе, ибо вряд ли смогли бы долгое время находиться при этом на свободе.

И вот летом 1976 года заработал Всесоюзный научно-исследовательский институт системных исследований (ВНИИСИ) — как советский филиал Международного института прикладного системного анализа. Первым директором института стал не кто иной, как Джермен Гвишиани, и проработал он на этом посту 17 лет. За это время Гвишиани стал академиком АН СССР (в 1979 году), членом Римского клуба, почётным доктором Пражской высшей экономической школы, почётным членом Шведской королевской академии инженерных наук, Финской академии технических наук, почётным доктором Хельсинкской школы экономики, членом Американской академии управления, членом Международной академии управления… И почти все эти и десятки других регалий он получил, оставаясь советским подданным, неприметным и мало кому известным учёным.

На то, чтобы разработать в деталях идею распада СССР, ушло несколько лет. Лишь в декабре 1982 года, после того как Андропов станет генеральным секретарём ЦК КПСС и фактическим руководителем советского государства, наработки подчинённых Гвишиани будут систематизированы. Оставалось представить их Политбюро и принять, таким образом, окончательное политическое решение.

Всё нарушила внезапная смерть Андропова.

Пыль с подготовленного проекта стряхнут только в 1985 году, когда страну возглавит Горбачёв.