Дверь в полдень

Юра задал несколько вопросов, касающихся психологического портрета Коляна — насколько он уравновешен, не склонен ли к опрометчивым поступкам, насколько находится под влиянием тестя… Максим ответил, что Колян вполне уравновешен, к опрометчивым поступкам не склонен, а относительно влияния тестя Максим ничего сказать не может, потому что живьем видел Ивана Георгиевича всего раза два, да и то мельком.

— А что случилось? — спросил Максим.

— Скоро узнаешь, — заявил Юра, залпом допил свою кружку и сказал, что им пора.

Они уже собрались уходить, как вдруг Данила вспомнил, что они должны изъять у Максима привезенный из будущего компьютер. Юра хлопнул себя по лбу и сказал, что с тех пор, как получил подполковника, стал тупеть. Максим не удержался и процитировал стишок про портупею. Данила в ответ сказал, что портупею как деталь военной формы отменили несколько лет назад и в общем-то зря отменили, потому что портупея — вещь удобная, особенно для строевых офицеров, у которых на ремне болтается не только пистолет в кобуре, но и планшетка с картами, фляга со спиртом, а также много других полезных вещей. Максим поинтересовался, есть ли у ФСБшников военная форма, ему объяснили, что форма есть, но надевают ее в году всего раз пять — исключительно на дежурство.

На этом разговор закончился. Юра задумчиво осмотрел ноутбук из будущего, уточнил, точно ли эта коробка является тем самым компьютером, а потом поинтересовался, не желает ли Максим получить расписку. Максим спросил, будет ли от расписки какая-то польза, и его заверили, что никакой пользы не будет. Тогда Максим сказал, что расписка ему не нужна, ФСБшники вежливо попрощались и ушли. Оставшееся пиво они оставили Максиму, как сказал Юра, в качестве компенсации за ноутбук.

Когда они ушли, Максим подумал, что будет забавно, если их тормознут гаишники за вождение в пьяном виде. А потом подумал, что с их удостоверениями такая участь им не грозит.

7.

Колян даже не думал что-либо скрывать от Ивана Георгиевича, он давно уже убедился, что это бессмысленно. Каждый раз, когда Колян пытался в чем-то противоречить своему тестю, тесть всегда одерживал верх, а Колян, вспоминая прошедший разговор, даже не понимал, как это получалось. Как-то незаметно в ходе беседы Колян начинал чувствовать, что он не прав, а тесть прав, и все происходило так, как с самого начала предлагал Иван Георгиевич.

На этот раз Колян и не пытался упираться. Он изложил всю историю от начала до конца, настолько ясно и последовательно, насколько это вообще было возможно. Начав рассказывать, Колян почувствовал облегчение. Теперь ему не нужно больше ломать голову и принимать решения, теперь этим будет заниматься тесть.

Иван Георгиевич слушал внимательно и почти не перебивал, лишь изредка задавал уточняющие вопросы. Коляна удивило, что тесть не проявил интереса к техническим новинкам и общественному устройству будущего. Зато Ивана Георгиевича очень заинтересовало то, каким образом при путешествии в прошлое разрешаются временные парадоксы.

Колян никогда не думал, что его тесть читает фантастику. А ведь он читает, иначе невозможно объяснить, почему он на лету схватывает такие понятия, какие можно почерпнуть только из фантастики. Иван Георгиевич очень быстро разобрался, как происходят изменения реальности, Коляну даже не пришлось рисовать схемы, тесть все воспринимал со слуха.

— Ладно, думаю, пока достаточно, — заявил Иван Георгиевич примерно через час после начала разговора. — Главное я понял.

Колян хотел возразить, что еще не сказал самого главного, но тесть остановил его движением руки.

— Дай подумать, — сказал Иван Георгиевич.

Думал он от силы минут пять, а затем решительно произнес:

— Поехали.

— Куда? — не понял Колян.

— К идолу этому твоему.

— Так сразу?

— Иначе поздно будет. Максим наверняка решил поиграть в спасителя человечества. Очень удивлюсь, если ФСБ еще не в курсе дела.

— Что вы собираетесь делать? — спросил Колян.

— А что, есть сомнения? Ты говорил, что разумные компьютеры отнеслись к вам гостеприимно, значит, и к нам, скорее всего, отнесутся так же. По-твоему, где безопаснее — в двадцать шестом веке или в двадцать восьмом?

— Не знаю, — растерялся Колян. — Если с нашим временем сравнивать — везде замечательно.

— Тогда пойдем в двадцать восьмой век. Твоя мобила там времени работает?

— Вряд ли, она же из двадцать шестого.

— Ничего, нас там и так должны встретить. Роботы какие-нибудь. А если не встретят, пойдем в двадцать шестой век. Короче, пошли, поможем девчонкам собраться.

Коляну испытал чувство, которое умные люди называют дежа вю. Его тесть в точности повторял те самые мысли, которые Колян обдумывал, находясь в будущем. Только Иван Георгиевич, в отличие от Коляна, сомнениями не терзался, он начал действовать немедленно, не тратя времени на бесплодные размышления.

— Я почти ничего не рассказал еще, — пробормотал Колян.

Почему-то эти слова прозвучали жалобно.

— Потом расскажешь, — отрезал Иван Георгиевич. — Поехали. Мы должны появиться у идола раньше, чем охрана.

8.

— Если хочешь, переезжай ко мне, — сказала Елена на следующее утро, когда Рома появился в дверях кухни.

Она давно уже проснулась, к этому времени она уже успела умыться, причесаться и сейчас завтракала. При дневном освещении Елена выглядела еще красивее, чем вчера в призрачном свете восковых свечей, которые она зажгла в спальне.

— Доброе утро, — невпопад отозвался Рома.

— Доброе, — подтвердила Елена, улыбнувшись. — Как отдохнул? Спина не болит?

Спина у Ромы немного побаливала, как и мышцы бедер, но он решил, что будет не слишком мужественно признаваться в этом женщине, с которой провел ночь. А потом Рома подумал, что вряд ли у него получится иметь от Елены секреты.

Елена тут же подтвердила его последнюю мысль.

— Мачо, — ласково произнесла она, улыбаясь одними глазами. — Садись, покушай. Дай я за тобой поухаживаю.

Рома сел к столу, Елена поставила перед ним яичницу с сосисками, дымящуюся чашку с настоящим кофе и два бутерброда с красной рыбой. Бутерброды она приготовила вручную.

— Кухонный комбайн сломался? — предположил Рома.

— С чего ты взял? А, нет… Тебя смущает, что я все делаю сама?

— Ну… да.

— Это старая привычка, еще из моей молодости. Психиатр говорит, это неопасно, это просто безобидное чудачество.

Рома обратил внимание, что она упоминает о психиатре гораздо чаще, чем это делают обычные люди. Может, она и вправду того… Внутренний голос Ромы ехидно спросил: «А что, были сомнения?» Рома велел ему заткнуться.

— Люди говорят, что я странная женщина, — сказала Елена. — Ты заметил, что здесь деревянные стены?