Двери в полночь

— Глаза! — И все опять взорвалось.

Не сказать чтобы я прямо боялась прыжка в Город, но немного нервничала. Из памяти еще не стерлось то чувство боли, которое я почувствовала в прошлый раз. А что, если сейчас будет так же? И не перед Шефом — а перед чужими людьми!

Все оказалось примерно как в первый раз, даже немного проще. Я знала, что увижу, когда открою глаза, а теплая лапа Михалыча (слово «рука» тут как-то не подходило) вселяла некоторую уверенность. Все стихло в одно мгновение, и мне под ноги бросилась земля, будто желая повалить навзничь. Я пошатнулась, но медведь поймал меня и придержал за плечи.

— Прилетели, — услышала я над собой его густой бас, — можешь открывать.

Все еще держа его за руку для верности, я осторожно приоткрыла один глаз, потом другой. Ночь и темнота — все как я и помнила. Я потянула носом воздух, и голова у меня снова закружилась. Нет, не так я помнила этот Город, это блаженство — в тысячу, тысячу раз слабее, скучнее и преснее! Как влюбленный, живущий воспоминаниями о первом свидании и вдруг встретивший ее на улице, я едва не теряла голову от счастья и радости. Этот Город пьянил, обнимал, манил куда-то в темноту своих улиц, звал миллионами запахов, обещал что-то неведомое и в то же время удивительно свое и родное!.. Я была дома…

— Да, держи ее крепко, — полунасмешливый голос Черта частично вернул меня к реальности. Я мотнула головой и обнаружила, что до сих пор сжимаю руку медведя.

Проследив за моим взглядом, Михалыч усмехнулся:

— Да, вцепилась конкретно. Знать, сильно тебя здесь прижимает!

Я смущенно кивнула и перевела взгляд на Черта.

— Значит, так, слушай меня, — он закинул в рот сигарету и сейчас сосредоточенно пытался совместить ее кончик и пламя зажигалки, — от Михалыча не больше чем на два метра. Без разрешения никуда — подчеркиваю — никуда — не лезть. Даже если кажется, что там спокойно, как у мамы под кроватью. Ходи, смотри, слушай, вникай. Но не лезь. Ясно?

— Ясно, — я бодро кивнула, борясь с желанием подергать, как ребенок, Михалыча за руку, чтобы мы шли быстрее.

— Все готовы? — Капитан повернулся к группе.

Я взглянула на остальных. Крапива спустила наконец капюшон, и ее огненные волосы почти что светились в темноте Города. Никогда не стихающий здесь ветер мягко дотрагивался до ее лица, и оно становилось спокойнее, даже краснота сошла с заплаканных глаз. Она поймала мой взгляд и слегка кивнула — то, чего я ждала еще в кабинете Оскара. Признания и ободрения. Я чуть улыбнулась ей в ответ. Вел деловито вставляла в уши розовые капельки наушников.

— Ей так лучше «ловится», — пояснил Михалыч, следя за моим удивленным взглядом, — это еще не все.

Справившись с наушниками, Вел вытащила из кармана что-то типа прищепки и прицепила на нос.

— А это что?! — ахнула я.

— Ее еще и запахи местные сбивают, — хмыкнул Михалыч, — тяжелая работа у человека.

Вампир стоял чуть в отдалении, сложив руки на груди и с выражением непередаваемой скуки на лице. Поймав мой взгляд, он чуть сощурил глаза и снова отвернулся. Меня передернуло, и я еще ближе придвинулась к медведю.

— Все, тогда начали, территории свои знаете, сбор у Рассвета, — Черт кивнул, махнул мне рукой и скрылся в одном из переулков.

Сначала казалось, что все так же, как и прошлый раз, — даже крепость руки Михалыча напоминала хватку державшего меня в тот раз Шефа. Мы довольно быстро шли по главной улице, и я едва успевала смотреть по сторонам, стараясь получить удовольствие от каждого пройденного метра.

— Почему мы так спешим? — не выдержала я, когда медведь в очередной раз дернул меня за руку, подгоняя.

— Потому что в тот раз ты была на увеселительной прогулке, а сейчас ты на работе, — оборотень быстро взглянул по сторонам и нырнул в какой-то неприметный переулок. Черные каменные стены, узкие высокие окна, переплетение каких-то веревок у крыши — мы словно оказались в каком-то восточном городе с их вечными петлями улиц.

Едва не задевая боками стены, мы пробежали переулок и вдруг вышли на широкую улицу, которая казалась ярче остальных.

— Что это за место?

— Вторая по значимости улица Города, — бросив по сторонам быстрый взгляд, будто опасался машин, медведь потащил меня на другую сторону. Мы уже почти ступили на тротуар, когда я поняла, что было не так.

— Люди?!

Вначале я просто не могла их заметить. Но вся улица была заполнена теми силуэтами, что я видела в прошлый раз. Я рванулась вперед к одному из них — и он просто прошел сквозь меня, как будто призраком была я.

— Что?.. — Меня вдруг замутило, и я прислонилась спиной к стене ближайшего дома. Мимо неслышно летели темные силуэты.

Где-то наверху вздохнул Михалыч.

— Впечатление гнетущее, я знаю. Иногда их больше, иногда меньше.

Я похлопала себя по карманам в поисках сигарет, вытащила пачку.

— Нервная у нас все-таки работа, — я кое-как прикурила, с наслаждением выпуская дым в ночной воздух.

Медведь оперся могучей рукой о стену дома и пожал плечами:

— Работа как работа. У каждого своя. Нефть добывать, я тебя уверяю, тоже не сахар.

— Ну они там под землей, — я потыкала вниз сигаретой, — хотя бы не встречают непонятных человекоподобных образов!

Повисла тишина. Я опасливо подняла взгляд на медведя. Он приподнял брови.

— Не надо. Не рассказывай мне, что они там встречают. Я по ночам орать буду, а живу одна, успокоить меня некому. Не надо, — я отлепилась от стены, глубоко вздохнула и кивнула: — Пойдем!

— Нам до конца и чуть направо, — махнул рукой вперед Михалыч, — улица довольно длинная, но ходить здесь легко, ты заметила?

Я рассеянно кивнула, убирая волосы от лица.

— Когда я тут была прошлый раз, призраков не было.

— Никто не спешил с объяснениями, да? — Медведь покосился на меня, продолжая тяжело ступать по брусчатке тротуара.

Я развела руками:

— Никто же не думал, что мне придется начинать так быстро.

— Мы предполагаем, а Бог — располагает, — и Михалыч вдруг истово перекрестился, глядя куда-то в сторону. Я чуть не споткнулась от удивления. Еще ни от кого в НИИДе я не слышала слов о Боге.

Начальство ничего не говорило. Однако наше положение «нечисти» (вампиры и оборотни наводили на мысль именно об этом слове) как-то не предусматривало теплых отношений с Богом и церковью. Лично я ничего не имела против, но сложившиеся за много веков стереотипы в отношении тех же оборотней предлагали серебряную пулю в качестве благословения.

А тут оборотень крестится.

Заметив мой удивленный взгляд, медведь улыбнулся, и я впервые увидела на его лице искреннюю радость. Смущало только то, что именно такую ее разновидность я видела у фанатиков-иеговистов.