Двести лет вместе. Часть первая. В дореволюционной России
Шрифт:
Но характерно: в советской прессе это заявление Вождя не было напечатано (по его лукавой запасливости), оно произносилось для экспорта, а от своих подданных он скрыл эту позицию, – и в СССР было напечатано только в конце 1936 [81] . В те дни Сталин и послал Молотова делать сходное заявление на съезде Советов.
Еврейский автор тех лет, истолковывая эту речь Молотова, как он её понял, ошибочно пишет, будто в ней оратор «от имени правительства» грозил за оказательство «антисемитских чувств» – смертной казнью [82] . Чувств! Нет, такого в речи Молотова не было, от сталинских «активных антисемитов» он не отступал. Смертные казни за антисемитизм в 30-е годы нам неизвестны, но сроки – давали, по статье Уголовного Кодекса. (Шепотком среди людей: «раньше и за царя столько не давали».)
81
Известия, 1936, 30 ноября, с. 2.
82
С.
Но вот отмечает С. Шварц перемену: «Во второй половине 30-х годов эти настроения [народное недружелюбие к евреям] получили гораздо более широкий размах… особенно в крупных центрах, где было сосредоточено большое количество еврейской интеллигенции и полуинтеллигенции… Постепенно здесь вновь начала оживать легенда о "еврейском засильи" и начали создаваться преувеличенные представления о роли евреев в составе средних и высших государственных служащих». Легенда – не легенда, но тут же и объясняет её, по меньшей мере с изрядной наивностью, всё тем же оправданием: что эта еврейская интеллигенция и полуинтеллигенция просто не имела «в советских условиях почти никаких источников существования, кроме государственной службы» [83] .
83
С.М. Шварц. Антисемитизм…, с. 118.
Это стыдно читать. Какая угнетённость и безвыходность: почти никаких источников существования, кроме привилегированных. А остальное население имело полную свободу хоть ковыряться на колхозных полях, хоть копать котлованы, хоть таскать носилки на строительствах пятилеток…
Что касается установок от властей – определённо можно сказать, что в 30-е годы в еврейском вопросе ничего от революции не изменилось и ещё не проявлялось официальное недоброжелательство к евреям. Да ведь трубилось и грезилось об «окончании вообще всяких национальных противоречий».
И у заграничных еврейских кругов никак ещё не было, да и не могло возникнуть – такого чувства, что в СССР евреи потеснены. В статье «Евреи и советская диктатура» тот же Ст. Иванович писал: «За границей многие верят тому, что в России нет антисемитизма, и на этом основании благорасполагаются к советской власти. Но в России знают, что это неправда», однако евреи «уповают на долголетие советской власти… и очень боятся её смерти», ибо: «до погромов Сталин не допускает и – надеются – не допустит». Автор сочувствует такому широкому мнению, хотя и считает его порочным: «Если диктатура большевизма падёт, можно быть совершенно уверенным в диком разгуле антисемитских страстей и насилий… Падение советской власти будет для евреев катастрофой, и всякий друг еврейского народа должен с ужасом отбросить такую перспективу»; а сам замечает, что «советская диктатура уже стала стесняться приписываемого ей юдофильства и ожидовения» [84] .
84
Ст. Иванович. Евреи и советская диктатура // Еврейский мир: Ежегодник на 1939 г. Париж: Объединение русско-еврейской интеллигенции, с. 50, 51, 52.
А генеральную линию на 30-е годы дала резолюция XVI съезда (1930) по докладу Сталина: призыв к энергичной борьбе с шовинизмами, а в первую очередь с великорусским. Понятный для всех партийный язык. И эта борьба ещё несколько лет велась энергично. А по какому, собственно, сталинскому безумию? от того «шовинизма» уже я призрака не оставалось: ещё не провидел Сталин-батюшка совсем близкое будущее, что будет скоро тонуть – и к русскому-то патриотизму и взовёт о помощи.
Тревогу об опасности возрождения русского патриотизма забили уже тогда. Ст. Иванович в 1939 спешил подметить курс «на "любовь к отечеству", на "народную гордость"» (всё в язвительных кавычках), на «шапкамизакидайловский "потреотизм"» у этой диктатуры, возвращающейся ныне «к некоторым национальным традициям Московской Руси и Императорской России» [85] .
85
Ст. Иванович. Евреи и советская диктатура // Еврейский мир: Ежегодник на 1939 г. Париж: Объединение русско-еврейской интеллигенции, с. 51-52.
Так вот в чём была главная опасность для России перед нападением Гитлера: в русском «потреотизме»!
Эта тревога отныне не оставит еврейских публицистов и на полвека вперёд, даже и при оглядке на ту войну, когда вспыхнул массовый патриотизм, на ту войну, спасшую и советское еврейство. И в израильском журнале 1988 года читаем: «Живые традиции черносотенства… явились базой "животворного советского патриотизма", расцветшего позже, в годы Великой Отечественной войны» [86] .
86
Б. Орлов. Россия без евреев // "22", 1988, № 60, с. 160.
Оглядясь бы на ту войну 1941-1945, признать: весьма неблагодарное суждение.
То есть раз и навсегда: чистого, ни перед кем не виновного, русского патриотизма – быть не может?
Почему так отрезано? Именно – русского?
Важным событием еврейской жизни было закрытие в 1930 Евсекции при ЦК КПб. Этим актом преграждалось отдельное – хотя и по советской программе – развитие еврейской общественности, «национально-культурно-персональная автономия», она вливалась в общесоветское русло. В 1937-38 и ведущие евсеки, которые, по оценке Ю. Марголина, «на услугах у власти произвели величайший погром всех культурных ценностей еврейского народа» [87] , – Диманштейн, Литваков, Фрумкина-Эстер и их сподвижники (Мотл Кипер, Ицхок Сударский, Александр Чемерисский), – были
арестованы и вскоре уничтожены. Попали под каток также многие евсеки, «занимавшие руководящие Позиции в центральных и местных отделениях ОЗЕТа, в советских еврейских общественных, культурных и образовательных структурах», в 1936-39 «подавляющее их большинство было репрессировано» [88] . Ядовитая атмосфера советских 30-х годов вклубилась и сюда. На открытых публичных собраниях стали обвинять, разоблачать видных евреев-коммунистов, состоявших когда-то прежде членами Бунда, партии сионистов-социалистов, даже и полуразрешённой при Советах Поалей-Цион. Да и кому большевики не припоминали прошлого? «А кем был до..?» В 1938 закрыта и «Дер Эмес».87
Ю. Марголин. Тель-Авивский блокнот // Новое русское слово, Нью-Йорк, 1968, 5 августа.
88
Краткая Еврейская Энциклопедия. Иерусалим: Общество по исследованию еврейских общин, 1988, т. 8, с. 167.
А школа? – «Вплоть до 1933 продолжался рост числа еврейских школ и учащихся в них, несмотря на критику ещё в конце 1920-х гг. "националистических перехлёстов" в деятельности евсекций… по "принудительному переводу на еврейский язык"…» [89] . С 1936 по 1939 отмечен «период ускоренного упадка и ещё более ускоренного внутреннего оскудения» школ на идише [90] . После 1936-37 «число еврейских школ начинает быстро сокращаться даже на Украине и в Белоруссии», упало и желание родителей отдавать детей в такие школы. «Сказывалось и падение престижа образования на идиш, стремление дать детям образование на русском языке». – Также «со 2-й половины 1930-х гг. число высших… учебных заведений, где велось обучение на идиш, начинает стремительно сокращаться»; «практически все еврейские высшие и средние учебные заведения в СССР были закрыты в 1937-38» [91] .
89
Там же, с. 176.
90
Ю. Марк. Еврейская школа в Советском Союзе // Книга о русском еврействе, 1917-1967. Нью-Йорк: Союз Русских Евреев, 1968, с. 239.
91
Краткая Еврейская Энциклопедия. Иерусалим: Общество по исследованию еврейских общин, 1988, т. 8, с. 176, 177, 179.
В начале же 30-х годов закрыты были и еврейские научные институты при Академиях Наук Украины и Белоруссии; в Киеве заглох «Институт еврейской пролетарской культуры». А вскоре за этим последовали и аресты (Михаил Кокин из ЛИФЛИ, расстрелян; Иохиель Равребе – в прошлом из Петроградского Института высших еврейских знаний, в 30-х – руководил еврейским сектором Публичной библиотеки, осуждён на 8 лет, умер в пересыльном лагере [92] .)
92
Российская Еврейская Энциклопедия. 2-е изд., испр. и доп. М., 1994-1997, т. 2, с. 58, 432.
Преследования вплоть до ареста перекинулись и на еврейских литераторов на идише: были репрессированы Мошне Кульбак, 1937; Зелик Акселърод, 1940; Аврам Абчук, преподаватель идиша, критик, 1937; Герцлъ Базов, писатель, 1938. Называют также писателя И. Харыка, критика X. Дунеца.
Однако «вплоть до конца 1930-х гг. активно издавалась литература на идиш. В Москве, Киеве, Минске работали еврейские издательства». Но – какая литература? В 30-е годы «подавляющее большинство [произведений] написано стереотипно, в соответствии с незыблемыми принципами "социалистического реализма"» [93] . Литература на идише «с 1930 года до июня 1941 года… проходит под знаком сталинизации. Потоки лести Сталину, разлившиеся по лону еврейской поэзии…» [94] . Ицик Фефер «ухитрялся даже казённую пропаганду одушевить лирической нотой. Ему приписывают чудовищные изречения: "ты предал своего отца – это хорошо!" и "я говорю – Сталин, а думаю, что это солнце"» [95] . Большую часть этих писателей, ретиво угождавших Сталину, аресты ждали десятью годами позже. Но некоторых, как сказано выше, такой жребий нашёл уже и сейчас.
93
Краткая Еврейская Энциклопедия. Иерусалим: Общество по исследованию еврейских общин, 1988, т. 8, с. 179, 181.
94
Ю. Марк. Литература на идиш в Советской России // Книга о русском еврействе, 1917-1967. Нью-Йорк: Союз Русских Евреев, 1968, с. 216.
95
Ю. Марк. Литература на идиш в Советской России // Книга о русском еврействе, 1917-1967. Нью-Йорк: Союз Русских Евреев, 1968, с. 230.
Подобно тому, «идеологический пресс официальной коммунистической доктрины для многих еврейских художников и скульпторов означал разрыв, нередко трагический, с национальной традицией». (И чьей культуры тогда в СССР это не коснулось!) Так – и те упомянутые 19 профессиональных театров на идише, и «множество самодеятельных коллективов, студий, кружков»: «подавляющее большинство… еврейских театров уделяло в 1930-х гг. значительное внимание спектаклям-агиткам» [96] .
96
Краткая Еврейская Энциклопедия. Иерусалим: Общество по исследованию еврейских общин, 1988, т. 8, с. 182-183.