Двести лет вместе. Часть первая. В дореволюционной России

Затем подобные выступления повторялись. Годом позже прославилось в самиздате ещё одно открытое письмо – до тех пор благополучного кинорежиссёра Михаила Калика, но вот исключённого из Союза советских кинематографистов в последствие выраженного им намерения уехать в Израиль. То письмо о верности еврейской культуре Калик неожиданно адресует «К русской интеллигенции». Как будто перебыв в СССР не в слое благополучных, а годами перестрадав в угнетённых низах и годами борясь за свободу, – вот он, уезжая, с высоты своих жертв поучает этих косных русских интеллигентов: «Вам оставаться… Со своим молчанием? Со своим "покорным энтузиазмом"?.. Кто ж тогда ответит за нравственное здоровье нации, страны, общества?» – И, ещё через полгода, открытое же самиздатское письмо советского писателя Григория Свирского. Его довели до крайности тем, что в наказание за выступление в 1968 в Центральном доме литераторов против антисемитизма несколько лет не печатали, и даже его имя не возобновлено в Литературной энциклопедии, – что он с понятной горячностью (но забыв оглянуться на – скольких же, скольких прежде него? и – какого масштаба?) назвал «убийством». «Как буду жить дальше, не знаю», – писал он в заявлении в Союз писателей. (Это – общее для всех 6000 членов СП: они считали, что государство обязано их кормить непременно литературным заработком.) Таковы «причины, которые заставили меня, человека русской культуры, более того, российского писателя и специалиста по русской литературе, ощутить себя евреем и принять необратимое решение уехать вместе с семьёй в Израиль», «хочу стать израильским писателем». (Но такой профессионально-национальный переброс оказался опрометчив: и Свирский, как многие ранние эмигранты, не ожидал, что нелегко будет перестроиться ему к Израилю, пришлось покидать и его.)

Однако во многих голосах пробуждённого еврейского самосознания – удивляли, резали слух и сердце – противорусские чувства и доводы. В этих чувствах, как мы прочли, «зрелой озверелости» – мы ведь тоже, увы, не слышим раскаяния наших еврейских братьев хотя бы за 20-е годы. Ни тени отношения к русским как к страдающему народу. – Впрочем, в предыдущей главе среди «озверелых» прозвучали и голоса иные. И, вспоминая то время уже из Израиля, давали оценки и трезвые: «в "Евреях в СССР" мы слишком много занимались сведением счётов с Россией…» – ущерб даже тому, что «слишком мало – Израилем и нашей жизнью в нём… "программой будущих действий"» [25] .

25

Р. Нудельман. Оглянись в раздумье…: [Круглый стол] // "22", 1982, № 24, с. 141.

Живым людям, простой бытовой жизни и без оружия, пробить стальной панцирь, обомкнувший СССР вкруговую, виделось задачей совершенно невозможной, безнадёжной. А вот – отчаялись, начали – и пошло! В борьбе за свободу эмиграции в Израиль была проявлена исключительная настойчивость и изобретательность в формах: подачи жалоб в Верховный Совет, демонстрации и голодовки «отказников» (так стали называть себя евреи, получившие отказ в просьбе о выезде); семинары лишённых службы еврейских учёных, «для сохранения квалификации»; созыв в Москве международного симпозиума учёных (конец 1976); наконец, и отказы проходить воинскую службу.

Конечно, успех этой борьбы мог быть достигнут только при сильной международной еврейской поддержке. «Наличие в мире еврейской солидарности было для нас потрясающим и единственно обнадёживающим в той беспросветной ситуации открытием», – вспоминает одна из первых (1971) «отказниц» [26] . – Помощь была сразу же и материальной: «в Москве, в среде отказников, родился особый вид независимости, основанный на мощной экономической поддержке евреев из-за рубежа» [27] . Тем более стали ждать от Запада – столь же мощной общественной, да уже и политической поддержки.

26

Н. Рубинштейн. Кто читатель? // Время и мы: Международный журнал литературы и общественных проблем. Тель-Авив, 1976, № 7, с. 131.

27

Е. Маневич. [Письмо в редакцию] // Время и мы: Международный журнал литературы и общественных проблем. Нью-Йорк, 1985, № 85, с. 230-231.

Первое серьёзное испытание её возникло в 1972. Кто-то в советских высших кругах рассудил: что вот уезжает еврейская интеллигенция, получившая в СССР бесплатно высшее образование, а затем и условия для научных степеней, – и теперь с лёгкостью увезут за границу весь этот льготно приобретенный научный багаж, работать на другие страны? А не обложить ли их, таких, особым налогом? почему страна должна бесплатно готовить специалистов для других стран, отметя своих укоренённых жителей, которые могли бы то образование получить, да их не допустили? – И стал готовиться закон о таком налоге. Проект не скрывался, стал широко известен, горячо обсуждался в еврейских кругах, – и воплотился 3.8.1972 в Указе Президиума Верховного Совета СССР «О возмещении гражданами СССР, выезжающими на постоянное место жительства за границу, государственных затрат на обучение». Предписывалось взимать: в зависимости от категории ВУЗа – от 3600 до 9800 простых советских рублей (3600 была в те годы годовая зарплата старшего научного сотрудника без докторской степени).

И – грянуло мировое негодование. За 55 лет существования советского режима ни одно его массовое злодеяние не вызывало такого дружного напорного мирового протеста, как налог на образованных эмигрантов. – Американские академики; 5000 американских профессоров подписали протест (осень 1972); две трети американских сенаторов остановили предполагавшийся договор о торговом благоприятствовании для СССР. – И европейские же парламентарии. – Со своей стороны 500 советских евреев послали открытое письмо генеральному секретарю ООН Вальдхайму (ещё никто не знал, что скоро он должен быть проклят сам): «крепостная зависимость для людей с высшим образованием». (В порыве достигнуть нужное – не слышали самих себя, как это звучит в стране с настоящим крепостным колхозным рабством.)

И – сдалось советское правительство, Указ выпал из применения.

А договор о торговом благоприятствовании? В апреле 1973 профсоюзный лидер Джордж Мини доказывал, что договор этот и не выгоден для США, и не принесёт желаемого смягчения международной напряжённости, – однако сенаторы, захваченные одной лишь еврейской проблемой, этих аргументов уже и не слушали. Они – соглашались на договор, но в зависимости от «поправки Джексона»: не заключать его, пока не будет в целом свободна эмиграция евреев из СССР. И на весь мир расшумел торг американского капитала: будем помогать советскому правительству, если выпустите из страны – именно и только евреев!

И никто не выскажет громко: господа, да ведь 55 лет не десятки тысяч, но многие миллионы наших сограждан только во сне видели, как бы вырваться из-под ненавистного советского режима, но права выезда не было ни у кого, никогда, – и политические, общественные деятели Запада никогда не удивлялись, не протестовали, не предлагали наказать советское правительство хотя бы торговыми ограничениями. (Одна только, в 1931, – и то неудавшаяся – кампания против советского лесного демпинга: сбыта по дешёвке лесоповального труда заключённых, – и то, очевидно, по причине торговой конкуренции.) Уничтожали 15 миллионов крестьян в «раскулачивание», выголаживали насмерть 6 миллионов крестьян в 1932, не говоря о массовых расстрелах и миллионных лагерных гибелях, – с советскими вождями тем временем приятно подписывали договоры, давали им займы, жали их честные руки, искали их расположения, хвастались достигнутым перед своими парламентами. И лишь когда коснулось отдельно евреев – тут через весь Запад пробила искра живого сочувствия, и начинали понимать, что это за режим. (Записал я в 1972 на случайном клочке: «Проняло, слава Богу. Но надолго ли хватит вашей проницательности? Ведь достаточно сейчас еврейско-эмигрантской проблеме решиться – и ко всему объёму происходящего, к проблемам российской или коммунистической, вы же опять оглохнете, ослепнете, перестанете что-нибудь понимать».)

«Вы не можете себе представить, с каким энтузиазмом встретили её [поправку Джексона] евреи в России… "Вот наконец найден мощный рычаг влияния на власти в СССР"» [28] . – И вдруг в 1975 – поправка Джексона вообще сорвалась: советское руководство неожиданно отказалось от благоприятственного торгового договора со Штатами. (Верней, рассчитало, что от других стран, в их соревновании, получит кредитов ещё больше.)

Советский отказ произвёл впечатление на еврейских активистов там и здесь, но ненадолго. В Америке и Европе всё громче раскатывалась поддержка эмиграции из СССР. – «Американская национальная конференция по защите советских евреев». – «Союз советов солидарности с советскими евреями». – «Студенческий комитет борьбы за советское еврейство». – «День национальной солидарности Америки с евреями в СССР» (13 апреля 1975), более 100 тысяч демонстрантов прошли по Манхэттену, среди них – сенаторы Джексон и Хэмфри (оба были – претендентами на президентство). – «Проводились сотни разнообразных по форме акций протеста… Наиболее массовыми из них были ежегодные "воскресения солидарности" – демонстрации и митинги в Нью-Йорке, в которых участвовали до 250 тыс. чел. (проводились в 1974-1987)» [29] . – Трёхдневная сессия в Оксфорде, 18 нобелевских лауреатов – в защиту электрохимика члена-корреспондента Левича. И ещё 650 учёных мира – за Левича. И – выпустили его. – В январе 1978 более ста американских учёных в телеграмме Брежневу требуют выпустить за границу профессора Меймана. – Тут же другая мировая кампания – и вослед ликование успеха: математик Чудновский получил разрешение на выезд для лечения, невозможного в СССР. – И не только люди заметные, – на короткое время вдруг гремели на весь мир имена, не слышанные до тех пор и забытые вскоре потом. Вот особенно громко взывает мировая пресса (май 1978) о трогательнейшем случае: московская семилетняя девочка Джессика Кац больна неизлечимой болезнью – а её с родителями не выпускают в Штаты, каково! Личное специальное ходатайство сенатора Эдварда Кеннеди. Успех! Ликует пресса. Все телекомпании показывают в главных новостях встречу в аэропорту, счастливые слёзы, девочку несут на руках. И «Голос Америки» по-русски посвящает полную передачу спасению Джессики Кац (не думая, что перед русскими семьями, у кого свои безнадёжно больные дети, остаётся непроницаемая стена). И вдруг! – врачебное обследование – и открылось, что Джессика вовсе ничем не больна, а это хитрые родители обманули весь мир, чтоб только самим наверняка выехать. (И – сквозь зубы о том процедили по радио, незаметно, и – скрыли концы. Кому б другим простился такой блеф?) – Подобно тому: тюремная голодовка В. Борисова (дек. 1976), уже отсидевшего 9 лет «психушки», передавалась «Голосом Америки» в одном ряду с «15 сутками» вольного Ильи Левина, и даже последнему – больше внимания. – Любые несколько «отказников» подписывали заявление об их невыпуске из СССР – и оно тотчас передавалось, "Свободой", "Голосом Америки", Би-Би-Си, – в числе важнейших мировых известий, сейчас даже не верится, как громко они прозвучивали.

28

В. Перельман. Крушение Чуда: причины и следствия: [Беседа с Г. Розенблюмом] // Время и мы: Международный журнал литературы и общественных проблем. Тель-Авив, 1977, № 24, с. 128.

29

Краткая Еврейская Энциклопедия. Иерусалим: Общество по исследованию еврейских общин, 1996, т. 8, с. 380.

Конечно, верно отмечают: вся эпопея с начавшимся движением советских евреев пробудила и в мировом, особенно в американском, еврействе волнующее сознание своей национальности. – «Восторг сопереживания возник у западного еврейства под влиянием пророческой одержимости первых сионистов» из СССР. «Западные евреи увидели свои идеалы в действии. Они поверили в русских евреев… это означало для них верить в лучшие качества в себе… Всё то, что западные евреи хотели бы постоянно видеть вокруг себя и… не видели» [30] . – Есть и такая трактовка, не без проницательной иронии: «Предложенный товар (восставший еврейский дух) нашёл восторженных покупателей (американских евреев). Ни Америку, ни евреев Америки сами по себе евреи из Союза не интересуют. Товаром стал именно дух еврейского мятежа. Евреи Америки (а с ними и евреи Лондона, Амстердама, Парижа и т.д.), чьи еврейские чувства были растревожены шестидневным триумфом… увидели шанс на соучастие… Комфортабельная "борьба"… без особых при том усилий» [31] .

30

А. Воронель. Вместо послесловия // "22". 1983, № 31, с. 140.

31

В. Богуславский. Они ничего не поняли // "22", 1984, № 38, с. 156.

Но нельзя не признать: душевные взлёты там и здесь – взаимно влияли, и всё более раскачивали стенки советского панциря.

Считают, что массовая еврейская эмиграция из СССР началась в 1971: 13 тысяч человек за год (из них 98% ехали в Израиль). В 1972 – 32 тыс., в 1973 – 35 тыс. (три года кряду – от 85 % до 100 % в Израиль) [32] . Однако – не из русских центров, большинство выехавших были евреи из Грузии и Прибалтики. (Хотя: «Грузия – страна без антисемитизма», – заявил еврейский делегат на международном конгрессе; немало грузинских евреев разочаровались, что приехали в Израиль, захотели назад.) Из средней полосы СССР массовое движение не возникло. А позже, когда выезд затруднился, высказывалась сильная горечь (Р. Нудельман): будущих отказников «запоздалое мужество, быть может, было бы не нужно, если бы они вовремя воспользовались пробитой брешью». Ему возражают: «Но ведь людям нужно время, чтобы созреть!.. Сколько понадобилось, чтобы мы поняли, что нельзя оставаться, что это просто преступление по отношению к собственным детям» [33] .

32

Ф. Колкер. Новый план помощи советскому еврейству // "22", 1983, № 31, с. 144.

33

Ю. Штерн. Ситуация неустойчива и потому опасна: [Интервью] // "22", 1984, № 38. с. 132, 133.