Двести лет вместе. Часть вторая

«Если Париж с самого начала стал политическим центром русского Зарубежья, его неофициальной столицей, то его второй и как бы литературной столицей с конца 1920 по начало 1924 г. был Берлин (интенсивной культурной жизнью жила также в 20-е годы русская Прага, ставшая… главным университетским городом русского Зарубежья)» [447] . В Берлине же «вообще было легче устроиться» из-за инфляции. «На улицах Берлина» можно было видеть «представителей крупной промышленности и торговли, вчерашних банкиров и ремесленников» [448] , и у многих оказались здесь капиталы. В сравнении с остальными эмигрантами из России эмигранты-евреи испытывали меньшую трудность акклиматизации в диаспоре, им жилось уверенней. Еврейская эмиграция проявила себя деятельней русской, эмигранты-евреи, как правило, избегли унизительных служб. Тот командир Корниловского полка Михаил Левитов, испытавший в эмиграции все чёрные работы, сказал мне: «А у кого мы в Париже имели приличный кусок хлеба? у евреев. А русские сверхмиллионеры скупились для своих».

447

Глеб Струве. Русская литература в изгнании. 2-е изд. Париж: YMCA-Press, 1984, с. 24.

448

А. Седых. Русские евреи в эмигрантской литературе // Книга о русском еврействе, 1917—1967 (далее – КРЕ-2). Нью-Йорк: Союз Русских Евреев, 1968, с. 426—427.

В Берлине и в Париже «широко была представлена еврейская интеллигенция: адвокаты, книгоиздатели, общественные и политические деятели, учёные, писатели и журналисты» [449] , многие из них были далеко ассимилированы, русские же «столичные» эмигранты принадлежали в большой доле либеральному направлению, – это создавало взаимную дружественность (которой не было с монархической русской эмиграцией). Во всём культурном воздухе российского зарубежья между двумя Мировыми войнами влияние и участие российских евреев более чем ощутимо. (Нельзя не сказать в этой связи о предпринятом в 90-х годах в Израиле издании очень интересных сборников «Евреи в культуре Русского Зарубежья», длящемся и ныне [450] .) Иные еврейские семьи, сохранившие твёрдый достаток, вели салоны для русского художественного мира, в том так явно проявилась атмосфера еврейской тяги к русской культуре и погружённости в неё. Всеизвестно щедрый дом М. О. и М. С. Цетлиных в Париже, И. В. Гессен в Берлине, И. И. Фондаминский-Бунаков, неутомимый в «его вечных беззаветных заботах о деле русской культуры в эмиграции» [451] , Софья Прегель, Соня Делоне, Александр и Саломея Гальперны – все они постоянно занимались хлопотной организацией помощи бедствующим литераторам и артистам; помогали много, и не только именитым – Бунину, Ремизову, Бальмонту, Тэффи, но и неизвестным молодым поэтам и художникам. (Помощь эта не простиралась на «белые» и монархические слои русской эмиграции, с которой держалась взаимная неприязнь.) Вообще русские евреи оказались в эмиграции несравненно активнее других во всех видах культурно-общественной деятельности. Это было настолько разительно, что вылилось в статье Михаила Осоргина «Русское одиночество», напечатанной в газете русских сионистов «Рассвет», возобновлённой Вл. Жаботинским.

449

Там же, с. 426.

450

Евреи в культуре Русского Зарубежья: Статьи, публикации, мемуары и эссе: В 5 т. Иерусалим, 1992—1996 / Сост. М. Пархомовский; Русское еврейство в зарубежье: Статьи, публикации, мемуары и эссе. Иерусалим, 1998 – . / Сост. – ред. М. Пархомовский и др.

451

Роман Гуль. Я унёс Россию. Нью-Йорк: Мост, 1984. Т. 2: Россия во Франции, с. 99.

Осоргин писал: «В России ни в общественном, ни в революционном движении (имею в виду глубины, а не поверхность) «русского одиночества» не чувствовалось, и виднейшими фигурами, дававшими тон и окраску… были русские – славяне». Не то теперь в эмиграции: «там, где духовный уровень выше, где углублены интересы мысли и творчества, где калибр человека крупнее, – там русский испытывает одиночество национальное; там, где близких ему по крови больше, – одиночество культурное. Эту трагедию я и обозначаю словами заголовка: русское одиночество… Я ни в какой мере не антисемит, но я в большой мере русский славянин… Свои, русские, мне гораздо ближе по духу, по чистоте языка и говора, по специфическим национальным достоинствам и недостаткам. Иметь их моими единомышленниками и соратниками мне ценнее, просто даже удобнее и приятнее. В многоплеменной, вовсе не русской России я умею уважать и еврея, и татарина, и поляка, – и за всеми ими признаю совершенно одинаковое со мною право на Россию, нашу общую и нашу родную мать: но сам я из русской группы, из той духовно влиятельной группы, которая дала основной тон российской культуре». Однако вот теперь «русский за рубежом захирел и сдался, уступив общественные посты иноплеменной энергии… Еврей акклиматизируется легче… – его счастье! Зависти не испытываю, готов за него радоваться. С тою же готовностью уступаю ему честь и место в разных зарубежных общественных начинаниях и организациях… Но есть одна область, где „еврейское засилие“ решительно бьёт меня по сердцу: область благотворительности. Я не знаю, у кого больше денег и бриллиантов: у богатых евреев или у богатых русских. Но я совершенно точно знаю, что все большие благотворительные организации в Париже и в Берлине лишь потому могут помогать нуждающимся русским эмигрантам, что собирают нужные суммы среди отзывчивого еврейства. Опыт устройства вечеров, концертов, писательских чтений достаточно доказал, что обращаться к богатым русским – бесполезная и унизительная трата времени… Лишь чтобы смягчить тон этой столь явно «антисемитской» статьи прибавлю, что, по моему мнению, национально-чувствительному еврею может часто мерещиться оттенок антисемитизма там, где в действительности присутствует лишь национальная чувствительность славянина» [452] .

452

М. Осоргин. Русское одиночество / Публикация А. Разгона // Евреи в культуре Русского Зарубежья. Т. 1, с. 15-17 [перепечатано из: Рассвет, Париж, 1925, 15 февраля, №7].

Статью Осоргина сопровождал в том же номере редакционный комментарий (по сути мыслей и стилю принадлежащий, вероятнее всего, главному редактору Жаботинскому); М. А. Осоргин «напрасно опасается, что читатели «Рассвета» усмотрят в [статье] антисемитские тенденции. Одно время было, правда, на свете такое поколение, которое инстинктивно шарахалось от слова «еврей» в устах нееврея. Один из заграничных вождей этого поколения сказал: «Лучшая услуга, какую может нам оказать передовая пресса, это – не говорить о нас». Его послушались, и в течение долгого времени в приличных прогрессивных кругах России и Европы, действительно, принято было смотреть на слово «еврей» как на звук непечатный. Слава Господу, время это прошито». Осоргина мы можем «уверить в нашем понимании и сочувствии… Впрочем, в одном пункте мы с [ним] прямо несогласны. Он придаёт слишком большое значение роли евреев в беженской благотворительности. Прежде всего – эта преобладающая роль естественна. Взаимопомощь есть один из основных навыков диаспоры. Мы учились технике диаспорального быта очень долго; русские – никогда… Но есть и более глубокая сторона вопроса… Мы от русской культуры получили много ценного – даже для нашего будущего самостоятельного национального творчества… Перед русской культурой мы, российские евреи, должники; никакими грошами мы этого долга не заплатим. Те из нас, которые делают, что могут, чтобы помочь ей пережить тяжёлое время, поступают правильно и, надеемся, будут так поступать и впредь» [453] .

453

М. Осоргин. Русское одиночество // Евреи в культуре Русского Зарубежья. Т. 1, с. 18-19.

Однако вернёмся к первым послереволюционным годам. «В русской эмиграции ещё бушевали политические страсти, была потребность разобраться в происшедшем. Стали возникать газеты, журналы, книгоиздательства» [454] . Иные богачи, чаще евреи, финансировали эту нововозникшую российскую эмигрантскую прессу, от либерального направления и левей. Среди пишущих публицистов, редакторов газет и журналов, книгоиздателей – было много евреев. Подробный перечень их вклада в издания и издательства сохранён в «Книге о русском еврействе» (а теперь и в томах «Евреи в культуре Русского Зарубежья»).

454

А. Седых. Русские евреи в эмигрантской литературе // КРЕ-2, с. 427.

Из первых следует выделить «Архив Русской Революции» И. В. Гессена, немалую историческую ценность (22 тома). Сам Гессен, вместе с А. И. Каминкой и В. Д. Набоковым (после его гибели – с Г. А. Ландау), издавал ведущую берлинскую газету «Руль»; она была «как бы эмигрантским продолжением «Речи», но, в отличие от Милюкова, позиция Иосифа Гессена была последовательно патриотической. В «Руле» печатались и часто цитируемые нами Г. А. Ландау и И. О. Левин, а также известный литературный критик Ю. И. Айхенвальд. – От «Руля» политический спектр берлинских газет шёл налево, к социалистам. д ф. Керенский издавал «Дни», где выступали в том числе и A. M. Кулишер-Юниус, автор «ряда научных трудов по социологии», сионист из окружения Жаботинского; С. М. Соловейчик; известный по эсеровскому прошлому О. С. Минор (он же и в пражской «Воле России») и бывший секретарь Учредительного Собрания М. В. Вишняк. – В Берлине в 1921 Ю. О. Мартов и Р. А. Абрамович основали «Социалистический вестник» (позже переехавший в Париж, затем в Нью-Йорк). Там сотрудничали Ф. И. Дан, Д. Ю. Далин, П. А. Гарви, Г. Я. Аронсон и др.

В. Е. Жаботинский, чей приезд в Берлин (после трёх лет в Иерусалиме) совпал с первой эмигрантской волной, возобновил, сначала в Берлине, потом в Париже, издание «Рассвета», публиковал и свои романы. Сверх того «множество русско-еврейских журналистов проживало в Берлине в период 1920—1923 гг., работая в местной и заграничной эмигрантской печати». Тут и И. М. Троцкий из бывшего «Русского слова», Н. М. Волковысский, П. И. Звездич (во время Второй Мировой войны погиб от рук нацистов), меньшевик С. О. Португейс, под псевдонимом Ст. Иванович (из прежнего петербургского «Дня»), Отсюда же шли и пьесы Осипа Дымова-Перельмана, романы и повести В. Я. Ирецкого [455] .

455

Там же, с. 429, 430.

Берлин стал столицей и русских книгоиздательств: «в 1922-м году все эти русские издательства выпустили в свет больше русских книг и изданий, чем в тот год было выпущено в Германии немецких. Большинство книгоиздателей и книготорговцев были евреи» [456] . Из главных выделяются издательство И. П. Ладыжникова, принадлежавшее, ещё с мировой войны, Б. Н. Рубинштейну (классическая, современная и научно-популярная литература), уже с 1919 издательство «Слово», им заведовали И. В. Гессен и А. И. Каминка (серийные русские классики, эмигрантские писатели и философы, высокоценные исторические и мемуарные труды), издательство З. И. Гржебина (связанного и с Советами, многие его издания продавались в тогдашнем СССР), художественно отменные выпуски «Жар-Птицы» (А. Э. Коган). А также «Грани» под руководством А. Цацкиса, «Петрополис» и «Обелиск» (Я. Н. Блох и А. С. Каган), «Геликон» А.Г. Вишняка, «Скифы» И. Штейнберга. – В Берлине же вышла «Всемирная история еврейского народа» С. Дубнова, 10-томником на немецком, а по-русски – в течение 30-х годов, уже в Риге.

456

И. Левитан. Русские издательства в 20-х гг. в Берлине // КРЕ-2, с. 448.

Рига и вообще города свободных стран Прибалтики (с немалым еврейским населением) оказались живыми центрами еврейской эмиграции. А ещё – «единственным общим языком у латышей, эстонцев и литовцев оказался русский», и поэтому «весьма влиятельной» стала рижская газета «Сегодня» (издатели – Я. И. Брамс и Б. Ю. Поляк). В ней «работало большое число русско-еврейских журналистов»: редактор М. И. Ганфман, после его смерти – М.С. Мильруд; «Сегодня вечером» редактировал Б. И. Харитон (оба были арестованы НКВД в 1940 и погибли в советских лагерях). В «Сегодня» печатались и экономист В. Зив, М. К. Айзенштадт (под псевдонимом Железнов, позже Аргус), из Берлина писал и Гершон Свет, парижским корреспондентом был Андрей Седых (Я. М. Цвибак), берлинским – Волковысский, женевским – Л. М. Неманов [457] .

457

А. Седых. Русские евреи в эмигрантской литературе // КРЕ-2. с. 431,432.

С конца 20-х годов, при экономической неустойчивости и быстром росте нацизма, Берлин начал терять своё значение эмигрантского культурного центра. «Рулю» пришлось закрыться в 1931. Эмиграция рассыпалась – но «главный поток устремился во Францию», особенно в Париж, который и без того был из важнейших центров эмиграции.

В Париже центральной эмигрантской и многотиражной газетой были «Последние новости», основанные «в начале 1920 года петербургским присяжным поверенным М. Л. Гольдштейном. Финансирование газеты принял на себя М. С. Залшупин», а через год газета перешла «в руки П. Н. Милюкова… Пока существование газеты не стало прочным, значительное содействие ей в области финансовой оказывал М. М. Винавер». «Правой рукой Милюкова» там был А. А. Поляков. «Передовицы и политические статьи» писал Кулишер-Юниус (в 1942 был арестован во Франции и погиб в концлагере). Иностранный отдел вёл М. Ю. Берхин-Бенедиктов, связанный с Жаботинским. Среди сотрудников и острый публицист С. Л. Поляков-Литовцев (а ведь научившийся «говорить и писать по-русски только в 15-летнем возрасте»), Б. С. Миркин-Гецевич (под псевдонимом Борис Мирский), видный кадетский публицист Пётр Рысс и другие. В «Последних новостях» появлялись и фельетоны И. В. Дионео-Шкловского, «популярно-научные» статьи Ю. Делевского (Я. Л. Юделевский). В качестве юмористов отличались Вл. Азов (В. А. Ашкенази), Саша Чёрный (А. М. Гликсберг), «король юмористов» Дон-Аминадо (Шполянский). «Последние новости» были самой распространённой из эмигрантских газет [458] . Шульгин назвал её «цитаделью политического еврейства и еврействующих русских» [459] . Седых счёл такое мнение «явным преувеличением». А политический накал вокруг газеты исходил ещё из того, что сразу после Гражданской войны её направление было – разоблачение, а от кого и травля Добровольческой армии. Отмечает и Седых: в Париже «раздел шёл не только по линии политической, но и национальной», «в состав редакции милюковской газеты входили многочисленные русско-еврейские журналисты», а «на страницах правого „Возрождения“ (за исключением, впрочем, И. М. Бикермана) еврейские имена, как правило, никогда не появлялись» [460] . (Впрочем, «Возрождение», позже других основанное, уже в 1927 сломилось, когда богач Гукасов отставил главного редактора П. Б. Струве.)

458

Там же, с. 431,432—434.

459

В.В. Шульгин. «Что нам в них не нравится…»: Об Антисемитизме в России (далее – В.В. Шульгин). Париж, 1929, с. 210.

460

А. Седых. Русские евреи в эмигрантской литературе // КРЕ-2, с. 432, 434.

В Париже с 1920 по 1940 издавался и ведущий литературно-политический журнал «Современные записки», основанный и ведомый эсерами – Н. Д. Авксентьевым, И. И. Фондаминским-Бунаковым, В. В. Рудневым, М. В. Вишняком и А. И. Гуковским. Отмечает Седых: «Из пяти [его] редакторов… – трое были евреями. В 70 книгах «Современных записок» находим беллетристические произведения, статьи на разнообразные темы и воспоминания большого числа авторов-евреев». – «Иллюстрированную Россию» – она «давала в год в виде приложения 52 книжки классиков или произведений эмигрантских писателей» – издавал М. П. Миронов, петербургский журналист, затем Б. А. Гордон (в прошлом владелец «Приазовского Края») [461] . (В литературном мире эмиграции состояли и крупные русско-еврейские имена – Марк Алданов, Семён Юшкевич, уже упомянутые Жаботинский и Юлий Айхенвальд, М. О. Цетлин (Амари), – однако литературная жизнь в этой книге вообще не рассматривается: это отдельная большая тема.)

461

А. Седых. Русские евреи в эмигрантской литературе // КРЕ-2, с. 435—436.