Двигатели Бога

Ричард нахмурился.

– Вот уж действительно головоломка, – сказал он, и в его голосе явно слышалось удовольствие.

– Есть еще кое-что, – продолжил Карсон, – хотя, возможно, это совпадение.

– О чем вы?

– Эти даты совпадают с широкомасштабными разрушениями на Куракуа. Тогда исчезали жители, рушились государства и тому подобное.

– Действительно, – согласился Ричард, припомнив разрывы в куракуанской истории, и погрузился в молчание.

Мрачный серый город проносился под ними. Впереди мелькали белые и красные навигационные огни корабля Карсона, подбадривая среди всей этой жути. Хатч снова связалась с Карсоном.

– Сколько вы уже провели здесь, Фрэнк?

– Шесть лет, – ответил он.

– Немалый срок.

– Наверно, да. – Лицо его оставалось бесстрастным. На нем играли отсветы индикаторов пульта управления.

– Откуда вы?

– Из Торонто. Я родился в Эдинбурге, но совсем его не помню.

– Вы возвращались на время? Хотя бы в отпуск?

– Нет, все некогда было.

Хатч знала, что это нетипично. Служащие Академии имели гарантированный ежегодный отпуск шесть недель плюс время полета. Карсон был фанатиком работы.

Ричард разглядывал кварталы.

– Интересно, – заметил он, – почему они все одинакового размера? Может, у них было неперестраиваемое оборудование, которое могло резать куски только одного размера? А потом они их сваривали вместе?

Хатч высветила один блок на экране.

– Нет, – сказал Карсон. – Не то. Большие блоки не состоят из маленьких. Они просто вырезаны в три или восемь раз больше. Ну вот, мы и прибыли. Посмотрите налево.

Над рядами низких зданий возвышалась башня. Но в ней имелось одно отличие: башня была круглой. Низкая, приземистая, высотой примерно в четыре этажа. Она одиноко стояла на площади.

Ее округлые формы просто изумительны. В этом скоплении параллельных линий, прямых углов и правильных пересечений эти плавные линии – просто чудо, шедевр изобретательности.

Они опустились. Ричард с трудом выдержал процедуру выхода из корабля, ожидая, пока давление упадет и люки откроются. Хатч предостерегающе положила ему руку на плечо, напоминая об осторожности.

Северная сторона башни обуглена.

Карсон открыл дверь грузового отсека и вытащил оттуда маленькую лестницу. Ричард успокоил своего пилота, выбрался наружу и спустился по ступенькам. Площадь покрывал толстый слой пыли.

Здесь, на поверхности, вне корабля, Хатч ощутила груз веков, пустые улицы и игрушечные дома, ненормальную геометрию и длинные тени, которые измерялись всей историей человечества.

Карсон точно знал, что ищет. Он подошел к башне, поставил лестницу, закрепил ее, попробовал на прочность, потом отступил в сторону и предложил Ричарду подняться.

– Осторожно, – предупредил он.

На пятиметровой высоте находились четыре строки выступающих символов. Ричард поднимался, пока символы не оказались на уровне глаз, и включил лампу.

Ни малейшего сходства с изысканными символами на Япете. Их можно назвать тяжелыми, прочными и тупыми. Скорее прямолинейными, а не наводящими на размышления. Мужская рука. Пока он рассматривал их, Карсон бросил «бомбу»:

– Это куракуанский язык.

Ричард чуть не упал с лестницы.

– Не понял? Насколько мне известно, куракуанцы никогда не путешествовали в космосе.

– Совершенно верно, доктор Вальд. Нам не многое известно об этих существах, но мы точно знаем, что у них не было соответствующей технологии.

Хатч отступила назад, чтобы лучше рассмотреть.

– Может быть, у них был другой тип технологии, и мы просто о нем не знаем?

– Например?

– Не знаю. Если б знала, сказала бы.

– Ладно, не важно, – нетерпеливо прервал ее Карсон. – Мы знаем о существовании цивилизации, народ которой произошел от лошадей. Они говорили именно на таком языке.

Ричард рассматривал символы под увеличительным стеклом.

– К какому времени они относятся?

– Девятое тысячелетие до нашей эры.

Та же эпоха. Взгляд Хатч скользил по слепым параллелепипедам и длинным пустым улицам. По телу пробежали мурашки.

– Люди, говорившие на этом языке, это те, кто выгравировал изображение Создателя Монументов в Храме?

– Да, – ответил Карсон. – Язык относится к линейному письму «С» по Казумелю. На нем разговаривали всего лишь четыре века.

Ричард, все еще стоя на лестнице, откинулся назад и стал рассматривать верхушку башни.

– Именно поэтому Генри так приналег на Храм?

Карсон кивнул.

– Представляете, что для него значило найти такую надпись и не суметь прочитать? – Он удрученно покачал головой. – Люди, говорящие на этом языке, населяли страну вокруг Храма Ветров. И они контролировали Храм. Мы надеялись найти камень Розетты. Или, если не удастся, собрать достаточное количество образцов письменности, чтобы расшифровать надпись.

Хатч не выдержала.

– Я совсем ничего не понимаю. Если куракуанцы никогда не прилетали сюда, как они могли оставить образцы своей письменности? Вы уверены, что дело обстоит именно так, как вы сказали?

– Несомненно, – ответил Карсон. – Сходство полное.

– Тогда вы хотите сказать…

– Я бы сказал, – вмешался Ричард, – что строители этого… уродства оставили послание жителям Куракуа. Чтобы они прочитали, когда прилетят сюда.

– И что же это за послание? – Хатч едва сдерживала нетерпение.

– Их приглашали вступить в межгалактический клуб, – предположил Карсон.

– Или давали объяснение по поводу Оз, – высказал свою мысль Ричард. – Кто знает?

Хатч посмотрела на Карсона.

– Фрэнк, сколько древних языков мы знаем?

– Несколько. Совсем не много. На самом деле почти ни одного.

– Ни одного. – Она попыталась сосредоточиться. – Я вот что не понимаю – если мы не знаем ни одного из этих языков, тогда какой нам толк от камня Розетты? Я хочу сказать, что мы не сможем прочитать надпись и на нем, ведь так?