Движущая сила

– А я откуда знаю? Льюис часто говорит странные вещи. Такая у него привычка.

– Ну и... – сказал я, – нашла ты мыло под моим фургоном?

– Разумеется, нет. Я ж термос искала. Там ничего не было. И омерзительно грязно.

– Когда ты пыталась уговорить Найджела взять тебя в Ньюмаркет, – спросил я, – ты все еще надеялась найти термос и заразить лошадей по дороге?

– Ну, допустим.

– Так то был другой фургон, – сказал я.

– Да нет... они все похожи.

– Верно.

Она казалась очень расстроенной.

– Ты Дейву заплатила? – спросил я как бы между прочим.

– Нет. Я ведь не получила, что хотела, правильно?

– И ты не заплатила Огдену, потому что он умер. А Льюису ты заплатила?

После паузы она сказала угрюмо:

– Он запросил деньги вперед, так что да, заплатила.

– Тесса, – снова проговорил Майкл чуть не плача.

– Я для тебя старалась, папа, – сказала она. – Ненавижу Джерико Рича. Забрать лошадей, потому что я дала ему пощечину! Я сделала это для тебя.

Майкл совсем растрогался, она умела обвести его вокруг пальца. Я ей не поверил, но Майклу было сложнее, он не мог не верить собственной дочери.

Глава 13

Когда я вернулся на ферму, Изабель все еще находилась в конторе, хотя было уже почти пять часов.

Роза уже ушла домой.

Льюис звонил, сообщила Изабель. Только что. Они с Ниной уже проехали туннель через Монблан и остановились перекусить и дозаправиться. За рулем сидела Нина. Жеребей всю дорогу простоял, высунув голову в окно, но не буйствовал. Ночью фургон поведет Льюис, но им придется где-то остановиться, чтобы набрать в канистры французской воды для жеребца.

– Понятно, – сказал я.

Французская вода, чистая и сладкая, прямо из родников, пользовалась успехом у лошадей. Да и остановка на такое короткое время не имела значения.

– Азиз попросил на завтра выходной, – сказала Изабель. – Не хочет завтра садиться за руль. Что-то там связанное с его религией.

– Его религией?

– Так он сказал.

– Вот бродяга. Где он сейчас?

– Возвращается с ярмарки в Донкастере, он возил туда лошадей.

Я вздохнул. С религией не поспоришь, но все равно он бродяга, если не хуже.

– Это все?

– Мистер Ашер интересовался, забрали ли мы жеребца. Я сказала ему, что он будет в Пиксхилле завтра в шесть часов вечера, если на переправе не случится задержки.

– Спасибо.

– Подержись за дерево, – посоветовала Изабель.

– Гм.

– Похоже, ты здорово не в себе.

– Да это все из-за Джоггера.

Она понимающе кивнула. Полиция, сказала она, была недовольна тем, что столько водителей в разъезде.

– Они никак не хотят понять, что мы должны продолжать работать, – заметила она. – Им кажется, что мы можем сидеть сложа руки. Я им сказала, что они ошибаются.

– Еще раз спасибо.

– Пойди поспи, – посоветовала она неожиданно. Хоть и молода, но далеко не дурочка.

– Гм.

Я постарался последовать ее совету. Сотрясение мозга больше не помогало. Я лежал и думал о Льюисе, который останавливается где-то, чтобы набрать французской воды. Я изо всех сил надеялся, что Нина не будет поднимать головы и что ее глаза, хотя бы частично, будут закрыты.

В среду утром я проводил грузовики, направляющиеся в Донкастер, где на следующий день открывался сезон гладких скачек. Мартовские ярмарка и бега в Донкастере были началом самого тяжелого времени для моей фирмы, начинались шесть месяцев бесконечной работы, работы и работы, а также поисков выхода из самых затруднительных положений. Я очень любил это время. Приходилось маневрировать фургонами, водителями, но зато удавалось хорошо зарабатывать. Обычно в это время я испытывал подъем, но сегодня с трудом мог заставить себя сосредоточиться.

– Завтра все фургоны будут в разъезде, – весело сказала Изабель.

Меня же интересовало только, как Льюис сегодня доберется до дома.

В девять, когда телефон зазвонил в ...надцатый раз, Изабель, хмурясь, сняла трубку.

– Азиз? – переспросила она– Одну минуту. – Она прикрыла трубку рукой. – Как будет “одну минуту” по-французски?

– Ne quittez pas, – подсказал я.

– Ne quittez pas, – повторила она в трубку и встала. – Какой-то француз. Спрашивает Азиза.

– Его нет сегодня, – сказал я.

– Он в столовой, – ответила она, уже поднявшись и направляясь к двери.

Азиз поспешно вошел в комнату и взял трубку.

– От... avz... Oui. – Он некоторое время слушал, потом что-то быстро проговорил по-французски, одновременно протягивая руку за бумагой и карандашом. – Oui. Oui. Merci, monsieur. Mersi.

Азиз старательно что-то записал, поблагодарил своего собеседника и положил трубку.

– Послание из Франции, – пояснил он вполне очевидное. Он подтолкнул бумагу поближе ко мне. – Похоже, Нина попросила его позвонить, дала ему деньги и номер. Вот записка.

Я взял бумагу и прочел написанные на ней несколько слов. “Ecurie Bonne Chance, pres de Belley”.

– Конюшня “Бон шанс”, – перевел Азиз. – Около Белли.

Он одарил меня своей лучезарной улыбкой и удалился.

– Я думал, Азиз взял выходной, – обратился я к Изабель.

Она пожала плечами.

– Он сказал, что не хочет садиться за руль. И он уже был в столовой, когда я пришла на работу. Читал и пил чай. Сказал мне: “Доброе утро, душечка”.

Изабель слегка зарделась.

Я посмотрел на французский адрес и набрал номер жокейского клуба. Казалось, Питер Винейблз ждал моего звонка.

– Нина через одного француза передала адрес, – сказал я ему. – Ecurie Bonne Chance, около Белли. Не могли бы вы там у себя узнать что-нибудь об этом?

– Продиктуй по буквам. Я продиктовал.

– Азиз говорил по-французски, – пояснил я.

– Ладно. – Голос звучал решительно. – Я порасспрашиваю коллег во Франции и перезвоню тебе.

Я просидел несколько минут, таращась на повешенную трубку, затем встал, нашел Азиза в столовой и пригласил подышать свежим воздухом.

– Ты к какой церкви принадлежишь? – спросил я, когда мы вышли во двор – Ну... – Он искоса взглянул на меня, сверкнув глазами, и продолжал безмятежно улыбаться.

– Ты работаешь на жокейский клуб? – спросил я прямо.

Улыбка стала еще шире.

Я отвернулся от него. Патрик Винейблз, подумал я с горечью, да и Нина тоже, как же мало они мне доверяли, что даже послали еще человека, чтобы убедиться, что я сам не тот преступник, которого якобы разыскиваю. Ведь Азиз появился на другой день после смерти Джоггера. Наверное, мне не стоило принимать это так близко к сердцу, но я иначе не мог.