Движущиеся картинки

– О, мы пока что просто собираем пожертвования, – признался Сильверфиш. – Просто чтобы покрыть затраты, пока мы еще на стадии экспериментов. – Он опустил взгляд. – Кстати, – добавил он, – не могли бы вы перестать трясти мою руку?

Достабль последовал за его взглядом.

– Конечно! – сказал он и отпустил руку Сильверфиша. Она какое-то время еще продолжала дергаться вверх-вниз из-за мышечного спазма.

Достабль на мгновение умолк; он выглядел как человек, поглощенный беседой с каким-то внутренним богом. Потом он сказал:

– Ты знаешь, Томас – я ведь могу называть тебя Томас? – когда я увидел этот шедевр, я подумал: Достабль, за этим стоит истинный художник…

– …а откуда вы знаете, что меня зовут…

– …истинный художник, подумал я, который должен свободно следовать своей музе, а не сгибаться под бременем мелких управленческих забот, я ведь прав?

– Ну… вся эта возня с документами и правда не-много…

– Вот и я так подумал, – перебил его Достабль, – и сказал себе: Достабль, ты немедленно должен отправиться туда и предложить ему свои услуги. Ты знаешь какие. Административные. Снять ношу с его плеч. Позволить ему заниматься тем, что он умеет лучше всего – я ведь прав? Том?

– Я… я… я… конечно, это правда, что моя сильная сторона – это скорее…

– Точно! Точно! – воскликнул Достабль. – Том, я согласен!

Глаза Сильверфиша остекленели.

– Э-э, – сказал он.

Достабль игриво стукнул его кулаком в плечо.

– Просто покажи мне документы, – сказал он, – а потом сможем пойти и заняться тем, что ты там лучше всего делаешь.

– Э-э. Да, – сказал Сильверфиш.

Достабль ухватил его за руки и выкрутил убедительность на тысячу ватт.

– Это для меня очень важный момент, – хрипло проговорил он. – Даже выразить не могу, как он для меня важен. Могу честно сказать, что это счастливейший день в моей жизни. Я хочу, чтобы ты это знал, Томми. Искренне.

Благоговейную тишину испортило негромкое хихиканье.

Достабль медленно оглянулся. Позади них никого не было, кроме мелкой серой дворняги, сидевшей в тени от кучи бревен. Дворняга заметила выражение его лица и склонила голову набок.

– Гав? – спросила она.

Себя-Режу-Без-Ножа Достабль быстро оглянулся в поисках чего-нибудь, чем можно было бы в нее швырнуть, понял, что это выбьется из его образа, и вновь повернулся к плененному Сильверфишу.

– Ты знаешь, – сказал он, ничуть не преувеличивая, – мне невероятно повезло, что я тебя встретил.

Обед в таверне стоил Виктору доллара и парочки пенсов. Состоял он из миски супа. Продавец супа объяснил, что все стоит так дорого, потому что продукты приходится везти издалека. Вокруг Голывуда ферм не было. Да и вообще, кто станет растить овощи, когда можно делать клики?

После этого Виктор отправился на пробы к Гаферу.

На пробах ему пришлось минуту простоять неподвижно, пока рукоятор по-совиному пялился на него поверх рисовального ящика. Когда минута истекла, Гафер сказал:

– Ясно. У тебя врожденный талант, парень.

– Но я же ничего не делал, – удивился Виктор. – Ты просто велел мне не двигаться.

– Ага. Вот именно. Нам именно такие люди и нужны. Которые не двигаться умеют, – объяснил Гафер. – А всякое там жеманное актерство пусть в театрах остается.

– Но вы ведь так и не объяснили мне, что демоны делают в ящике, – напомнил Виктор.

– А вот что, – сказал Гафер, откидывая пару защелок. На Виктора уставился ряд крошечных злобных глазок. – Вот эти шесть демонов, – Гафер осторожно указал на них пальцем, остерегаясь когтей, – смотрят в маленькую дырочку спереди ящика и зарисовывают то, что видят. Их обязательно должно быть шесть, понятно? Двое рисуют, четверо дуют на картинку, чтобы высохла. Потому что следующая уже на подходе, ясно? Каждый раз, когда поворачивается вот эта ручка, прозрачная лента немного проматывается вниз, открывая место для новой картинки.

Он повернул ручку. Ящик сказал кликаклика, а бесы заверещали.

– Что это с ними? – спросил Виктор.

– А, – сказал Гафер, – это потому, что ручка еще и вращает вот это колесико с кнутами. Это единственный способ заставить их работать быстро. Обычные бесы – ленивые чертяки. В общем, тут все взаимо-связано. Чем быстрее ты крутишь ручку, тем быстрее проматывается пленка и тем быстрее им приходится рисовать. Нужно тщательно подобрать скорость. Это очень важное ремесло – рукояторство.

– А вам не кажется, что это, ну, жестоко?

Гафер явно удивился:

– О нет. Вовсе нет. У меня перерыв каждые полчаса. Требование Гильдии Рукояторов.

Он прошел вдоль верстака туда, где стоял другой ящик с откинутой задней панелью. На этот раз на Виктора, скорбно моргая, воззрились из клетки заторможенного вида ящерицы.

– Не слишком это надежно, – сказал Гафер, – но лучше мы ничего не придумали. Саламандры обычно лежат весь день в пустыне и впитывают свет, а если их напугать – они его выделяют. Это механизмом самозащиты называется. Так вот, когда пленка проматывается, а вон та шторка открывается и закрывается, их свет проходит сквозь пленку и вот эти линзы и попадает на экран. Все очень просто.

– А как вы их пугаете? – спросил Виктор.

– Ручку видишь?

– О.

Виктор задумчиво потыкал пальцем в рисовальный ящик.

– Ну ладно, – сказал он. – Значит, у вас получается куча маленьких картинок. И вы их быстро проматываете. Тогда на экране должно все смазываться, но не смазывается же.

– А-а, – протянул Гафер, постучав себя по носу. – Это секрет Гильдии Рукояторов. Передается от одного посвященного другому, – напыщенно добавил он.

Виктор бросил на него проницательный взгляд.

– А я думал, картинки всего несколько месяцев снимают.

Гаферу хватило совести отвести глаза.

– Ну да, сейчас мы скорее раздаем его кому попало, – признал он. – Но дай нам несколько лет – и мы начнем передавать его… Не трогай?

Виктор с виноватым видом отдернул руку от сложенных на верстаке жестянок.

– Там внутри пленка, – сказал Гафер, осторожно их отодвигая. – С ней надо очень осторожно. Ее нельзя нагревать, потому что она сделана из октоцеллюлозы, и резких встрясок она тоже не любит.

– И что с ней тогда случается? – спросил Виктор, не сводя глаз с жестянок.

– Кто знает? Выживших не было, так что нам никто не рассказал. – Гафер посмотрел на лицо Виктора и осклабился.

– Об этом не беспокойся, – сказал он. – Ты-то будешь перед ящиком стоять.

– Только я не умею играть, – признался Виктор.

– А делать что тебе говорят умеешь? – спросил Гафер.

– Что? Ну-у. Да. Наверное.

– А это все, что от тебя требуется, парень. Это все. А, и еще большие мышцы.