Двое из будущего

– Это, Сергей Сергеич, не моя придумка, - сознался я.
– Есть и другие, более умные люди. Все уже придумано за нас. Ну, ты, в общем, продолжай собрание, а я пока в кабинете уединюсь с журналистом. Порасспрашивать меня он о чем-то хочет.

– Хорошо, Василий Иванович, - охотно согласился Попов и продолжил собрание, а я, махнув рукой стоявшему в сторонке незаметному человеку, прошел в свой кабинет.

Я, собственно, и опоздал на собрание только потому, что ожидал корреспондента одной из известных газет. Он, по приглашению Михи, прибыл из Москвы в столицу на поезде. Я любезно встретил его на вокзале, а затем отвез и устроил в гостиницу. Ему очень понравилась моя обходительность, льстило учтивое внимание к своей персоне. Мне же он, как человек, абсолютно не понравился - был слишком уж напыщен и горделив. И мой гость легкомысленно считал что, раз уж я нуждаюсь в его услугах, то он может позволить себе в отношении меня менторский тон. Я пока терпел его, оказывал ему всяческие любезности, но, больше суток я его, похоже, не смогу выдержать. Хватило бы терпения.

И вот, корреспондент в неброской одежде, поднялся в мой кабинет, цепко осмотрелся и безапелляционно заявил:

– М-да, бедненько у вас тут, дорогой Василий Иванович. Я, если честно, ожидал большего.

Я присел на стул, жестом пригласив гостя последовать моему примеру.

– И что же вы ожидали здесь увидеть?

– Если честно, то английскую мебель, фарфор в серванте и портрет Императора. И телефонную связь. У вас же все довольно скромненько, редко такое увидишь у успешных деловых людей.

Я улыбнулся.

– Английская мебель и фарфор в серванте стоят больших денег, уважаемый Владимир Георгиевич..., - т-фу, тошнит меня от лживой любезности к этому типу.
– Эти деньги я лучше вложу в развитие своего производства и в своих рабочих. Толку будет больше. А телефон скоро будет.

– А я слышал, что вы и ваш компаньон купили себе по особняку и вложили в их ремонт огромные средства. Я считаю, что лучше бы вы эти деньги вложили в производство, м-да. Вот тогда бы было бы больше проку, - и журналюга ядовито осклабился.

Я на мгновение прикрыл глаза, загоняя внутрь готовое вырваться раздражение, и глубоко вздохнул. Заставил себя улыбнутся:

– Но ведь мне надо где-то жить, не правда ли? И лучше всего живется и работается в нормальном помещении, где ты сам себе хозяин и где не надо каждый день ждать прихода домовладельца с проверкой и с требованием к оплате. И вы ошибаетесь, называя эти дома особняками. Это обычные дома, в очень посредственном состоянии и в весьма неблагополучном районе Санкт-Петербурга.

– Я слышал, что там идут какие-то ремонты. По слухам очень дорогостоящие.

Всё, мы полезли в дебри, заговорили не о том. Мы известной газете заказали рекламную статью о нашем предприятии, где будет подробно описано все изменения в нашей работе. Мы жаждали увидеть статью о введенном восьмичасовом рабочем дне, об увеличенной часовой ставке, о введенным мероприятиях по технике безопасности, об организованном детском саду. Мы хотели видеть на страницах газеты определенное содержание, выставляющее наше предприятие в выгодном для нас свете, и только за это мы согласны были заплатить. Так что, все эти разговоры о наших особняках были лишними. И я, с фальшивой улыбкой на лице, напомнил корреспонденту о цели его визита.

– Владимир Георгиевич..., - произнес я медленно, глядя прямо в глаза журналисту.
– Давайте с вами договоримся враз и навсегда. Мы заказали у вашей газеты рекламную статью определенного содержания и позитивного тона, и вы должны ее написать. Посмотреть наше производство, поговорить с рабочими и написать. Можно сделать несколько фотоснимков общего плана и портретных снимков учредителей. Перед тем как отправить статью и снимки в печать я обязан у вас проверить написанное и, если статья меня устраивает, утвердить,. Или потребовать доработать текст, если написанное мне не понравиться. Так?! Поэтому, уважаемый Владимир Георгиевич, давайте вы не будете задавать мне лишних и ненужных вопросов, а просто займетесь тем, за что вам заплатили. Договорились?

Журналиста моя отчитка нисколько не смутила. Привык, похоже, к разным обхождениям к своей персоне. Он лишь пожал плечами и, с непонятной мне хитрецой в серых глазах, ухмыльнулся и невозмутимо достал из внутреннего кармана пальто небольшой блокнот с карандашом.

– Что ж, Василий Иванович, я вас понял. Тогда давайте поговорим о том, зачем вы вводите сорокачасовую рабочую неделю....

С журналистом мы разговаривали не менее часа. Он обо всем меня обстоятельно расспросил, подробно зафиксировав в блокноте, а потом, сбегав за ворота проходной и притащив с собой помощника с громоздким фотоаппаратом, зафиксировал мой образ на негативной пластине, закоптив маленький кабинет дымом от магниевой вспышки. Затем было сделано еще пара общих фотографий цеха с оборудованием и людьми и на этом мы расстались. Журналист пообещал меня посетить после написания хвалебной статьи.

Проводив журналиста за ворота и посадив его в местную "маршрутку", я заметил невдалеке от себя Вальку Пузеева, который отчаянно жестикулировал какому-то белобрысому долговязому пареньку, призывая его приблизиться.

– Сафрон! Иди сюда, быстро..., - закричал он во всю глотку.
– Быстро говорю, быстро беги сюда.

Паренек лет одиннадцати, услыхал Валентина и, соскочив с высокой жердины ограждения, примчался на зов.

– Чего бать?
– спросил пацан, прищуриваясь, заглядывая Пузееву в глаза.

– Вот что, Сафрон, беги-ка ты домой и скажи мамке, чтобы бросала все свои дела и бежала сюда. Понял?

– Понял бать, а зачем?

– Ты скажи ей, что можно на "русский" устроится. Пусть быстро бежит, как может. Ленку пусть соседке отдаст. Все понял?

– Да, бать.

– Тогда беги, - и подарив сыну напутственный добрый шлепок по спине, отправил его в путь.

Валентин выдохнул. Посмотрел вслед убегающему босоногому сыну, улыбнулся. Потом достал папиросу из мазутного кармана, размял ее грубыми пальцами и от спички прикурил, блаженно затянувшись дымом.

– Что, Валентин, - подойдя сзади, спросил я, - супругу свою желаешь устроить?

Пузеев обернулся. Улыбнулся мне счастливо, протянул руку для приветствия.

– Да, Василий Иванович, - признался он, торопливо гася папиросу об спичечный коробок - знал, что я не люблю когда при мне смолят.
– Хочу, вот, и Зинаиду сюда свою устроить. Вы же пообещали ясли?

– Ну да, было дело, - улыбнулся я ему.
– Будут ясли, обещаю.

– Ну, тогда хорошо. Пусть уж тогда и она работает. Копейка в доме лишней не будет. Фасовать кнопки со скрепками много ума не надо - любая баба справится.

Я покивал согласно головой.

– Сколько твоему лет?
– спросил я, кивнув, вслед убегающему парнишке.

– Девять вчера исполнилось. Младшей два года, - ответил он со счастливым блеском в глазах.
– Ленка - проказница. Моя Зинаида давно хотела на работу устроиться, только вот детей некуда было пристроить. А сейчас самое время.

– Старший-то у тебя в школу ходит?

– А то! Конечно! Дерут как сидорову козу - хулиганит, весь в меня. В гимназию бы его отдать, так нельзя. Там бы ему умишко поставили - не стал бы как я в грязи жить. А там и мелкая подрастет, тоже бы ее в гимназию, - он мечтательно и счастливо улыбнулся.
– В люди их хочу вывести.... Сафрон пусть будет юристом, он пацан толковый, языком трещать умеет. Пацанву местную вокруг себя всегда собирает.