Двое из прошлого

– Кто она?

– Кого ты имеешь в виду? Эту девицу?
– Он явно придумывал ответ. Так, случайность... знакомая моего знакомого. Он должен скоро прийти.

– Ты хочешь, чтобы я тебе поверила?

– Это уж как тебе угодно, - рассеянно сказал он и сострил: - И мудрый Вольтер сомневался в ядовитости кофе.

– В таком случае, если не возражаешь, я перейду за ваш столик и дождусь твоего знакомого.

"Еще немного, и я расплачусь, - подумала она.
– Главное, чтобы он этого не видел".

– Послушай, а тебе никогда не приходило в голову, что, для того чтобы упрекать в чем-то, надо иметь на это право?

Игорь говорил без злости, и оттого слова прозвучали особенно безжалостно.

– Я, значит, не имею?

– Нет. И знаешь почему?
– Он остановился посреди танцевальной площадки и опустил руки: - Потому что я не могу заставить себя любить. Понимаешь: заставить! В этом никто не виноват, ни ты, ни я. Это жизнь, понимаешь?.. И не обижайся, ладно?

Танцующие толкали их, и Лену начало относить в сторону от Игоря. Он еще что-то говорил, но она не слышала, только видела его двигающиеся губы.

Слезы текли из ее глаз. Как в полусне, она вернулась к столику, взяла сумку, в которой был номерок, и, сказав, что скоро вернется, пошла к гардеробу. Здесь ее ожидал еще один удар. В двух шагах, у зеркала, не замечая ее, стоял Игорь со своей девушкой. Они на полминуты опередили Лену.

– Ты можешь толком сказать, кто она такая?
– спрашивала девушка, никак не попадая в рукав своего пальто.

– Откуда я знаю, Таня?
– оправдывался он.
– Ну откуда я могу знать?

– Тогда почему мы уходим?

– Ты что же, ничего не поняла?
– Игорь понизил голос.
– Она же сумасшедшая. Знаешь, что она сказала мне, когда мы отошли от столика? Что будет приглашать на все танцы подряд. Так что, если хочешь просидеть весь вечер одна, я не против - давай вернемся.

– Терпеть не могу твоих идиотских шуточек...

Девушка наконец надела пальто, напялила свой капюшон, отвернулась от зеркала и тут, заметив устремленный на себя взгляд, испуганно схватила Игоря за рукав. Он обернулся.

– Ну вот, я же тебе говорил.
– Он схватил ее за руку и торопливо повел к выходу.

Лена слышала, как за ними захлопнулась дверь, но долго еще не могла двинуться с места, глядя на свое заплаканное лицо, отраженное в огромном, в человеческий рост, зеркале...

Из детского сада вышла нянечка. Она выплеснула на землю горячую воду из ведра и, окутанная паром, с любопытством посмотрела на сидевшую в беседке женщину.

Ямпольская встала и направилась к калитке...

КРАСИЛЬНИКОВА

– Выгораживать сына я не собираюсь, - заявила Красильникова, и по тому, как решительно она это произнесла, Логвинов понял: Светлана Сергеевна ждала разговора и настроена по отношению к Игорю агрессивно.

Инспектор не спешил с выводами, и потому ответа на вопрос, что заставляет эту женщину занять именно такую позицию - свойства характера, равнодушие или желание избежать упреков в свой адрес, - у него не было. За те несколько минут, что прошли с начала беседы, мать Красильникова успела убедить его в одном: судьба сына волнует ее меньше, чем можно было ожидать.

– ...Ему двадцать восемь лет. Возраст, когда пора отвечать за свои поступки.
– Так она закончила свою мысль и одновременно как бы подвела черту под предварительной частью беседы.

Они сидели в просторном врачебном кабинете, сплошь заставленном стеклянными шкафами. Сквозь их прозрачные стенки были видны лежащие на полках эмалированные сосуды, банки, прикрытые марлей инструменты, пузырьки с лекарствами. Под потолком назойливо гудела лампа дневного света.

Светлана Сергеевна сидела, не касаясь спинки стула, внешне спокойная и подтянутая. Изредка она проводила пальцами по отворотам своего халата, проверяя, застегнута ли верхняя пуговица, и, убедившись, что застегнута, профессиональным жестом засовывала руку глубоко в карман. Халат был сильно накрахмален, и инспектор подумал, что он, наверное, страшно жесткий и скрипит, как застывшее на морозе белье.

– Видите ли, Светлана Сергеевна, - Логвинов отодвинул чистый бланк протокола, - в первую очередь нас, конечно, интересуют обстоятельства дела. Если вам что-нибудь известно о совершенном неделю назад преступлении, мы будем благодарны за помощь. Если нет - просто расскажите о своем сыне, нам это тоже интересно.

– Что и как там произошло, не имею ни малейшего представления, отрезала Красильникова.
– Живу я в другом районе города и на Первомайской не бываю.

Это прозвучало как подтверждение прежней линии невмешательства и предупреждение, что она снимает с себя всю ответственность за действия сына.

– Но вы знаете, что Игорь арестован?
– спросил Логвинов. У него начинало складываться впечатление, что он вообще попал не по адресу.

– Два дня назад ко мне приходила Тамара, его жена, и сказала, что его забрали в милицию.

– А в чем он обвиняется, вы знаете?

Красильникова утвердительно кивнула.

– И это вас не удивляет?

– Как вам сказать...
– Она без всякой надобности поправила шапочку, из-под которой кокетливо выглядывала прядь оранжевых, мелко завитых волос.
– И да и нет.

– Поясните, пожалуйста.

– Долго рассказывать...

– Ничего, время у нас есть.

Светлана Сергеевна не спускала с собеседника твердого взгляда своих наведенных бледно-зелеными косметическими тенями глаз.

– Когда Игорю исполнилось пять лет, муж бросил меня, - сказала она бесстрастно.
– С тех пор он ни разу не видел сына, открытки ко дню рождения не послал. Я воспитывала Игоря одна, без чьей-либо помощи.

– Вы хотите сказать, что, если бы отец...

– Я хочу сказать, - перебила она, - что делала для Игоря все, что было в моих силах. Он ни в чем не нуждался, никогда и ни в чем не был хуже других детей. Поэтому и удивляет, как могло случиться, что из него вышел...
– Она запнулась, потом энергично продолжала: - Я хочу сказать, что из него вышел неполноценный член общества. Безусловно, мне, как матери, обидно сознавать, что мой сын оказался преступником...

Инспектор подождал продолжения, однако Светлана Сергеевна, в очередной раз подтвердив свою непричастность к случившемуся, а заодно подчеркнув объективность своих суждений, замолчала.

– Я вижу, отношения с сыном у вас не сложились, - констатировал Логвинов.
– Почему, если не секрет?

– У меня нет секретов, - тоном учительницы, поучающей нерадивого ученика, сказала Красильникова.
– А отношения... отношения у нас были не хуже, чем у других...
– Она выдержала паузу и добавила: - Да, не хуже. Я считаю, нормальные отношения.
– В подтексте звучало: разве в других семьях лучше?