Двое (рассказы, эссе, интервью)
Шрифт:
А ни на какой. Гиперборейцами в древности (см. Гесиода, Пиндара, Геродота) назывались легендарные или полулегендарные люди, живущие на крайнем (для греков) севере, "за северным ветром". Наряду с ними на севере жили также лысые люди, козлоногие люди и люди, спящие шесть месяцев в году. Кто хочет, может верить в их существование, как и в существование гиперборейцев. Несколько месяцев в году у гиперборейцев гостит Аполлон, покровитель искусств. Гиперборейцы - модный образ в начале века, существовало издательство "Гиперборей", ежемесячник "Гиперборей"; "пылающей Гипербореей" образно именует
Следующие шесть страниц в книге В.Петелина (стр.170 и далее) принадлежат, вообще-то говоря, перу Толстого... Только они так чудовищно искажены и взяты из стольких произведений (я насчитала минимум три), что я не решусь настаивать на авторстве Алексея Николаевича... Ну, например:
Рассказ "Древний путь":
"Прозвенели склянки. Сменялась вахта... Он закрыл глаза и с
отчаянной жалостью вспомнил Париж, свое окно... голубые тени
города... внизу понукание извозчика... свой стол с книгами и
рукописями..."
В.Петелин:
"Прозвенели склянки. Сменялась вахта. Толстой закрыл глаза и
вспомнил Москву, свое окно, выходящее в тихий арбатский переулок,
утреннее пробуждение города, внизу понукание извозчика, свой стол
с книгами и рукописями..." (стр.170).
Нужны ли комментарии?
Далее - несколько страниц, целиком составленных из обезображенных отрывков из "Древнего пути", "Ибикуса", "На острове Халки"... Вот что якобы вспоминает Толстой:
"А как трогательна была вечерня на палубе... Дождичек...
Потом звездная ночь. На рее висит только что зарезанный бык. И
архиепископ Анастасий в роскошных лиловых ризах, с панагией
служит и все время пальцами ощупывает горло, словно от удушья,
словно его давит кто-то... Как это он сказал?.. Да... "Мы без
Родины молимся в храме под звездным куполом. Мы возвращаемся к
истоку - к Святой Софии. Мы грешные и бездомные дети... Нам
послано испытание..." Как пронзительно действовали эти слова,
некоторые плакали, закрываясь шляпами, а другие с трудом
сдерживали себя..." (стр.174).
Зарезанный бык во время вечерни? Какой кровавый языческий культ отправляет православный архиепископ Анастасий? Трудно сказать. Может быть, зарезанный бык залетел сюда из какой-нибудь неизданной записной книжки с торопливыми заметками? А может быть, из "Необыкновенного приключения Никиты Рощина":
"Заслоняя огромной тенью звезды, высоко над палубой, на рее
висела распяленная туша быка".
А может быть, из "Древнего пути":
"...За кормой парохода потянулся густой кровавый след,
окрашивая пену. Это в жертву Зевсу был принесен бык... Ободранную
тушу вздернули на мачте. Размахивая огромной ложкой, негр держал
зуавам речь о том, что на реке Замбезе - его родине - еду
называют кус-кус, и что эта туша - великий кус-кус, и хорошо,
когда у человека много кус-куса, и плохо, когда нет кус-куса!..
– Браво, шоколад!.. Свари нам великий кус-кус!- топая от
удовольствия, кричали зуавы".
Однако
вернемся к географии.В.Петелин, стр.174-175:
"Как только "Карковадо" снова вышел в море, справа показался
Олимп, весь в снегах и лиловых тучах. Налево, из моря,
возвышалась туманная громада - Афон. Повсюду видны острова
архипелага... Потом - Фракия..."
Опять остановимся. А то можно сойти с ума - как знаменитый учитель географии.
"Карковадо" вышел в море из Салоник. Олимп не мог показаться "как только": до него более полусотни километров. Афон не мог быть виден с парохода: полуостров Афон отделяют от парохода два мыса (полуострова), далеко выдающиеся в море. Даже до первого мыса от Салоникского порта огромное расстояние (более 100 км). Островов в заливе, где плывет пароход, нет: до архипелага около двухсот километров. Фракия - это северо-восточная Греция, она не может встретиться "потом", она осталась на материке. И все это точнейшим образом описано в рассказе "Древний путь", и только если раздергать его на фразы и смешать их в кучу, Олимп приблизится к Салоникам, Афон навалится сбоку, Фракия переместится на юг и смешается с подскочившим к северу архипелагом.
Оставим географию, обратимся к политике. К Алексею Толстому то и дело подходят - одни за другим - зловещие заговорщики и контрреволюционеры всех мастей, они выдают ему разнообразные секреты, задушевно сообщают, кто убийца неповинного человека, доносят друг на друга и простодушно делятся кровавыми планами. Зачем? Это они помогают Толстому писать "Ибикуса". Сочинить он ничего не в состоянии. Поэтому жалостливые убийцы охотно снабжают писателя необходимыми сведениями. Кошмарные негодяи дружески рассказывают этому титулованному простачку о
"тайных заседаниях наверху, в курительной, членов Высшего
монархического совета... Да и рассказывать тут нечего. Он сам все
видел",
пишет В.Петелин (стр.171). Тайные заседания видел? Каким образом? Как его герой, прохвост Невзоров? Послушаем Толстого:
"Дверь в каюту оставалась полуотворенной. Семен Иванович
завел туда нос и увидел около стола, где горела свечка, стоявшего
губернатора - огромного мужчину в черном и длинном сюртуке...
Разговор этот до того заинтересовал Семена Ивановича, что он
неосторожно просунул нос дальше, чем следовало, в дверную щель.
Сейчас же губернатор обернулся и с проклятием схватил его за
воротник. Невзоров пискнул".
Вот так. Зато "сам видел"...
Если в рассказе "Древний путь" встречается карикатурный персонаж "сахарозаводчик, похожий на лысого краба в визитке", то будьте уверены - это переодетый Толстой.
Толстой
"Папа-краб негромко хрипел, не вынимая изо рта сигареты:
– Мне эти солдаты мало нравятся, я не вижу ни одного офицера, у
них мало надежный вид". "Шумом, хохотом, возней зуавы наполнили весь
этот день. Горячая палуба трещала от их беготни. Им до всего было дело,
всюду совали нос - будто взяли "Карковадо" на абордаж вместе с
пассажирами первого класса. Папа-краб ходил жаловаться капитану, тот
только развел руками: "Жалуйтесь на них в Марселе, если угодно...""
В.Петелин, стр.175: