Двое в лодке
Шрифт:
– Хуже, чем из пистолета, - нахмурилась она.
– Ты полезешь резать канаты без оружия, что ли?
– Да. Тут или резать, или стрелять, одновременно по любому не получится. Прикроешь?
Она взяла протянутый автомат, приложилась к нему, повела плечами:
– Всё нормально. Я смогу.
– Ну и отлично. Начинай.
Она выглянула за стенку, первым выстрелом разнесла чудом уцелевшее где-то стекло, второй прошил многострадальную рубку. Я выкатился к ближайшему канату, стараясь занимать как можно меньше места, стал пилить скользкую синтетику, стискивая зубы и тихо матерясь. Не поддавалось. Грёбаный канат распушился тонкими волокнами, но лопаться не собирался, я злился и пилил ещё быстрее. С корабля выстрелили,
– Лёша, уходи!
Я не задумываясь прыгнул за стенку, по палубе градом застучали пули, на секунду обернувшись к кораблю, я увидел, как разлетается голова одного из арабов, заляпывая дырявую от пуль стену. Женька продолжала стрелять. Одиночными. Прицельно. Мать моя женщина, нам бы её в роту на стрельбы!
Она пригнулась, пережидая вражескую очередь, сдула прядь с лица, виновато на меня посмотрела:
– Не получается?
– Нет, - я бросил нож, сильно потёр лицо, стараясь успокоиться. Женька на миг замерла, потом косо улыбнулась, ложась на палубу и тщательно прицеливаясь куда-то в горизонт. Я обернулся — море чистое, никого. Что она задумала?
Она выстрелила непонятно куда, даже не в ржавый корабль, чертыхнулась, прищурилась и выстрелила ещё раз. Звякнул метал, одна из опор перил, к которым был привязан канат, распустилась кривыми металлическими лепестками, две соседние со скрипом погнулись, я ошарашено расширил глаза. Это единственная опора, которую видно отсюда, значит... Женька встала, подтолкнула мне пистолет:
– Теперь ты прикрывай!
– и выбежала из-за укрытия. Я выглянул, пару раз пальнул по окнам и вышел следом за ней. Она почти в упор расстреляла остальные опоры, перила наклонились за борт, яхта стала выравниваться, ржавый корабль тоже закачало. Канаты продолжали висеть на не до конца отломившейся железке, я добежал до неё, стал бить ногами и рукоятью пистолета, наконец перила целиком свалились вниз, повиснув на канатах и стучась в борт постепенно удаляющегося корабля.
Я обхватил Женьку, подталкивая её за стену, рухнул на пол и только теперь разжал ладонь с пистолетом. Мы тяжело дышали, девушка сгорбилась, уткнувшись лбом в упёртый в пол прикладом автомат, вытирала пот ладонью. Я обнял её, прижал, поцеловал в макушку:
– Я не знаю, чтобы я без тебя делал.
Из двери осторожно выглянула Яна, опустила пистолет:
– Вы в порядке?
– В порядке. Скажи арабу, пусть заводит и плывёт к берегу.
Женька сунула мне автомат и встала:
– Я сама скажу, они не объяснят.
Я поднялся тоже, глянул из-за стены на неспешно задирающий корму корабль, криво улыбнулся — так им и надо, уродам. Яна потёрла лицо, как-то жалко улыбнулась мне и неожиданно вскрикнув, упала на одно колено. Один из валяющихся кучей арабов отпустил её ногу, ловко вскочил и схватил сзади за шею, приставил нож и внушительно сверкнул глазами:
– Брось оружие и отойди.
– Яна, будь хорошей девочкой, - я положил автомат и поднял открытые ладони, медленно отступая на полшага, со значением посмотрел в её расширенные глаза, - как я учил, поняла?
Она мелко закивала, насколько позволяла упёршаяся под подбородок рука, прикусила губу и незаметно подмигнула мне. Всхлипнула, зашептала:
– Можно мне... пожалуйста... можно...
– и вдруг крикнула, указывая куда-то вправо, - смотри, корабль!
Мужик отвлёкся всего на миг, перевёл глаза на горизонт, чуть расслабил руку с ножом... Мне этого мига хватило, я был предупреждён и ни на что не отвлекался. Прямой, как укол шпагой, удар в переносицу, хрящи сладко подаются под костяшками, вминаясь в череп, Яна приседает и ныряет вдоль стены за мою спину, раздаётся выстрел и араб падает, забрызгивая палубу и мои джинсы кровью из продырявленной ноги, за его спиной улыбкой маньяка скалится Янина подружка
с миниатюрным пистолетом:– Добить?
– Не трать патроны, - я ногой выбил из его руки нож, отбуцнул подальше, - он и так не жилец.
Кровь продолжала хлестать, верхняя часть бедра — восхитительное место для глубокой раны. Я от души приголубил его носком кроссовка в висок, поднял за воротник обмякшее тело и потащил к краю, ногой спихнул за борт, оглянулся:
– Плохо вы их обыскали, - вздохнул, поднял нож, повертел в руках. Хороший, себе оставлю. Яна смотрела на меня, обнимала подружку, та плакала, глядя невидящими глазами на кровь на полу. Я скорчил Яне мину, указал на дверь, она кивнула и потащила подругу внутрь. Я сел на пол, уставился на два неподвижных тела в луже крови, уже успевшей пропитать белые рубашки снизу. Живы? А есть разница?
– Что у вас случилось?
– Женька была довольная, даже кровь и мой тухлый вид её не смущали. Я скривился, дёрнул плечом:
– Минус одно нерусское тело и один патрон. Плюс хороший нож.
– Ага, - она посмотрела на трофей в моей руке, на брызги крови на полу, улыбнулась, - а я связалась с береговой охраной! Там сейчас уже собирают нам эскорт, минут через десять двинемся им навстречу. Только нужно этих типов получше связать, я обещала туркам хотя бы одного живого и вменяемого.
– Хорошо, - я кивнул, телом овладела долго копившаяся усталость, подняться на ноги казалось подвигом. Но я всё равно встал, стиснув зубы и слушая скрип в деревянных связках. Нужно, правда, получше обшмонать эти тела, а то девочки могли что-то пропустить. Женя погладила меня по руке, спросила:
– Ты как себя чувствуешь? Там внутри есть еда и ванная, девчонки уже передрались из-за очерёдности, но тебя пропустят.
– Классно, - я рассеянно потрепал её по голове, чмокнул в щеку, взгляд зацепился за медленно осаживающийся всё глубже и глубже ржавый корабль. Интересно, много там осталось живых? Женька проследила за моим взглядом, её лицо перекосила усмешка:
– Здесь водятся акулы, - в глазах опять полыхнул недобрый тёмный пожар, голос стал злорадным, - ты как, любишь кормить рыбок?
Меня в очередной раз продрали мурашки. Ну не женское это дело — людей убивать! Будь они хоть сто раз нелюди...
На палубу выглянула умытая и посвежевшая Яна, протянула мне бутылку воды, опустила глаза:
– А это правда, про акул?
– Чистейшая, - повернулась к ней Женя.
– А кровь они чуют издалека.
– А давайте им... ну, лодку какую-нибудь оставим? Здесь должна быть. Или хоть жилеты.
Удивились мы, конечно, оба. Но когда я увидел Женькино лицо после этого вопроса, понял, что она вообще не планировала оставлять в живых никого, кроме того одного, которого пообещала береговой охране, ну или с кем она там разговаривала. Я очень живо представил, как она с невозмутимым лицом ждёт, пока ржавое страшилище не погрузится под воду, а потом открывает прицельную пальбу по виднеющимся над водой головам, бесстрастно, как в тире... Как разлетаются чернявые черепушки, а она улыбается. Стало страшно.
– Зачем?
– брезгливо скривилась Женя, - Ян, ты что? Эти уроды хотели нас в рабство продать!
– Там Рами, - она пожала плечами и ещё ниже опустила голову.
– Яна, очнись!
– Женька взяла её за плечи, встряхнула, заглянула в лицо. - Ты забыла, что он один из них? Забыла, что он с тобой ночью сделал?
– Ничего он не сделал!
– закричала Яна, сбросила её руки, растёрла по лицу мгновенно хлынувшие слёзы, - ничего, понятно?!
Развернулась и рванула куда-то на корму, Женя с недоумением обернулась ко мне, я опустил глаза. Из двери выглянула Янина подружка, я указал глазами в сторону кормы, виновато развёл руками. Она ушла, мы опять остались вдвоём. Тишина нарушалась только плеском волн о борт и тихим скрипом умирающего корабля, от которого нас понемногу относило течением.