Двое в лодке

– Где я?

– В полной заднице, - она обрезала нитку, начала вдевать новую. - Не знаю, как тебя сюда занесло, но привыкай к мысли, что ты здесь надолго. Не шевелись.

Она обошла стол и стала шить на макушке, я сопел от боли, но послушно не двигался. Женщина опять защёлкала ножницами, вернулась в моё поле зрения и стала колдовать на столе:

– Меня Вика зовут. Лечу ваших помаленьку.

– Я Лёха. Кого «наших»?

– Бойцов. Иногда так друг друга уделывают, что неделями из койки не вылазят, судно приходится носить. Ты на чём попался?

Думать было тяжело, в глазах всё ещё плыло, но на этот вопрос я ответ знал:

– Шишку какую-то отметелил.

– Ох и дураки вы все, - Вика вздохнула, принялась обтирать пекущей мокрой ватой все мои ссадины, начиная с ног. - Не сидится вам, неймётся, здоровые думаете, крутые... лежите потом, крутые, стонете тут.

– Что это за место?

– Клуб Омара, он здесь главный воротила по нелегальным развлечениям — наркотики, девочки, бои без правил.

Меня прошиб холодный пот, горло перехватило:

– Какие девочки?

– Съёмные, какие ещё? Наши в основном, российские-белорусские, есть пара узкоглазых и чёрных, но наших больше всего. Тоже иногда приносят в таком виде, мама родная, чтоб этих уродов черти в аду так драли.

У меня кружилась голова, сознание опять попыталось отъехать... Во что мы вляпались? Боже, пусть мне это снится...

Вика продолжала что-то говорить, у меня в черепе звенело, я ничего не понимал. Так, надо взять себя в руки, если я ещё живой, значит надежда вырваться есть, а я обязан, потому что кто, кроме меня, вытащит Женьку? А Вика сказала, что их иногда приносят... Нутро горело от стыда, злости и бессилия, стоило только представить, как какой-то черномазый прикасается к моей Женьке, как меня выкручивало и выворачивало, хотелось выть и биться о стены. Сознание хваталось за соломинку, напоминая, что Женя сказала, что это её знакомые всё организовали, может быть, её никто не тронет, может быть, она нужна как заложник? Хоть бы, хоть бы...

Я попытался осмотреться, но глаза по-прежнему не желали видеть чётко.

– Вика, что у меня с глазами?

– Ожог, слабый. Да не бойся, видно плохо из-за капель, это пройдёт. Я сейчас царапины обработаю, займусь. Что ещё болит?

– Всё, - я уставился в потолок, пытаясь отрешиться от беспомощного сгустка боли, который служит мне телом. Ещё послужит, я выкручусь, чтоб мне сдохнуть — выкручусь. Я золото в трёх весовых брал, лучше всех в роте стрелял, теормех на отлично сдал, я выкручусь!

Вроде, отпустило. Вика закончила тереть меня лекарствами, отошла в угол мыть руки.

– Сейчас я позову Рашида, он будет с тобой говорить. Будь благоразумен, тех, кто ему хамил, ко мне ни разу потом не приносили. Усёк?

– Усёк. Спасибо.

Она недовольно хмыкнула и вышла. Через пару минут вошёл низкий квадратный мужик, детали я до сих пор не видел, но впечатление он и так производил неприятное.

– Я Рашид, я тут занимаюсь такими, как ты. Ты будешь драться в сетке, иногда до смерти, но чаще просто пока я не остановлю бой. Вас будут кормить, за победы давать ещё что-то, кому бабу, кому дурь, кому помыться, что выберешь. Будешь драться красиво — получишь ещё что-то хорошее. Будешь драться плохо — будешь сидеть без еды. За попытку побега или другие глупости попадёшь в чёрный список. Те, кто в чёрном списке, бонусов не получают, дерутся только между собой и их бои я не останавливаю. Так что выбор за тобой. Всё понял?

– Понял.

– Вику не лапать, за дверью охранники, они отведут тебя в комнату и всё дадут, что надо. Первый бой завтра, готовься.

– Где девушка, с которой меня привезли?

– Не твоё дело. Будешь много болтать, я буду позже останавливать твои бои.

Я замолчал. То что нужно, он уже сказал — нас привезли вместе.

– Хорошо, что ты такой понятливый, сработаемся.

Он вышел, сразу же зашла Вика, стала распускать ремни на моих руках и ногах.

– Вик, со мной привозили девушку, ты знаешь, где она?

– Тебе Рашид сказал — не твоё дело.

– Вика, пожалуйста.

– Меньше знаешь — лучше дерёшься.

– Пожалуйста. Я люблю её.

Она замерла, резко выдохнула:

– Ко мне не приводили — значит, не к съёмным, тех я обязательно на инфекции проверяю. Больше ничего не знаю. Если приведут, я от неё тебе что-нибудь передам после боя. Ей что говорить, если спросит?

– Что у меня всё хорошо и я её вытащу.

Докторша хрипло хохотнула:

– Спаситель, блин. Глаза закрой.

Я закрыл, она их чем-то протёрла, пальцами раздвинула веки, закапала.

– А почему Рашид предупредил, что тебя нельзя лапать?

– А что, хочется?

– Просто интересно.

– Потому что я первого покалечила, а второго насмерть зарезала. Рашид меня, конечно, отлупил, зато теперь никто не лезет.

– Опасная ты дама.

– Ага.

– А как ты сюда попала?

– Не твоё дело. Сядь.

Я опёрся на руки, со скрипом утвердил свою тушку на кушетке, потянулся протереть глаза, но врачиха шлёпнула по руке:

– Не трожь!

Стала туго бинтовать рёбра, лепить пластыри на особенно глубокие царапины:

– Будешь драться, береги рёбра, они у тебя и так на соплях. И если победишь, выбирай душ — у тебя воспалений, как у пса помойного, занесёшь ещё заразы, будет хуже.

– Хорошо. Это ты советы раздаёшь всем, или мне просто повезло, что у тебя настроение хорошее?

– Тебе повезло, - она отвернулась к столу, стала что-то смешивать, потом мазать этим мои опухшие пальцы. - Ты опарышу мениск порвал, я б тебе за это оду в стихах сочинила, если бы умела.

– Глисту в костюме, что ли?

Вика рассмеялась, на миг сжала моё запястье:

– Глист в костюме... Я зову его опарыш. Это тоже такое, мерзкое и в дерьме живёт, у нас в деревне под коровником их полно было.

– Чем он тебе не угодил?

– Не твоё дело. А тебе чем?

– Говорил прямо в лицо, очень некультурно. Не люблю, когда так делают, - Вика опять хохотнула, я добавил, - особенно, когда у них изо рта воняет. Да его вообще сложно не ударить, ты его видела?

Она рассмеялась, отошла к стене, стала рыться в шкафу, вернулась со шприцем:

– Ложись на бок.

Я не спорил, сцепив зубы, кое-как устроил свою грудную клетку и потроха, подождал, пока она сделает укол, опять сел.

– Что это было?

– То, что тебе не положено. Боль и жар снимет, выспишься хоть, во сне всё быстрее заживает.

– Спасибо.

– Будешь должен.

– Второе колено глиста?
– осклабился я, она хохотнула.

– Было бы неплохо. Но перелом надёжнее.

– А мне не влетит?
– я подозрительно прищурился, она с истинно врачебным цинизмом пожала плечами: