Двое в лодке
Шрифт:
К яблокам я, немного подумав, купил большой батон и колбасу. А что? Комплект – белки, жиры, углеводы и витамины. А сгущенку я купил просто так, без логики, захотелось.
Дверь немного повыделывалась и открылась, я на ощупь добрался до холодильника, стал тихонько выкладывать продукты. Желудок отреагировал на открывание волшебной дверцы вполне предсказуемо, я думал, от его выражения возмущения соседка проснётся. Нет, пронесло – только задышала громче. Я успокаивающе погладил пузо ладонью и пошёл за ножом. Подсветив себе открытым холодильником, косо отрезал кусок батона и сварганил
– Ты чё, пацан, рамсы попутал?
Со стороны подушки донёсся сдавленный фырк, девушка повернула голову в мою сторону и прошептала:
– Это кому ты только что сказал?
– Бегемоту твоему, - у меня запылало лицо, я быстрее закрыл холодильник, чтобы она, не дай бог, не заметила. В комнате потемнело, уличный фонарь обрисовывал только тёмные силуэты. Девушка хихикнула, поднялась на локте:
– А почему «пацан»?
Я угрюмо откусил ещё кусок, буркнул, понимая, что хуже уже не будет:
– А чё он, не пацан?
– Дурак, это девочка!
– засмеялась она.
– Она же с ресничками!
Я пожал плечами:
– Ну тогда ладно, пусть пялится. Я девочек не бью, - я стал подниматься с пола, собираясь доесть в постели, когда Женя вдруг села и потянулась за очками:
– А что ты лопаешь?
– вкрадчиво поинтересовалась она.
– Бутерброд, - я сел назад на пол, ожидая выволочки за последнее яблоко, но её не последовало.
– Я тоже хочу.
– Сделать?
– неожиданно предложил я, удивляясь, чего это я сегодня такой добрый.
– Ага, - улыбнулась она, лица я не видел, но по голосу было понятно. Я опять полез в холодильник, заработал ножом, вручил ей бутерброд. Не такой здоровенный, как у меня, но всё равно немаленький.
– Ого!
– уважительно воскликнула она.
– Спасибо.
– Да не за что, - я положил свой бутерброд, быстро разделся и сел на кровати, завернувшись в одеяло. Комнату наполнило сдвоенное чавканье, я тихо засмеялся с набитым ртом, она тоже. Я дожевал кусок, пробормотал:
– Я там это, яблок принёс. С процентами.
– Хм, не ожидала, - она склонила голову на бок.
– Стыдно стало, что ли?
– Просто не люблю быть должным.
Мы помолчали, потом она тихо спросила:
– А ты на кого учишься?
– Инженер-строитель, - фыркнул я.
– Только не спрашивай, ладно? Я сам не знаю, зачем я туда поступил. Методом исключения, отбрасывая те специальности, которые уж точно не хочу. А ты куда поступила?
– Международные отношения, - вздохнула она.
– Только я не первокурсница, я сразу на третий пошла. Сейчас хожу на курсы, что бы ознакомиться с вашей программой.
– Нашей?
– наморщил лоб я.
– Я раньше училась в Дании.
Я чуть не подавился колбасой – в Дании? И что она тогда здесь делает? Она улыбнулась:
– Мои родители захотели, чтобы я прошла учёбу по обе стороны. Просто, папа работает дипломатом и хочет меня пристроить туда же, но не хочет,
чтоб это было по блату. То есть, я должна заслужить. Вот и...– она развела руками, очерчивая то ли мою захламлённую комнату, то ли нашу безалаберную страну. Я покачал головой:
– Фигасе. И давно ты в Дании была?
– С четырнадцати лет. Там такая школа-интернат, закрытая... Мы там жили весь год, кроме двух каникул, на зимние ездили всей группой куда-нибудь на лыжах кататься, а летом к родителям.
Я офигевал всё больше, мне как-то казалось, что мир, в котором живут в закрытых школах и ездят на каникулы в горы, находится где-то в другом измерении, там, где снимают зарубежные фильмы и слезливые женские сериалы. Что делает девочка из заэкранного мира в моей комнате в раздолбанной общаге, мне было неясно всё сильнее.
Я молчал, девушка вздохнула, поплотнее закуталась в одеяло:
– Думаешь, я мажорка?
– Я промолчал, она упрямо вздёрнула подбородок, - я никогда не платила за оценки и папиным положением не пользовалась!
– Верю, - ответил я.
– Уж если ты здесь, - я развёл руками, демонстрируя комнату, она хихикнула:
– Да, я конечно знала, что в отечественных общагах что только не творится, но чтоб такое!
Мы посмеялись, я дожевал, облизал пальцы. Она спросила:
– А ты почему летом в общаге?
Я задумался, которую из многочисленных причин ей назвать.
– Не хочу сидеть на шее у родителей.
– Так ты не учишься?
– удивилась она.
– Учусь, точнее, начну с сентября. А сейчас просто живу.
– А куда ты тогда так регулярно ходишь? Работаешь?
– Я каратэ преподаю, - скромно потупился я.
– Круто, - восторженно протянула девушка, я мигом почувствовал себя здоровенным, блестящим от пота и с боевой раскраской, как у коммандос. Вот ради таких мгновений весь наш немногочисленный пол и потеет в спортзалах, а совсем не ради медалей и поясов. Но мы не признаёмся.
Я пожал плечами, не зная что ответить, девушка, похоже, смутилась и перевела разговор на другую тему:
– А ты ужика будешь возвращать?
Я спустился с небес на землю, почесал репу:
– А надо?
Она фыркнула:
– Ну, ты же сам говорил! Сфотографировать хотел, чтоб такую же купить, а то убьёт… А если он проснулся, то теперь можно ничего не покупать, а отдать его, – она вздохнула так тяжко, как будто ей предстояло отдать под снос любимый дом, я не смог сдержать улыбку:
– Он что тебе, так понравился?
– Он классный.
– Женька помялась, потом решилась, - а как его зовут?
– Понятия не имею, - честно ответил я, - при мне она к нему не обращалась.
– Соседка покосилась на коробку со змеиком, опять вздохнула, я не выдержал, - ну хочешь, оставим? Я ей другого куплю, вряд ли она заметит.
Если честно, то сначала я лучше Катьке позвоню, спрошу, хочет ли она всё ещё вернуть несчастного рептильчика, а то как мне помнится, чаще всего она говорила об ужике в качестве аксессуара, как он будет смотреться с каким платьем и всё такое. И сдаётся мне, если я скажу, что змей сбежал, она не расстроится.