Двое в океане

Золотцев примирительно покивал головой:

— Это верно, голубчик Евгений Трифонович, с нами не соскучишься. Но разве плохо, когда жизнь бьет ключом, а? Хотя…

Он снял очки, вытащил из кармана носовой платок и принялся медленно, как бы в задумчивости, протирать стекла.

— Хотя, честно говоря, начальнику экспедиции в этом рейсе грозит настоящий бедлам. Во-первых, полно женщин. А их, откровенно скажу, в рейс брать нельзя. Пользы меньше, чем вреда: капризы, обиды, всякие дамские штучки-дрючки, по милости женского пола всякие острые ситуации…

— В Антарктиду, например, женщин не пускают, — вставил Смолин.

— И правильно делают! — поддержал капитан.

Золотцев решительно возвратил очки своему вдруг ставшему беззащитным лицу. Он по-прежнему смотрел на Смолина, словно именно в нем искал сочувствия.

— Есть еще второе важное обстоятельство, которое осложняет мою жизнь как начальника. Экспедиция на редкость эклектичная! На редкость! Представляю, какие страсти вскоре забушуют в этой каюте. Каждый будет требовать время на свой полигон, на свои исследования. Кого только не насовали в состав! Многих против моей воли.

Золотцев прихлопнул ладонью полированную поверхность стола.

— Передо мной была поставлена главная задача: встретиться в Атлантике с американцами и провести совместный эксперимент. Генеральная задача! Поначалу к нам приписали большой, как раз по целям работ, отряд гидрологов. А потом его пришлось сокращать, потому что… — Золотцев принялся загибать пальцы:

— …Потому что обязали взять группу геологов и геофизиков — договоренность с итальянцами. Так сказать, государственные интересы. Это раз! Коли взяли геологов, без геоморфолога не обойтись. И без геохимиков тоже. Значит, плюс еще трое. Далее… Приказ непосредственно из президиума — академик Солюс с помощницей. Как отказать? Мировая величина! А раз оказались два биолога, к ним прилипли еще трое, они, эти биологи, как цыгане — один за одного. Дополнительно к ним еще двоих — по линии Минздрава. Тех самых, на которых зол капитан…

Золотцев снова взглянул на Бунича, но лицо того было непроницаемым.

— А что делать? — Начальник экспедиции устало откинулся в кресле. — Могли ли мы отказать, если замминистра просил? Важный эксперимент в интересах фармакологии! Ко всему прочему, чуть ли не в самый последний момент предложили еще двоих — Чуваева и Кисина. Кто предложил — неважно. Те, кому отказывать не принято. Физики! Великий эксперимент задумали проводить. Десять дней по их милости проторчим в море на одном месте. Не корабль, а Ноев ковчег: каждой твари по паре.

— Да еще кинооператора подсунули, — добавил Бунич.

— Это уж, извините, моя личная инициатива, — нахмурился Золотцев. — Здесь, дорогие мои, политика. Большая политика! А нам с политикой надобно считаться. Киностудия попросила, и я удовлетворил.

И этот о политике! Почему студия сама не пошлет оператора в командировку? У кино денег много. Зачем отнимать у кого-то из исследователей место на научном корабле? Три месяца будут возить лишнего человека! И тут же Смолин поймал себя на мысли: а он сам разве не лишний? Ведь его тоже навязали экспедиции «сверху», те, кому, как заметил Золотцев, не принято отказывать. У Смолина нет никакой программы по рейсу. Даже к отряду условно приписан. Сиди у иллюминатора, дыши морским воздухом и марай бумагу великими теоретическими опусами.

— Вот и меня вам вроде бы силком…

Золотцев предостерегающе поднял руку:

— Бог с вами, голубчик Константин Юрьевич! Для нас вы — находка! В экспедиции такая фигура, как вы, — благо. Мы к вам за советами будем ходить. А самое главное — работайте вволю над своей концепцией. Она стоит наших научных потуг. Мы для вас…

В это время снова раздался стук в дверь. В каюту вошла молодая женщина в элегантном джинсовом комбинезончике, с рулоном бумаги в руках.

— Можно, Всеволод Аполлонович?

— Конечно! Конечно! — вспыхнул радостной улыбкой Золотцев. — Для вас, душенька, всегда можно.

«Душенька» расстелила на столе лист факсимильной синоптической карты. Золотцев и капитан склонились над картой, а Смолин, сидевший в сторонке, присмотрелся к незнакомке.

По годам за тридцать, красиво уложенные, темно-русые волосы кое-где тронуты как бы легкой изморозью, прожилками модной седины. Тонкие черты лица, большие серые, влажно блестящие глаза.

«Нет, Золотцев не совсем прав, — подумал Смолин, — таких женщин стоит брать в дальние рейсы. Именно таких!»

— …Вот отсюда, как видите, с северо-востока идет циклон. К ночи возможно усиление ветра до двадцати метров…

— С северо-востока? — переспросил капитан. — Значит, отжимной?

— Отжимной.

Капитан подвигал крепкими скулами то ли озабоченно, то ли удовлетворенно.

— Ночью в порывах может случиться и до тридцати, — продолжала женщина.

— В корму будет… — заключил капитан.

— В корму.

Капитан залпом допил уже остывший кофе и поднялся.

— Ясно! Раз в корму — этот ветер нам по зубам.

Он кивнул на прощанье Золотцеву и, не сказав больше ни слова, направился к двери.

Женщина коротко взглянула на Смолина и стала сворачивать карту. Золотцев перехватил ее взгляд и торопливо поднялся из-за стола.

— Что это я?! Недотепа! — обернулся к женщине, галантно склонил голову. — Позвольте вам, Алина Яновна, представить члена нашей экспедиции, известного ученого, доктора наук Константина Юрьевича Смолина. Вы, конечно, слышали о нем?

— Конечно, — задорно ответила женщина. — Очень рада. А я Алина Азан, — и протянула Смолину руку, маленькую, изящную, но неожиданно с сильными жесткими пальцами, привыкшую к нелегкому женскому труду.

«Наверняка у этой женщины большая семья», — подумал Смолин.

У себя в каюте Смолин вытащил из портфеля большой, размером с том энциклопедии, калькулятор и торжественно водрузил на стол. В конечном счете главное в его жизни вот в этой штуке, которая так ласково и зовуще поблескивает клавишами. Наверное, самый вдохновенный пианист не испытывает перед клавишами такого вожделенного нетерпения, какой испытывает сейчас он, Смолин.

В дверь постучали. На пороге стоял невысокого роста, щупленький молодой человек. Круглые глаза сдвинуты к самой переносице, на макушке задорно торчит светлый хохолок.

— Здравствуйте, Константин Юрьевич! — Несмотря на бравый вид, голос молодого человека был жидковат. — Понимаете… Я Чайкин. Андрей Чайкин.

— Понимаю! — сказал Смолин и улыбнулся. До чего же похож на молодого петушка, подумал он. — Заходите, прошу вас!

— Я на секунду. Понимаете… Константин Юрьевич… вы вроде бы прикреплены к нашему отряду… Так вот, по отрядам раздали таможенные декларации. Надо, понимаете, срочно заполнить. Через час власти придут. — Чайкин протянул Смолину листок. — Вот принес для вас…