Дворцовые интриги на Руси

Как видим, ко встрече Ярополка в княжеском дворце хорошо подготовились. Вероятно, об этом совещался Владимир со своими вельможами накануне, и, видимо, такой план физического устранения Ярополка был ими утвержден.

Как объяснили эту смерть общественному мнению и объяснялась ли она вообще, мы не знаем. В летописи ничего не говорится и о том, где и как был похоронен Ярополк, хотя в Киеве это, разумеется, знали. Очевидно, особыми почестями его погребение не было обставлено, иначе в летописи это нашло бы отражение. Такое впечатление, что имя Ярополка постарались как можно скорее забыть. Вспомнили о нем только в 1044 г. Его останки были перезахоронены в Десятинной церкви вместе с останками брата Олега. В связи с тем, что оба были язычниками, над их костями был совершен обряд крещения: «Въ л?то 6552. Выгребоша 2 князя, Ярополка и Ольга, сына Святославля, и крестиша кости ею, и положиша я въ церкви святыя Богородице» [42] .

42

ПВЛ. Ч. 1. С. 104.

В. Татищев полагал, что все это произошло благодаря Ярославу. Вспомнив о невинно убиенных дядьях и желая хоть как-то загладить вину отца своего, он приказал исполнить столь торжественный церковный обряд захоронения. Это было тем более естественно, что Ярополк не являлся противником христианской веры и защищал христиан [43] .

Рассказ о трагической смерти Ярополка не был бы полным, если бы мы не продолжили его кратким сообщением о судьбе его ближайших сподвижников. Один из них, Варяжко, узнав об убийстве своего князя, немедленно бежал с княжеского двора из Киева в «Печенеги». Оттуда он принялся мстить Владимиру. Вместе с печенегами Варяжко совершал военные набеги на Русь. Это продолжалось, по-видимому, достаточно долго, если летописец счел необходимым отметить, что Владимиру едва удалось примириться с Варяжком. Вернулся ли он на Русь, неизвестно, летопись говорит только о заключении между ним и Владимиром мира.

43

Татищев В.Н. Указ. соч. С. 242-243.

По-иному сложилась судьба злого гения Ярополка воеводы Блуда. Сделав свое грязное дело, он чувствовал себя едва ли не главной фигурой в Киеве. Уверенности ему придавало недавнее обещание Владимира почитать его как отца родного и держать в особой чести. Первое время князь действительно оказывал ему внимание, но затем резко изменил свое отношение и казнил как изменника. При этом, как сообщает летопись В. Татищева, Владимир будто бы произнес такие слова: «Я тебе по обесчанию моему честь воздал, яко приятелю, а сужю, яко изменника и убийцу государя своего» [44] .

44

ПВЛ. Ч. 1. С. 56.

Свидетельство татищевской летописи не находит подтверждения в «Повести временных лет» и других древнерусских списках, но вряд ли на этом основании следует сомневаться в его достоверности. Тот факт, что воевода Блуд исчезает со страниц летописи уже в 980 г., свидетельствует о том, что он действительно был убит.

Владимир поступил так, как не однажды до него поступали все узурпаторы власти. Использовав измену для достижения своих целей, он затем отправил на тот свет исполнителей и свидетелей этого злодейства. В этой извечно повторяющейся расплате за предательство есть высшая справедливость. Жертвы забирают с собой на тот свет и своих палачей.

Кто же убил князей Бориса и Глеба

Трагедия княжеского братоубийства, разыгравшаяся после смерти Владимира Святославича, одна из наиболее драматических страниц истории Руси. Достаточно подробно она освещена в русских летописях, в житийной литературе. Неизменен интерес к ней и историографов. Последние, как правило, рассматривали события 1015-1019 гг. в русле летописных версий, хотя встречаются и отступления от них. С легкой руки Н. Ильина летописные свидетельства о причастности Святополка Владимировича к смерти своих братьев Бориса, Глеба и Святослава были поставлены под сомнение. Отдав предпочтение известиям Эймундовой саги, к тому же не подвергнув их критическому анализу, Н. Ильин пришел к неожиданному выводу, что в этих кровавых междукняжеских разборках небезгрешным был и Ярослав Мудрый.

В наше время, когда история стала в значительной мере уделом дилетантов, не обремененных ни знаниями, ни методикой анализа древних источников, ни ответственностью за сказанное, ниспровержение авторитетов и хрестоматийных положений стало их «любимым занятием». Удивительно, но новоявленным «правдолюбцам» предоставляются целые газетные полосы, они с идейностью неофитов излагают откровения по радио и телевидению. При этом нередко покушаются даже на святая святых отечественной истории.

Как-то автору этих строк довелось посмотреть передачу второй программы украинского телевидения, в которой киевский журналист просвещал многомиллионную аудиторию: дескать, убийцей князей Бориса и Глеба был не Святополк, как считалось ранее, а Ярослав Мудрый, который и мудрым, собственно, не был. Таким его сделали его историографы. Поразительно, но ведущий программы с неподдельным интересом внимал этим эпатажным россказням, как будто ничего не ведал ни о Софии Киевской, построенной Ярославом, ни об основанной им библиотеке, ни о том, что королевские дома многих европейских стран почитали за честь породниться с этим киевским князем.

Рис. 12. Вокняжение Святополка Владимировича в Киеве; получение Борисом Владимировичем вести о смерти отца

Плохо пересказав сомнения Н. Ильина, журналист пришел к выводу, что события 1015-1019 гг. в летописи просто-напросто сфальсифицированы в угоду Ярославу Мудрому. Истина же находится в саге об Эймунде. При этом чувствовалось, что ни с одним из оригинальных документов журналист не знаком, а источником его вдохновения служат интерпретации, взятые из вторых и третьих рук, к тому же не дочитанные до конца.

Как же было на самом деле? Изложение этих драматических событий целесообразно начать с общей политической экспозиции, сложившейся на Руси к 1015 г. Великим киевским князем был Владимир Святославич. Его сыновья княжили: Ярослав — в Новгороде, Святослав — в земле древлян, Всеволод — во Владимире, Мстислав — в Тмутаракани, Святополк — в Турове.

Готовясь к походу на Новгород, чтобы проучить непокорного сына Ярослава, отказавшего Киеву в дани, Владимир неожиданно разболелся. Пришлось отказаться также от похода на печенегов, которые наседали на южные границы Руси. Вместо князя поход возглавил сын Борис, вызванный из Ростова (не исключено — в связи с болезнью отца). Летопись сообщает, что Борис был любимым сыном и именно ему Владимир намеревался передать великокняжеский престол.

Рис. 13. Перевозка на телеге раненого Бориса Владимировича и убийство его по приказу Святополка

15 июля 1015 г. Владимир умер в своей загородной резиденции на Берестове. Первым об этом узнал Святополк, который находился под домашним арестом в Вышгороде. Он тотчас прискакал в Киев и занял место Владимира. Ситуация для него была очень выгодной. Киевская дружина ушла с Борисом из Киева в поход на печенегов. Оставшиеся в городе не посмели воспротивиться самовольному вокняжению, хотя в душе они были против Святополка. Зная это, он пытался задобрить киевлян различными подарками. Вот как описывается вокняжение Святополка в летописи: «Святополк же с?де в Кыев? по отци своемъ, и съзва кыяны, и нача даята имъ им?нье. Они же приимаху, и не б? сердце ихъ с нимъ, яко братья ихъ б?ша с Борисомъ» [45] .

45

ПВЛ. Ч. 1. С. 90.

Тем временем весть о смерти Владимира дошла до Бориса и киевской дружины, стоявшей лагерем на реке Альта, неподалеку от Переяславля. Надо было срочно принимать какое-то решение. Воеводы отца настаивали на немедленном марше на Киев и утверждении на великокняжеском престоле Бориса: «Реша же ему дружина отвня: се дружина у тебе отьня и вои: поиди, сяди Кыеве на стол? отни» [46] . Борис, вместо того чтобы воспользоваться благоприятной ситуацией, заявил, что не может поднять руку на старшего брата. Более того, после смерти отца он готов признать для себя таковым Святополка: «То си ми буди в отца место». Поняв, что Борис не воин, дружина Владимира ушла от него и, по-видимому, присягнула на верность Святополку.

46

ПВЛ. Ч. 1. С. 92.

Рис. 14. Перевозка тела убитого Бориса Владимировича к церкви св. Василия в Вышгороде; приход к Святополку убийц Бориса — Путьши и других

Аналогичным образом мог поступить и Борис, но он почему-то остался со своими отроками в лагере на Альте. Трудно объяснить столь странное его поведение. Если у Бориса были какие-то веские основания, чтобы не появляться в Киеве, он мог спокойно уйти в свой Ростов. Он же не решился и на это. Возможно, его сбили с толку льстивые слова Святополка о том, что тот желает жить с Борисом в любви и готов добавить к его отцовскому наделу еще что-то и от себя.