Дворец и монастырь

Он не знал, что делать, понимая только то, что и за непослушание ему грозит опала, и за приезд в Москву можно поплатиться темницей.

Кто-то из присутствующих заметил:

— И где тебе, государь князь, теперь ехать, когда недужится. Вон государь великий князь Василий Иванович не поберегся, да и Богу душу отдал от самого этого недуга.

Князь Андрей Иванович мгновенно точно ожил, обрадовавшись этому предлогу.

— Прав ты, Гаврила Владимирович, — торопливо и радостно согласился он. — Да, да, так и есть! Недуг пустяшный, а поди — разбереди болячку, и Бог весть, что выйдет. Иной скажет: шутки это, а с этим шутить — смерть может приключиться.

— Да, да, — подхватили обрадовавшиеся приближенные. — Колычев правду сказал. Тебе и с ложа вставать не следовало бы при таком недуге, а не то что в Москву ехать. И так не бережешь себя.

Князь Андрей Иванович согласился с этим и велел сейчас же отписать в Москву, что он крепко нездоров, а потому быть туда не может. Тут же приказал он просить великую княгиню отпустить к нему лекаря Феофила. Государя великого князя Василия Ивановича он от такого же недуга лечил, так, значит, знает, каков этот недуг есть.

Гонец уехал, а князь улегся в постель, ожидая, что не нынче, так завтра приедут из Москвы узнавать, чем он нездоров.

«Пусть приедут, — довольно смело рассуждал он, — я не прикидываюсь больным, а в постели лежу, как брат государь лежал. Мое дело чистое! Не за что на меня опалу положить. В животе и смерти Бог волен».

Он успокаивал себя и был сам уверен, что ему крепко нездоровится.

В хоромах же его, среди близких людей., шли горячие толки о том, что миром дело не кончится, что надо принять свои меры. В числе самых горячих сторонников того, что придется бороться силой с Москвою, были Колычевы. Во главе стояли гостившие у князя Иван Иванович Колычев-Умный, брат боярина Степана Ивановича Колычева, Гавриил Владимирович Колычев и Андрей и Василий Ивановичи Пупковы-Колычевы. Все они были из новгородцев и находились в близких сношениях с князем Старицким. В них вспыхнули живые надежды на одоление Москвы, на воскрешение Новгорода, на все то, на что они надеялись и тогда, когда у великого князя Василия Ивановича не предвиделось прямых наследников.

— Не медлить бы, не ждать бы, — говорили, оживленно Колычевы. — В деле главное — времени не упускать!

— Он-то вот думать будет, а на Москве все сразу решат, — предсказали зловеще другие.

Один из присутствующих заметил:

— А что не к добру дело идет — это верно. Недаром государыня великая княгиня приказала князю Андрею нашего князя Юрия Оболенского в Коломну с боярскими детьми отправить, силу у нас ослабить. Так спроста не сделала бы того. Теперь вот оно и сказывается.

Начался ропот на происки Москвы, на явное желание великой княгини погубить князя Андрея…

Князь Андрей Иванович между тем то храбрился, то падал духом и толковал жене:

— В Литву бы уехать. Тут головы не сносишь… Княгиня сдвигала брови и шипящим голосом говорила:

— Литвянка поганая, всех изведет. Дядю родного и того не пожалела. Пусто бы ей было с ее полюбовником! Еще сломит себе шею.

— Ох, сломит-то сломит, да прежде нас погубит, — стонал князь Андрей.

Прошло в этом смутном настроении несколько дней, и из Москвы прибыл лекарь Феофил. Князь Андрей Иванович принял его, лежа в постели, и со стонами начал пояснять, что у него на бедре болячка.

— Брат мой, государь великий князь Василий Иванович и душу Господу Богу отдал из-за этой самой болезни, — пояснил поспешно князь, как бы предупреждая всякие соображения Феофила.

Феофил осмотрел больное место и серьезно сказал:

— Не всякая болезнь к смерти, и не всякая болезнь на одном и том же месте одинакова.

Он подозрительно взглянул на князя, предупрежденный уже в Москве, что никакой болезни тут нет, и спросил:

— Ты, государь, не пробовал встать?

— Да что ты, в уме ли! От вставанья-то при таком недуге мой брат государь умер, — сказал князь, охая.

— Ну, а ты не умрешь, — решил лекарь. — Недуг пустяшный.

— Вот так же вы все и государю моему брату говорили, а потом не знали, как и помочь, — попрекнул лекаря князь.

— Другая болезнь была, — сказал лекарь, — от простого вереда не умирают.

Он уехал в Москву и доложил с усмешкой великой княгине:

— На стегне болячка, а лежит в постели!

— Я так и знала, — сказала Елена. — Прикинулся больным, чтобы в Москву не ехать. Что ж, болезь пустая — скоро пройдет, значит. Пошлем еще справиться. Авось полегчает.

К князю Андрею Ивановичу прибыли новые посланцы из Москвы и снова застали его в постели. Но им нужно было узнать не о его здоровье, а о том, нет ли у него чужих людей и почему собственно он в Москву не захотел ехать. Подозрительным показалось им то обстоятельство, что княжеские хоромы были теперь полны посторонним народом, понаехавшим к князю с разных концов.

— Вот узнали, что князь нездоров, справиться приехали, — коротко пояснили приезжие на все расспросы, почему они собрались сюда.

Объяснение было просто и ясно, но не трудно было заметить, что все эти люди таинственно переглядываются и шепчутся между собою.

— Толкуем вот о недуге князя. С такой болезни государь великий князь Василий Иванович и в гроб сошел, — снова уклончиво пояснили приезжие московским посланцам на вопрос о том, о чем все совещаются в хоромах княжеских.

Опять ответ был и прост, и ясен, а в палатах княжеских по углам уже составлялся целый заговор. Только князь еще не участвовал в нем и малодушно думал отлежаться от беды и опалы.

Посланцы выведали и высмотрели все, что могли, но от слуг и от приближенных князя Андрея многого узнать было нельзя. Все держались стойко и не вызывали ничего ни словом, ни намеком. Они были заняты обсуждением своего заветного дела и умели хранить тайну. Великой княгине ее шпионы могли только донести, что у князя Андрея есть лишние люди, которых обыкновенно у него не бывает. Говорить же эти люди ничего не захотели, видно, не смели.

— А все же в Москву он приедет, — решила великая княгиня и приказала снова послать к нему и звать его в Москву.

Получился тот же ответ: нездоров и приехать не может.

Послали за ним в третий раз и приказали сказать, чтобы ехал непременно, несмотря на недуг. Тревога князя и его близких возросла до последней степени. Собрал князь всех на- совет, что делать. Шумно говорили все в страшном возбуждении, споря и доказывая друг другу, что и как сделать. Одни предлагали самые смелые планы, другие советовали мягко списаться с великим князем. Княгиня была на стороне первых, пылая ненавистью к правительнице; князь Андрей склонился на сторону последних и послал свой ответ к племяннику-государю с князем Федором Пронским. Глубоким страхом и унижением дышал этот ответ перепуганного государева дяди.