Дворец иллюзий

Здесь было что-то другое, что мне предстояло разгадать.

Мой отец первым опустил взгляд.

— Я обращусь к Вьясе, мудрейшему из мудрых, — пробормотал он. — Он знает будущее так же хорошо, как прошлое. Мы последуем его совету.

Юдхиштхира любезно согласился; Кунти вытерла крохотную бисеринку пота с виска, и Пандавы вернулись к себе. А я удалилась к себе в спальню, ссылаясь на головную боль, чтобы избежать расспросов Дхаи-ма о моей брачной ночи.

* * *

Вердикт Вьясы был кратким: я должна выйти замуж за всех пятерых братьев. Он сказал, что отцу не стоит беспокоиться о моей репутации, потому что этот брак сделает его более известным, чем сотня побед в битвах. А если люди будут задавать ему неприятные вопросы, он может ссылаться на богов, которые задумали этот брак давным-давно.

Для сохранения целомудренности и гармонии в семье Пандавов, Вьяса сказал, как мы должны вести себя. Я должна быть женой каждому брату по очереди в течение года, начиная с самого старшего. При этом остальные братья должны разговаривать со мной, опустив глаза, а лучше вообще не общаться со мной. Им нельзя прикасаться ко мне, даже кончиками пальцев. Если кто-либо из братьев нарушит это правило, они будут изгнаны из дома на год. Напоследок Вьяса добавил, что он одарит меня особой способностью: каждый раз, становясь женой следующего брата, я буду снова девственна.

Не могу сказать, что слова Вьясы удивили меня, ведь я уже знала о своей судьбе от духов, которых он вызывал несколько лет назад. Но теперь, когда предсказание исполнилось, я, к своему удивлению, испытывала злость и беспомощность. И даже несмотря на утешения Дхаи-ма, говорившей мне, что я буду обладать той же свободой, которая бывает только у мужчин, я понимала, что мое положение значительно отличалось от положения мужчин, имевших несколько жен. Я не могла выбирать, с кем и когда мне проводить ночь. Меня, словно чашку, будут передавать друг другу по очереди вне зависимости от моего желания.

К тому же способность обретения каждый год девственности не особенно радовала меня. Она скорее была дарована моим мужьям, а не мне. Видимо, все, что дается женщине, на самом деле предназначено не для них самих. Возможно, те же чувства испытывала когда-то и Кунти, узнавшая, что боги даровали ей дитя. На какое-то мгновение я даже пожалела ее, подумав об этом. Но мою жалость тут же захлестнула волна ненависти, ведь если бы не она, я не оказалась бы в таком отчаянном положении.

Будь у меня такая возможность, я попросила бы у Вьясы способность все забывать, чтобы переходя к новому мужу, я бы не помнила о предыдущем. Мне хотелось, чтобы первым моим мужем стал Арджуна, потому что он был единственным, кого, как мне казалось, я могла полюбить. И если бы он любил меня, я забыла бы о Карне и, может быть, обрела хоть какое-то подобие счастья.

* * *

И вот наконец состоялась бесконечная и утомительная свадебная церемония, во время которой я по очереди подходила к каждому из четырех братьев, в то время как священник пел мантры, бросая желтый рис над нами. Во время церемонии я успела заметить некоторую разницу между братьями: у Юдхиштхиры были самые мягкие ладони, а пальцы Бхимы, покрытые мозолями от оружия, к моему удивлению, дрожали. Руки Накулы пахли мускусом, а на среднем пальце правой руки Сахадевы я заметила темное пятнышко. Я вдруг поняла, что во время сваямвары Арджуна ни разу не прикоснулся ко мне.

Мне хотелось отыскать Арджуну, увидеть, что он делает. Накидка скрывала мое лицо, и я легко отыскала глазами Арджуну, который сидел в стороне, уставившись в одну точку, словно он вообще не принимал участия в происходящем. Я поразилась, заметив горькую усмешку на его губах. Я даже не предполагала, что он недоволен тем, что я буду принадлежать не только ему. Должно быть, я непроизвольно выдала свои эмоции, потому что Арджуна вдруг повернул голову и посмотрел на меня. В его глазах сверкала ярость, словно это я захотела выходить замуж за остальных братьев и таким образом предала его.

Подняв накидку, я посмотрела на него, не заботясь о том, что обо мне подумают братья. Я чувствовала, что это мой единственный шанс обратиться к Арджуне, ведь согласно решению Вьясы, я не смогу поговорить с ним наедине в ближайшие два года. Мне так хотелось, чтобы он понял, что я не меньше, чем он, возмущена происходящим, что все предстоящие два года я буду хранить в своей памяти воспоминания о его нежных руках на моих израненных стопах. Только так я могла сохранить нашу зародившуюся близость. «Я буду тебя ждать», — пыталась я сказать ему взглядом. Но Арджуна отвел глаза в сторону. Мое сердце упало, когда я поняла, что я стала мишенью для всей его злобы и отчаяния, которые он не мог направить на своих братьев и мать.

Я винила в этом Кунти. Она прекрасно знала своего сына, который не хотел меня ни с кем делить. Он согласился принимать участие в церемонии, но его душа была далеко от меня. А может, именно этого она и добивалась?

После церемонии Дхри пригласил четверых братьев на охоту на тигра, мой отец произнес витиеватую речь, обращаясь к гостям, а Юдхиштхира отправился в мой дворец. Я неохотно последовала за ним, погруженная в мысли об Арджуне и его несправедливой ненависти ко мне. Но, видимо, мое положение сделало меня более терпеливой с моим мужем, и когда он нежно обнял меня, я не отстранилась. Он не должен страдать из-за моего разочарования, сказала я себе. Юдхиштхира был добрым, любезным, начитанным и приятным в общении. Хотя мне показалось, что ему недостает чувства юмора. Значительно позже я открыла другие его стороны: упрямство, чрезмерное стремление к правде и нравственности. В постели он оказался, к моему удивлению, крайне застенчивым и даже пугливым. Потом я узнала, что у него существовали определенные представления о том, что должна, а что не должна делать женщина во время занятий любовью. Я сразу поняла, что от меня потребуется много сил, чтобы переубедить его в чем-либо.

И еще я знала, что впереди у меня будет очень долгий год.

17

Дедушка

Дхри прислал срочное сообщение: я и Юдхиштхира должны были встретить его у караульной башни, расположенной над городскими стенами. Когда мы на нее забрались, мы увидели огромную армию, приближавшуюся к Кампилье.

От страха у меня закружилась голова. Прошло только две недели с моего сваямвара. Неужели просители, потерпевшие неудачу в первый раз, вернулись для мести? Но Юдхиштхира произнес:

— Посмотри, там знамя Хастинапура!

— Кажется, твой дядя прислал свиту, чтобы встретить тебя, — сказал Дхри, иронично улыбаясь.

— Что же еще он мог сделать, узнав, что его племянники оказались живы и здоровы, а не сгорели, как он предполагал? К тому же еще и стали союзниками влиятельного Друпада, — сказал, также иронично улыбаясь, Юдхиштхира.

Я удивилась. Среди своих братьев он был самым благоразумным, сдерживал их, упрекал, когда они обижали своих двоюродных братьев Каурава. Оказывается, у моего почти идеального мужа были свои секреты.

Но теперь он перегнулся через край зубчатой стены, радуясь, как ребенок, оказавшийся впервые на ярмарке.

— Посмотри, Панчаали! Дедушка собственной персоной пришел, чтобы забрать нас.

Во главе армии я увидела мужчину с серебристой, как река, бородой на белом коне. Солнце ослепляло нас, отражаясь в его доспехах. По сравнению с ним все вокруг казались карликами.

Это был Бхишма, дедушка моего мужа, дававший ужасные клятвы, воин, на уничтожение которого Сикханди положил свою жизнь. Разрываясь между отвращением и восхищением, я не могла отвести от него глаз.