Дворец иллюзий

— Почему? — в горле у меня пересохло. Насколько же я была не права, думая, что знаю своего мужественного, смиренного брата.

— Две вещи удержали меня, — сказал Дхри. — Одна из них — ты.

— Я бы с радостью пошла с тобой, — горячо запротестовала я. — Если бы ты только попросил меня…

— Другая причина, — прервал он меня, его жесткий голос ранил мой слух, — это я.

* * *

На протяжении всей ночи, из любви к Дхри, я пыталась выкинуть Карну из своей головы. Но может ли сито остановить ветер? Обрывки его рассказа крутились в моей голове, я думала о женщинах, которые спасли своих мужей, пытаясь оградить их от несчастий с помощью своей силы. Возможно, я смогу сделать то же для Карны? Мои надежды сменились сожалением, которое возникло внезапно, как леопард. Почему Дхри не избежал своей судьбы, когда у него была такая возможность? Я представила его беззаботным, под кронами амарантовых деревьев. Тогда все морщины, скрывающие его красоту, исчезли бы с его лба. Но в следующий момент я испытывала гордость за его решение — так же, как я гордилась Карной, когда он встретился лицом к лицу с хозяином коровы. Я знала, что не должна была сравнивать их, что моя благосклонность должна быть исключительно на стороне брата. Пока я колебалась между сном и явью, двое мужчин начали сливаться в моем сознании. Как похожи были их характеры и судьбы, ведущие их к трагедии, подталкивающие их к великодушным, но в то же время опасным поступкам. Неважно, насколько умело проявляли они себя в бою, в конечном счете это не поможет им, потому что они всегда будут повержены собственной совестью. Что за злой бог сплел в их сознании эту сеть, которую они не могут миновать?

И какие ловушки расставил он для меня?

12

Пение

Свернутый в спираль свадебный венок толщиной с мою руку, лежал на серебряном подносе, как белая змея. Я с тревогой смотрела на него, словно ожидая, что он в любой момент может броситься на меня.

— Что теперь не так? — сказала Дхаи-ма. — Почему твое лицо, как почерневший горшок?

— Он слишком тяжелый, — ответила я, представив гирлянду на шее своего будущего мужа, напряженные мышцы и отсутствующий взгляд на лице.

— Смешно! — сказала Дхаи-ма. — Если он настоящий герой, он будет способен нести этот вес.

— И твой тоже, — подмигнув, добавила она.

Слуги кружили, словно насекомые, вокруг меня. Немножко пыльцы лотоса, чтобы придать изящный оттенок щекам невесты; свадебное белое с золотым сари так уложено, чтобы подчеркнуть волнение моей груди, создавая, однако, непорочный образ. Старая женщина с лукавой улыбкой втирала пасту сандалового дерева в мой пупок. Браслеты на запястьях и на ногах, пояса, носовое кольцо, украшенное драгоценными камнями, настолько массивное, что должно поддерживаться цепью, прикрепленной к моей прическе.

— Я чувствую себя как в боевых доспехах, — сказала я Дхаи-ма.

— Хватит тебе теперь телиться! Твой брат уже весь пол истер в коридоре в ожидании тебя.

Дхри ждал меня снаружи, чтобы отвести в свадебную залу, где уже собрались цари. Он выглядел сурово в своих церемониальных шелковых одеждах. Я заметила висящие на бедре ножны, на которых были вырезаны летающие животные.

— Зачем ему меч? — спросила я.

Дхаи-ма ответила:

— Что за вопрос! Разве ты не знаешь, что священный долг брата защищать достоинство его сестры? Сегодня ему будет чем заняться со всеми этими стариками, облизывающимися вокруг тебя.

— Твоя пошлость никогда не перестанет забавлять меня, — сказал ей Дхри.

Дхаи-ма засмеялась и шлепнула его по ушам. Она поспешно ушла, чтобы занять самое лучшее место в секторе, приготовленном для царских слуг.

Но я знала истинное назначение меча. Мой брат ждал беды.

* * *

Под шум и звуки музыки я слышала, как приближались вновь пришедшие. Кругом раздавалось ржание лошадей, звуки трубы, лязганье оружия.

Дхри сказал:

— Цари взяли своих воинов. Они выстроились на улице. Но не беспокойся. Вся армия Панчаала тоже вооружена и готова.

— Спасибо, что сообщил. Теперь я чувствую себя совершенно спокойно, — ответила я.

— Тебе кто-нибудь говорил, что сарказм не идет невестам? — спросил он.

Когда я зашла в свадебную залу, там воцарилась абсолютная тишина, словно я была мечом, который одновременно перерезал каждую голосовую связку. Под паранджой я посмеивалась.

— Смакуй этот момент власти, — говорила я себе. — Может быть, он единственный.

* * *

Сначала Дхри показал мне царей, которые пришли только посмотреть, то есть тех, кого я могла не бояться.

— Смотри, Кришна.

Там был он, мой друг, беседующий со своим братом, словно он пришел на деревенскую ярмарку. Изысканное перо павлина на его короне покачивалось, когда он поднимал руку, будто в знак благословления или беспечного приветствия.

В зале зрители сидели в соответствии с кастами. Сектор Вайшьи был отмечен голубым флагом, на котором было изображено торговое судно. Флаг Шудр изображал крестьян, собирающих урожай пшеницы. У брахманов были самые лучшие места напротив с мягкими, украшенными кисточками валиками, на которые удобно облокачиваться. На их белом шелковом флаге был изображен священник, совершающий жертвоприношение огню.

Теперь Дхри показал мне важных гостей. Я постаралась сопоставить их с теми портретами, которые я видела, но они казались старше, крупней, черты их лиц казались более заурядными. Проиграть перед глазами этого собрания было бы публичным унижением, и горький вкус этого поражения остался бы на многие годы.

По изменяющемуся голосу брата я сразу определяла тех, кто были наиболее опасны — не потому, что они могли выиграть, но потому, что они могли сделать в случае поражения.

— Арджуна? — наконец спросила я.

— Здесь его нет.

Я удивилась равнодушному тону Дхри. Он продолжал называть другие имена. Когда он замолчал, я спросила:

— Это все?

Он понял, что в моем вопросе кроется еще один вопрос. В его глазах я заметила неудовольствие.

— Карна пришел.

Дхри не указал на него, но я сразу заметила его. Он стоял рядом с Дурьодханой, наполовину скрытый мраморным столбом. Мое сердце забилось так сильно, что я испугалась, как бы он не услышал этот стук. Я очень хотела взглянуть на лицо Карны, чтобы увидеть, действительно ли его глаза так печальны, какими их изобразил художник, но я знала, что это было бы непозволительно. Вместо этого, я разглядывала его руки, лишенные всяких орнаментов, сильные, суровые суставы пальцев. Если бы мой брат знал, как мне хотелось прикоснуться к ним, он пришел бы в ярость. Дурьодхана сказал что-то — возможно, обо мне, — и его товарищи захохотали, хлопая себя по коленям. Один Карна (я с благодарностью это отметила) сидел недвижим, как огонь. Только едва приоткрытые губы показывали его неодобрение. Но этого оказалось достаточно, чтобы заставить Дурьодхану замолчать.

Дхри позвал меня на помост. Его голос был так резок, что мои слуги посмотрели на него в изумлении. Я послушно поднялась, и пока я шла, преданность и желание боролись во мне. Если бы Аржуны здесь не было, как Кришна и Дхри запретили бы мне выбрать Карну?

Раздался звук трубы, и состязание началось.

Позже, когда лес будет выкорчеван и на его месте построят дворец, полный чудес, после игры в кости, после предательства и потери, изгнания и возвращения, после войны с ее ослепляющими горами человеческих черепов, певцы обессмертят сваямвару, с которой все и началось. Вот что они будут петь:

«В этом зале, пропитанном надеждами и украшенном тревогой, где гордость играла на свадебной флейте, а злость стучала в барабаны, величайшие короли Бхарата не могли оторвать от земли лук Киндхары. Из горстки тех, кому удалось прицелиться и выстрелить, никто не сумел попасть в рыбий глаз. Джарасанда промахнулся на ширину пальца, Салья на ширину бобового семени, а Шишупала на ширину кунжутного семени. Когда Дурьодхана пустил свою стрелу, зрители заликовали, но ведущий состязания осмотрел мишень и заявил, что принц Каурава промахнулся на ширину горчичного семени.