Дворец свечей
Шрифт:
Я была такой трусливой. Я была недостойна. Он заслуживал большего. Вырвался еще один всхлип, наполнив мой тихий дом.
Две руки обхватили меня прежде, чем вырвался еще один всхлип. Они держали меня крепко — крепче, чем кто-либо держал меня за последние… годы. Впервые с тех пор, как умер папа, я не была совершенно одинока.
Я сильно плакала, все мое тело сотрясалось. Я по-настоящему не плакала с того дня, как сбежала из больницы после поцелуя Вернона. Вместо этого я заперла свои чувства подальше, оцепенев от того, что произошло. Равнодушная к своему выбору.
Когда Майло обнял меня,
Майло ничего не сказал. Он не умолял меня объяснить ему, что случилось, и не призывал успокоиться. Он просто позволил мне выплакаться, ослабив хватку только для того, чтобы развернуть меня и прижать к себе.
Я прильнула к нему, вцепившись в толстый хлопок у него на спине. Каждый раз, когда я чувствовала, что у меня подкашиваются ноги, он поддерживал меня, пока, в конце концов, слез не осталось совсем.
— Прости, — прошептала я ему в грудь.
— Не стоит. — Он отпустил меня, чтобы отойти назад и насухо вытереть мое влажное лицо.
Я судорожно втянула воздух, затем выдохнула с долгим вздохом.
— Я в полном беспорядке.
— Ты прекрасна.
Я улыбнулась и оглядела его с головы до ног.
— Ты в джинсах.
— Я ношу их каждый день.
Ноги у него были длинные и худощавые. Джинсы тянулись бесконечно долго, пока края не коснулись голенищ его коричневых ковбойских сапог с квадратными носками. Его рубашка была мешковатой, на размер больше, чем нужно. Она скрывала рельефные мышцы его рук и твердую линию груди.
Возможно, именно поэтому большинство женщин не обращали внимания на Майло. Он не выставлял напоказ свое тело под одеждой. Он был просто… Майло.
Скромный. Непритязательный. Чистый.
Сексуальный.
— Я никогда раньше не видела тебя в джинсах. — Я покраснела, вспомнив его реакцию, когда он увидел в них меня. — Они выглядят… хорошо.
Он усмехнулся.
— Хочешь посмотреть на мой затылок?
— Да, пожалуйста.
С быстрой усмешкой он медленно закружился по кругу, поднимая руки при повороте. Может, он и скрывал скульптурный торс и точеные руки, но эти джинсы творили удивительные вещи с его задницей. Что подтвердило мои подозрения — женщины из Прескотта, штат Монтана, были слепыми.
Их потеря.
Закончив поворот, Майло упер руки в бока.
— Итак, о чем бы ты хотела поговорить в первую очередь? О том из-за чего были эти слезы? Или о том, почему тебя не было всю неделю?
Ни о том, ни о другом. Я вздохнула.
— Может быть, нам стоит присесть.
Он кивнул и последовал за мной в гостиную, оглядываясь по сторонам на ходу.
— Милое местечко.
— Спасибо. — Я села на диван, предоставив ему достаточно места, чтобы сесть рядом со мной. — Ты хорошо себя чувствуешь?
— Как новенький.
Было очевидно, что я тяну время, но он не торопил меня. Вероятно, был более правильный способ начать этот разговор, но единственное, что пришло мне в голову, было:
— Меня поцеловали.
— Э-э… да. Я был там.
— Не только ты. — Температура в комнате упала на десять градусов, когда тело Майло превратилось в лед. Его кулаки сжались на коленях. — Эмбер сказала мне взять недельный отпуск, я тебе
уже говорила. Ну, а потом я пошла в раздевалку за курткой, которую оставила там. Я выходила, и доктор Вернон загнал меня в угол.Челюсть Майло хрустнула, когда он стиснул зубы. Его кулаки, если это было возможно, сжались еще сильнее. Я никогда не видела, чтобы костяшки пальцев были такими белыми.
— Он поцеловал тебя?
— Он поцеловал меня. Мне так жаль.
— Ты хотела, чтобы он поцеловал тебя?
— Нет, ни в коем случае. — Я поморщилась. — Никогда.
— Тогда, почему ты извиняешься? Ты не сделал ничего плохого.
— Я стояла там, — призналась я. — Я не сопротивлялась, не отталкивала его и даже не кричала. Я просто стояла там и позволяла ему целовать меня. Мне так неловко.
— О, Сара. — Руки Майло обвились вокруг меня, как веревки. — Тебе нечего стыдиться.
— Я чувствую себя оскорбленной. Это был всего лишь поцелуй, но…
Майло обнял меня крепче.
— Мне жаль, детка. Мне жаль. Почему ты мне не сказала?
— Потому что я испугалась, что ты заколешь доктора Вернона до смерти иглами из своего контейнера с острыми предметами.
Ему моя шутка не показалась смешной.
По правде говоря, я всю неделю хотела рассказать Майло о поцелуе. Я была так близка к этому, но не была уверена, как он отреагирует по телефону. Я представила себе разорванное в клочья ожоговое отделение, разлетевшиеся бумаги, разбросанное постельное белье, когда он искал доктора Вернона.
И все же он был здесь, снова удивляя меня. Он был спокоен и нежен со мной в своих объятиях. Хотя его челюсть все еще была сжата от ярости.
— Ты должна сообщить о нем, — сказал он.
— Я не могу.
— Что? — Он отпустил меня, нахмурив брови. — Почему нет? Этому ублюдку это с рук не сойдет. Он напал на тебя.
— Майло, он врач с безупречной репутацией. Ожоговое отделение работает успешнее, чем они когда-либо мечтали, и это благодаря ему. А я просто медсестра, у которой неподобающие отношения с пациентом. Не будет преувеличением предположить, что если бы я испытывала вожделение к пациенту, то могла бы испытывать же самое по отношению к врачу.
— Это чушь собачья.
Это реальная жизнь.
Я опустила голову.
— Я пытаюсь забыть об этом и притвориться, что этого не было. Со мной все будет в порядке.
— Будет. — Он поцеловал мои волосы. — Ты самая сильная женщина, которую я знаю.
Я прижалась к нему, больше не заботясь о том, что на мне надето или как выглядят мои волосы, просто счастливая, что он здесь.
— Я чувствовала себя виноватой. Как будто… я изменила тебе.
— Ты мне не изменяла, и тебе не нужно чувствовать себя виноватой.
Я кивнула.
— Сара, посмотри на меня.
Я отклонилась, чтобы встретиться с ним взглядом.
— Это не твоя вина. Это его вина.
— Я знаю, ты прав. Я говорила себе это всю неделю. — Но было легче поверить твердому тону Майло, чем дрожащему голосу в моей голове. — Я жалею, что не оттолкнула его.
Майло взял мою руку с колен и поднес к губам, целуя костяшки пальцев.
— Ты не сделала ничего плохого.
— Спасибо. Мне нужно было это услышать.
— Ты донесешь на него?