Дворяне 1

Митинг закончился стихийно, никто его не разгонял. Полиции не было. Серёжа и Аркадий заметно продрогли и пошли в сторону центра Петрограда, чтобы где-нибудь пообедать, а по пути обсуждали услышанные разговоры на митинге.

– Действительно, всё подорожало, ёжась от холода, – сказал Аркадий. – Ещё недавно можно было пообедать в столовой за тридцать копеек, а теперь и сорока копеек не хватает, уйдёшь, не сыт – не голоден.

– Это верно, – поддакнул Серёжа, хотя сам роста цен не заметил. Мама ему посылала по пятьдесят рублей ежемесячно, и о деньгах ему думать было некогда. Серёжа знал, что Аркадий нуждался, поэтому иногда платил за него в столовой.

– А кто такой Карл Маркс? – спросил он, предполагая, что Аркаша, в курсе, если читал запрещённую литературу.

– Карл Маркс – это еврейский философ, живший в Германии, смущённо улыбнувшись, пояснил Аркаша. – Я пытался читать его книгу «Капитал», но ничего в ней не понял. Её надо не просто читать, а вдумчиво изучать. У меня на это времени нет.

За разговорами друзья быстро дошли до Невского проспекта, намереваясь там, в хорошей столовой пообедать, но обнаружили, что она закрыта по не известной причине. В этот момент по улице шёл отряд солдат в шинелях и папахах. На плечах они держали длинные винтовки со штыками. Не смотря, на мороз, они пели бравую песню, а их удары сапог о мостовую эхом откликались в стенах домов. Прохожие останавливались и с любопытством смотрели на длинную колонну военных. В толпе зевак кто-то сказал:

– Это гвардейцы Семёновцы идут.

Сергей и Аркадий совсем замёрзли в своей студенческой форменной одежде, и пошли в сторону от Невского проспекта, искать другую столовую. Серёжа уже хотел пригласить Аркашу домой к Альбитским, до дома отсюда было пять минут ходьбы, но передумал: ведь дядя Увенарий в эти дни сильно болел, всё внимание в семье было направлено на больного, а появление постороннего человека в такой момент было бы не уместно.

Пройдя несколько шагов, они наткнулись на вывеску «закусочная». Евпраксия Павловна в наставлениях советовала сыну, что не следует заходить в такие заведения, как «закусочные», «харчевни», «пивные». «Туда ходят только пьяницы и воры». Но Серёжа проигнорировал этот наказ, хотелось просто погреться.

В закусочной было многолюдно: среди рабочего люда за отдельным столиком сидели две симпатичные девушки в дорогих меховых шапках, которые они не спешили снимать, наверное, тоже зашли погреться. Раздеваться здесь было не обязательно, но гардероб работал. Парни сняли свои шапки, шинели и отдали гардеробщику, усатому, пожилому мужичку. С собой они носили карманные блокноты и угольные карандаши, чтобы делать наброски. Это требовалось для отчёта по занятиям по курсу рисунка. Надо было сдать преподавателю в конце месяца не менее двадцати набросков, как угольным, так и графитным карандашом. Присев за свободный столик, Сергей и Аркадий позвали официантку, подойдя, она спросила:

– Что будете заказывать, господа? Только у нас оплата вперёд.

Серёжа начал торопливо говорить, чтобы опередить Аркадия. Меню он не знал, и поглядел, что едят за соседним столиком.

– Нам, пожалуйста, две тарелки щей, две порции мяса с гречей и две кружки пива.

– Я расплачусь, барышня, – заторопился Аркадий, – сколько с нас?

– Один рубль двадцать копеек.

Получилось слишком дорого, но Аркаша, покраснев от такой неожиданной цены, достал кошелёк. Серёжа стал уговаривать друга, что он сам заплатит, но Аркаша обиженно настоял на своём и отдал деньги за двоих.

– Не всё тебе платить, у меня тоже есть деньги, – заявил он. Рисовать решили девушек, которые уже ели и сняли шапки. До прихода официантки начинающие художники успели сделать по нескольку набросков, а затем начали есть. Выпив, в завершение обеда пиво, Серёжа посмотрел на рисунки друга:

– У тебя, Аркаша, хорошо получилось. Давай покажем рисунки девушкам и познакомимся с ними, – предложил он.

От пива Аркаша немного захмелел, стал смелее, и парни подошли к девушкам, которые уже собрались уходить. Парни вежливо представились, назвали свои имена и фамилии. Девушки с усмешкой посмотрели на свои портреты и одна из них сердито фыркнула: «Совсем не похожи». Девицы встали из-за стола и торопливо зашагали к выходу. Аркаша, расстроившись, рассуждал, отчего произошёл такой конфуз.

– Это всё из-за меня, – горестно говорил он. – Девчонки поняли по моей фамилии и внешности, что я еврей. Надо было мне назвать другую фамилию.

– Да не поэтому, – успокоил его Сергей, – Они нас старше. У самого Сергея настроение тоже испортилось, хотя виду не подавал. Он в свои шестнадцать лет уже мечтал о любви, под влиянием французских романов, которые переводила на русский язык мать, и дома было несколько штук таких книг. Он переживал из-за своих неудач в любви и даже решил больше ни с кем из девушек не знакомиться. В тот период Серёжа не мог даже и предполагать, что рядом, в Петербурге, на улице «Боровая» дом 10, жила его будущая жена. Но она была ещё школьницей, четвёртого мая 1916 года ей исполнилось тринадцать лет.

Глава 6

Каникулы в Данилове

На зимние каникулы, встречать рождество 1917 года, Серёжа приехал в Данилов. В письме мать сообщила, что сняла квартиру в частном доме рядом с вокзалом. От родственников Воденковых она решила отделиться, чтобы их не обременять.

Фотография сделана в 2014 году. В этом доме на привокзальной площади Данилова жила семья Сержпинских с 1917 года по 1930 год.

Потом Серёжа узнал, что причина была другая: Григорий стал слишком много уделять матери внимания.

Дом, в котором Сержпинские поселились, был двухэтажный, деревянный. Хозяином дома был богатый крестьянин, Дерюгин Иван Петрович, живущий летом в деревне, а зимой в городе. Он сдал им две комнаты на втором этаже. Обогревалась квартира печкой. Больше никаких удобств там не было. Дров тоже не было, и Евпраксия брала дрова у хозяина в долг.

В первый день приезда Серёжа был очень разочарован жилищными условиями на новой квартире: комнаты маленькие (по пятнадцать квадратных метров каждая), ещё маленькая прихожая, а кухни не было. Её заменяла проходная комната, где стояла печка, и в ней имелась плита и духовка. Мебели было мало: стол, две табуретки, две кровати из досок (их смастерил сам хозяин).

В разговоре с матерью Серёжа спросил:

– Ты же хотела в Данилове дом купить, их здесь разве не продают?

– Есть один дом, но за него просят две тысячи рублей. Во-первых, цена завышена, а во-вторых мы, наверное, вернёмся в Петроград. До лета, как-нибудь здесь доживём.

Внешне мать выглядела энергичной, не унывающей, и это её оптимистическое настроение успокоило Серёжу. Он, конечно, хотел жить в Петрограде: там совсем другая жизнь, а в Данилове нет цивилизации; зимой тьма беспросветная, электричество включали на короткое время, а при свечах читать плохо, да и свечей не напасёшься, если часто их жечь. Спать Серёже пришлось на полу, на соломенном матрасе, который дал хозяин. Когда легли спать, в темноте долго продолжали разговаривать. Мать спросила:

– Я читала в газете, что в Питере сейчас очереди в магазинах за продуктами. Это правда?

– Да, очереди большие, – подтвердил Сергей. – Я хотел купить что-нибудь вкусное в Елисеевском магазине и привезти вам, но очередь была даже на улице. Цены растут на продукты с каждым днём, а на сахар ввели карточки.

– Вот, видишь. А ты рвёшься жить в Питере. Надо ещё посмотреть, что дальше будет, да и Павлику надо пятый класс закончить в Данилове, не срывать же его из школы среди учебного года. Затем мама поинтересовалась: