Дворянство Том 1

Марьядек тихо выругался, дернув головой назад. Там, на горизонте, появилась россыпь мелких точек с ярким пятнышком, больше всего похожим на прапор. Раньян неразборчиво что-то пробормотал и снова потерял сознание. Гаваль явственно затосковал. Искупители как-то разом подобрались. А Елена снова ощутила на себе скользящие взгляды, как накануне, после стремительного ухода Раньяна.

Хотелось наорать на всех в полный голос, что-нибудь вроде «какого хрена?! я в гробу видала всех вас и этого мелкого недоумка! я хотела лишь найти нового фехтмейстера и уйти подальше от столицы! нечего на меня пялиться, спасайся, кто может!». Более того, Елена отчетливо поняла, что ей по большому счету ничто не мешает прямо сейчас сорваться и сбежать. Дорожный мешок на плече, нож на поясе, меч за спиной. Дешевенький, конечно, фактически обычный тесак, выкованный рядовым кузнецом из мягкого железа, но все же клинок. И главное - тубус, в котором хранится цеховая грамота, последний дар Флессы. С ним в любом городе можно заниматься медицинской и аптекарской практикой.

Кстати, ведь искупители следуют за Еленой, скорее всего и теперь пойдут, то есть два суровых телохранителя уберегут от неприятностей. Так, спрашивается, что ей искать в сомнительной компании, которая все равно обречена?

По ходу этих раздумий в голове отчетливо, ясно сформировался простой вопрос: а не пошли бы вы все?..

Нет, ну, в самом деле?..

Взгляды становились настойчивее. Артиго снова начал всхлипывать. Раньян бредил, кажется, рана все-таки воспалилась. Гаваль шептал молитвы. Елена затравленно оглянулась, понимая, что ей снова приходится выбирать. Поймала взгляд Пантина, ничего не выражающих бельм грязно-серого цвета. О чем думал воин-маг, оставалось непонятным, но выглядел пятисотлетний хрен задумчиво, причем как-то по-особенному задумчиво, будто естествоиспытатель или психолог, ведущий экспериментальные наблюдения.

«Мать. Вашу» - раздельно и выразительно подумала Елена.

– Что делать то будем?
– негромко спросил как бы в пустоту Марьядек. Никто ему не ответил.

Они прошли еще немного, Елена снова оглянулась и увидела, что точки приблизились. Кто бы ни шел по дороге за беглецами, преследователи не очень спешили. Кто знает, быть может, это и не по их души? Очень хотелось надеяться, но здравый смысл глумливо подсказывал: по ваши, конечно, чьи еще то?

– Туда, - показала Елена в сторону циркачей. Она и сама не смогла бы внятно разъяснить, почему решила именно так. Вероятно, подсознание пришло к выводу, что просто бежать бессмысленно - рано или поздно догонят. А тут хоть какое-то разнообразие.

Когда стало ясно, что довольно большая компания идет на сближение, клоун подобрался и что-то негромко сказал, обращаясь к невидимой спутнице. та не заставила себя ждать, выйдя из-за телеги. Судя по ведерку в руках, девушка смазывала тележные оси. Елена подняла вверх пустые ладони, демонстрируя, что не ищет драки, вышла вперед. Все приняли это как должное, вызвав у лекарки новый приступ злобы. Нашли, мать их, переговорщицу и дипломата…

– День добрый!
– приветствовала она циркачей, стараясь, чтобы звучало это как можно увереннее и непринужденнее.

– И вам того же, - хмуро отозвался клоун. Девушка рядом с ним поставила ведерко на землю и молча вытерла рукавом лицо. Затем тоже приветствовала внезапных гостей, очень сдержанно, на грани открытого недружелюбия.

Елена представилась, в очередной раз сменив имя, теперь она себя назвала Сириоль, то есть «Веселая» в смысле «развлекающая». Клоун оказался Кимуцем, имя показалось Елене странно и смутно знакомым, но лекарка так и не вспомнила, где уже слышала его. Кимуц имел вид человека, разочарованного в жизни до степени философского смирения и дзена. При взгляде на Кимуца сразу вспоминался депрессивный ослик Иа из старого мультфильма. Еще клоун явно пил, много и с душой, пагубная страсть отразилась на лице и в пожелтевших белках глаз. Как лекарь, Елена посоветовала бы отсутствующим родственникам начинать откладывать на похороны. Теперь было ясно, почему Кимуц одет как перед выступлением, похоже, у него попросту не имелось другого платья, наверняка пропил.

Светловолосая и коротко стриженая акробатка по имени Жоакина была молодой, гибкой и одета в мужской костюм из хорошего, хоть и потрепанного сукна с чулками вместо штанов. В других обстоятельствах Елена посмотрела бы на нее с определенным интересом, но сейчас голова была занята иными вещами. Циркачка показалась бы очень миленькой, если не присматриваться к глазам. У девушки был тяжелый и холодный взгляд человека, который с ранних лет приучен бороться за жизнь, не верит в доброту и знает - дороже всего обходится то, что вроде бы предлагают даром.

Повисла нездоровая пауза. Все представились и пытались понять, что сейчас делать. Бродячая труппа явно опасалась пришельцев, Елена не могла даже сформулировать какую-нибудь просьбу, а прочие ждали от нее чуда. за исключением разве что Пантина, который по-прежнему казался сторонним наблюдателем, совершенно чуждым процессу.

– А мы тут странствуем, - наконец выдавила Елена, снова разводя руками.

– Ну да… - согласилась после некоторого раздумья Жоакина.
– Мы тоже.

Елена поглядела на солнце, чуть прищурившись, и выдала новую фразу:

– Плохие времена для заработка. Скудные.

Ей до смерти хотелось оглянуться и посмотреть на далеких преследователей, убедиться, что те и в самом деле далеко. Но женщина точно знала, что не нужно столь откровенно показывать испуг. Хотя, судя по косым взглядам цирковых, еленины спутники таки оглядывались и спалили всю интригу.

– Это верно, - согласилась, наконец, Жоакина. Голос у нее был грубоват, как у человека, которому приходится часто и громко орать, но в целом довольно приятный, с каким-то тягучим акцентом. Казалось, что в уши льют горьковатый мед.

– А у вас людей маловато, - Елена демонстративно посмотрела на фургоны, слишком большие для крошечной труппы из двух человек.

Ее, судя по всему, поняли неверно. Циркачи сразу подобрались, акробатка, словно невзначай присела, взявшись за ведерко, Кимуц отступил на шаг, озираясь в поисках чего-нибудь потяжелее.

– Нет-нет!
– заторопилась Елена.
– Мы не грабители! Мы… это…

«Твою мать! Твою мать!!! ДА ТВОЮ ЖЕ …!!!..»

– Мы, как и вы, - она импровизировала на лету, понимая, что терять в общем то нечего, остается лишь положиться на волю случая и удачу.
– Ходим, бродим, даем представления.

– А-а-а… - неопределенно отозвалась Жоакина, глядя за спину Елене.

Женщины помолчали. Клоун малость расслабился, поняв, что бить и грабить не собираются. Неизвестность жгла спину, но Елена оборачиваться не стала. Пауза затягивалась, с одной стороны лекарка знала, что в сложных переговорах кто первый нарушает долгое молчание, тот ставит себя в заведомо невыгодное положение. С другой стороны неизвестное количество неизвестных всадников в тылу сильно подогревали седалище.

А может вас поубивать без изысков, неожиданно подумалось Елене. Мысль была удивительно трезвой, здравой и холодной, как могильная плита под осенним дождем. Еще пару месяцев назад ничего подобного женщине в голову не могло прийти, но пару месяцев назад она и не знала как хрустят кости черепа под молотком, какова на вкус человеческая кровь.

Нет, если подумать… ей даже не придется взывать о помощи, знаний Чертежника вполне хватит, чтобы убрать цирковых ножом быстро и относительно чисто. Трупы закинуть подальше, самим расположиться у фургонов, словно так и нужно. Две больших повозки, в самый раз для такой компании, подозрений не вызовет. Главное, чтобы крови осталось поменьше.

Елена смотрела на Жоакину и чувствовала, как рука в незаметном и безобидном жесте, легко, словно перышко, ползет к широкому поясу. Суставы двигались мягко, как смазанные, лишь, когда пальцы коснулись деревянных накладок рукояти ножа, Елена опомнилась, мотнула головой, будто стряхивая воду с коротко и неровно стриженых волос.