Двойная шутка

– Ты очень трезвомыслящая, – пробормотал Фил.

– Никогда не хотела быть Золушкой, – сказала Элла немного печально. – А ты обязательно встретишь подходящую женщину из своего круга, – она ободряюще погладила его по плечу и вышла из паба. Видимо, предпочитала уходить без всех этих «пока», «до встречи» или «прощай».

Филипп постучал в дверь подозрительно скоро, еще не было и восьми. Вид у него был не слишком счастливый, когда Алекс задал вечный вопрос всех времен и народов:

– Ну как?

– Она не заинтересована в продолжении, – печально сказал Фил. Он ощущал невероятное опустошение.

Выходит, все было зря.

Зря он торчал здесь полтора месяца, терпел этот дым, заказывал, мать ее, новую одежду!

Теперь у него больше не было резонов приходить за книгами.

– Хочешь пойти в паб? – спросил Алекс сочувственно.

– Если только на пару часов, – ответил Фил. Завтра ведь был рабочий день.

Однако едва открыв дверь в двухэтажный паб «Абингдон» рядом со станцией Хай-Стрит-Кенсингтон, Алекс увидел их. И главное, они увидели их с Филом. Наверно, когда-нибудь это должно было случиться, просто по закону вероятности.

– Ты глядь, – сказал сам себе на русском Алекс.

– О, там в углу парень с золотой цепью, – заметил Фил. – Где-то я видел такой челлендж…

– Он из албанской группировки, – шепнул Алекс, – держись от них подальше.

Это все были знакомые лица: с толстой золотой цепью на шее – Ринор, рядом его приятель рыжий Энвер и их шеф – седовласый степенный Далмат – отстраненно, будто наблюдая за сценой со стороны, отметил Алекс. У него имелись с албанцами старые счеты. Точнее, у них возник счет к нему.

Это произошло как-то случайно, даже внезапно, когда он только приехал в Лондон и впервые попал на скачки в Эскотт. Тогда он ничего толком не знал – например, о том, что от некоторых парней нужно держаться подальше, даже если одеты они с иголочки. На скачках Алекс поддался общему очарованию и азарту, понадеялся на удачу и совершил сразу две ошибки: поставил не на ту лошадь и сделал это в долг. И, что самое критичное, занял не у тех людей.

Он не знал тогда еще одну важную деталь: как головокружительно может расти пеня. И каждый месяц отдавал почти же сумму, что занял тогда у албанцев, – это были только проценты. И теперь тупо пахал, чтобы выплатить разом основной долг.

– А не то что? – спросил Фил.

– А не то уроют, – ответил Алекс, прикидывая, как бы теперь не втянуть в это мутное дело и его. – Давай сымпровизируем?

– Во что? – Филипп приосанился.

– В плохого русского и хорошего британца.

– Это как?

– Я буду задирать, а ты парируй. Повеселим публику, а?

– Но я еще не очень умею импровизировать, – с беспокойством сказал Фил.

– Вот и потренируешься. Просто подыграй мне, – Алекс откашлялся и заговорил неуловимо изменившимся голосом: – Английские аристократы любят охоту – хоть в мире, хоть на войне.

– Британия уже не воюет, – не очень уверенно отозвался Фил.

– Воюет, просто чужими руками.

– Это грубый поклеп.

– Вы любите провокации.

– Всегда есть выбор – поддаваться или нет.

– А вы уже вернули Индии Коханур?

– Коханур здесь совершенно не при чем, – сказал Фил несколько растерянно.

– Ты же актер, играй, – прошептал Алекс.

– Для этого мне нужна концепция.

– Ладно, тогда план Б. Изображаем драку. Деремся понарошку.

– Это как? – удивился Фил.

– Как на сцене, в четверть силы.

– Признаться, я особо не дрался…

– Чему вас только учат в академии, – вдохнул Алекс и первым ударил.

Не в лицо, конечно, – в грудь. Как и сказал, в четверть силы, но и этого Филу хватило. Он охнул и рухнул как подкошенный на липкий деревянный пол.

Албанцы с интересом смотрели на импровизацию.

– А ты вообще отвязанный, – с одобрением заметил Далмат. – За что ты его?

– За плохое обращение с колониями. – Алекс так сказал, будто Филипп лично плохо с ними обращался.

И Фил, конечно, это услышал – он ведь получил удар в грудь, а не по голове.

Глава 7. Английское чаепитие

Родственники Фила уже вернулись из Эдинбурга, и вечером в конце февраля он обязательно должен был явиться на семейный ужин. Ужин давала его кузина Мадлен с мужем Персивалем Говардом или, как его в шутку называли в семье, «нашим клерком». Это не самое почетное прозвище Перси получил в связи с тем, что работал в полицейском управлении, хотя Фил, например, не видел тут никаких оснований для иронии. На его взгляд, достоин уважения был уже сам тот факт, что Перси где-то работал.

Они с Мадлен жили в Найтинг-Хилле, на Хиллгейт-стрит. Элегантный эдвардианский особняк с розами на витражах стоял среди себе подобных в лабиринте из узких улочек. Фил не любил опаздывать, но в этот вечер припозднился к семейному ужину и вошел в гостиную к Говардам, когда уже подали чай. Сегодня была суббота, а значит, массаж и физиотерапия, и процедура продлилась дольше обычного. Раз в неделю ему приходилось ходить в спортивный центр на процедуры, работать с ногой – это было необходимо (хотя и болезненно), чтобы мышцы окончательно не атрофировались.

На ужине, помимо самих Говардов, бабули и родителей Фила, присутствовала его сестра Селеста и брат Мадлен – лопоухий Кристофер с невестой Розой. Кристофер впервые пригласил ее на семейное мероприятие, что свидетельствовало о серьезности их планов на год. Он, как и Фил, был белокож, светловолос и в обществе довольно застенчив, а сейчас еще и скован в движениях. Зато Роза – красивая мулатка с редким серым оттенком глаз – наоборот, держалась довольно расслабленно.

На длинном столе в гостиной вперемешку с канделябрами и цветами располагались вазы с фруктами, фарфоровые чашки, молочник и этажерка с пирожными и кексами. И все было довольно предсказуемо и привычно, непривычным оказалось лишь еще одно лицо за семейным застольем. А именно Алекс.

– Воры должны сидеть, – громко говорил он с нарочитым американским акцентом и обращаясь почему-то к Розе, – и желательно за решеткой. И желательно делать там что-то полезное, а то большинство проблем, знаете ли, от безделья.

И, будто мало было акцента, Алекс еще и оделся странновато – в байкерскую кожаную куртку и кожаные же штаны. Его появление сулило неожиданный поворот для привычного семейного вечера, вплоть до непрогнозируемого хаоса, и Фил от расстройства, сев за стол, сразу же отпил горячего глинтвейна из термостойкого стеклянного стакана. Он не любил смешивать рабочие и семейные моменты – обычно из этого не выходило решительно ничего хорошего.