Двойник Короля 5

— Из-под, — поправил его, отмечая, как дрогнули уголки рта собеседника. — Да, это я.

— Чем могу вам помочь, Павел Александрович? — сотрудник вернул документы, и его тон стал заметно почтительнее.

— Тут происшествие одно случилось, — произнёс спокойно и тихо, тщательно подбирая слова. — Некий рыженький паренёк по имени Евлампий Кукурузкин вроде как находится у вас.

— Как? Ку-ку-руз-кин? — мужик нахмурился, листая журнал. Его пальцы скользили по строчкам. — Нет, такой к нам не прибывал.

— Уверены? — поморщился. Только бы его не пустили сразу в расход без суда и следствия.

— Да, — кивнул сотрудник СБИ, продолжая изучать записи. — Рыженький?

— Может быть, Лампа? — уточнил я, и что-то промелькнуло в глазах собеседника.

— Да! Есть такой, — оживился он. — Сейчас на допросе. Вот же изверг! Впятером его крутили. Собака сильная, да ещё и маг. Угрожал, что всех сгноит, но наручники с подавлением магии быстро его усмирили.

— Могу ли я к нему пройти?

— Нет, — покачал головой мужик, и его лицо снова стало серьёзным.

— Основание? — мой тон изменился, став холоднее.

— А кто он вам?

— Слуга. Моя… — слова застряли в горле, но пришлось выдавить: — Собственность, раб.

— Ждите, я уточню у капитана, — собеседник поспешно удалился.

Предчувствие подсказывало, что всё будет… хорошо! Нет, самообман не сработал. Внутри сжималось от мысли, во что может вылиться эта история.

— Павел Александрович, — подозвал вернувшийся сотрудник СБИ.

Через пять минут бумажной волокиты мне дали право поговорить с Лампой, но перед этим взяли все данные и подписи. Теперь формально я несу ответственность за его поступок. Хотя в любой момент могу отказаться от прав на него, и тогда рыженький останется сам по себе. Если же нет, Балабановы имеют полное право спросить за всё. Отлично отметился в Томске, ничего не скажешь.

Меня повели вниз — туда, где располагались камеры. Как только открыли дверь в подвал, в лицо ударил тошнотворный коктейль из запахов: сырость, затхлость, моча и что-то ещё более едкое. Передёрнул плечами и двинулся следом за двумя провожатыми.

Камеры тянулись по обе стороны от узкого коридора. Ботинки чавкали по сырой земле, а свет факелов отбрасывал причудливые тени на каменные стены. Из некоторых камер доносились стоны и бормотание.

Остановились у одной из решёток. Сквозь прутья я увидел рыжие волосы, теперь отливающие бордовым в тусклом свете. Лампа — или кто там сейчас в его теле — лежал на деревянных нарах, отвернувшись к стене. Сотрудники СБИ замерли рядом.

— Господа, — повернулся я к ним. — Не оставите нас наедине?

— Не положено, — тут же надулся молодой конвоир, поправляя кобуру.

— Пожалуйста! — мои глаза сверкнули в полумраке.

— Пойдём, Коля, перекурим, — старший охранник толкнул напарника в плечо. — Тут всё равно решётка.

Когда звук их шагов затих, я снова всмотрелся в темноту камеры через прутья.

— Лампа! — позвал паренька. — Ты тут?

Молчание.

— Евлампий Кукурузкин! — ещё одна попытка.

— Ха-ха-ха… — смех звучал жутко в полумраке камеры. — Тут он, тут.

Голос был Лампы, но интонации совершенно чужие. Старческие, насмешливые.

— Степан Михайлович? — процедил сквозь зубы.

Тварь всё-таки вырвалась наружу. Сколько же она ждала своего часа?

— О! — рыженький поднялся с нар и подошёл к решётке. В тусклом свете факелов его лицо казалось маской — знакомые черты, но другое выражение. — Знаешь меня? А ведь мы не пересекались, Магинский.

— Где Лампа? — впился взглядом в глаза, которые теперь смотрели по-другому. Вместо привычной наивной открытости в них читалась холодная расчётливость.

— Лампа? — губы растянулись в неприятной улыбке. — Хорошее прозвище. А то с таким именем… — он фыркнул. — Здесь сопляк, сломался паренёк. Били его знатно, мозги сотрясли, ещё и вещички хотели забрать. Вот он и не выдержал.

В голосе звучало что-то среднее между сочувствием и презрением. Старик явно наслаждался ситуацией.

— Степан Михайлович, — произнёс медленно, разглядывая того, кто когда-то был моим алхимиком. — Верни мне Кукурузкина.

— Нет! — рыжий оскалился, и в этом оскале не осталось ничего от прежнего Лампы. Чужое выражение исказило знакомые черты. — Теперь тушка моя. Будущее, молодость, возможности… — его глаза лихорадочно блестели в полумраке камеры. — Даже не думал, что у меня получится.

«Вот же урод! — выругался про себя. — Хрен он получит тело Лампы. Но как заставить эту тварь снова свалить в ту дыру, где до этого прятался?»

— Степан Михайлович… — растянул губы в улыбке, когда в голову пришла мысль. — Дядя Стёпа, я ожидал увидеть мудрого алхимика, а не свихнувшегося старика.

— Это я-то головой поехал? — кулак с силой врезался в решётку. Костяшки окрасились кровью, но захватчик тела даже не поморщился. — Да у меня получилось провести ритуал переноса духа! Пусть и неидеально, но я справился! — его голос сорвался на визг. — Считай, что перед тобой стоит лучший алхимик в стране. Через десять лет грязь из-под моих ногтей будут собирать как ингредиент для лучших зелий.

— Больной… — разочарованно выдохнул я и покрутил пальцем у виска.

В этот момент Степан Михайлович не выдержал. Воздух в камере загустел от концентрации магии. Стены полыхнули защитными рунами, поглощая большую часть энергии. До меня долетел лишь слабый порыв ветра — достаточный разве что для синяка, да и то лишь потому, что я стою близко.

— Меня эти стены не удержат, — прошипел он, брызгая слюной. — Как только захвачу полностью контроль над телом, я… я…

Кровь хлынула из его носа тонкой струйкой. Степан Михайлович растерянно коснулся её пальцами, уставился на алые разводы на коже. А потом его скрутило, колени подогнулись, и он рухнул на грязный пол. Изо рта пошла пена, заставляя тело биться в конвульсиях.

— Сучья ты мразь! — выдавил старик сквозь хрип.

— Тише, — махнул рукой, наблюдая, как его корчит на полу. — Как же так? Лучший будущий алхимик страны стоит передо мной на коленях и умирает?

— Тварь! — выплюнул он сгусток крови, и та растеклась тёмной лужицей по каменному полу.

— Больно? — склонил я голову набок, разглядывая, как подёргиваются мышцы его лица. — Должно быть, да.

Клятва крови… Она привязана к душе и телу. И как только дядя Стёпа напал на меня, нарушил то, что дал Лампа, теперь расплачивается за это.

— Стёпка, — постучал костяшками по пруту камеры. Металл отозвался глухим звоном. — Ты там как?

— Говори… — прошипел он, пытаясь подняться на трясущихся руках.

— Даже если я сейчас остановлю последствия клятвы… — начал, но меня прервали.

— Убивай! — его окровавленные зубы блеснули в жутком подобии улыбки. — Давай, кишка-то не тонка? Я сразу смекнул, что дурачок тебе важен и нужен, — кровь капала с подбородка, пачкая рубашку тёмными пятнами. — Лишишься его? Не верю!

— Степан Михайлович, — мой голос зазвенел сталью. — Ты даже предположить не можешь, на что я готов ради своих целей. И сильно преувеличиваешь ценность Лампы, — сделал паузу, разглядывая, как дрожит его тело. — Первый исход: ты сейчас умираешь. И скажу сразу… Меня это устроит.