Двойное кольцо

– Нам об этом известно. Конфликт между представителями одной и той же расы в Колледже – редкость, обычно отношения ровные. Лишь у представителей Теллус бывают эксцессы. Что вы могли бы сказать о причине такого поведения Рафаэля Калински, помимо резкого всплеска гормонального фона в условиях вынужденной абстиненции?

– Мне кажется, профессор Уиссхаиньщщ, коллегия это выяснила. Причиной исключения и высылки Рафа стали не домогательства к девушке. Гормональные всплески легко корректируются таблетками.

– Я хотел бы узнать ваше личное мнение, Цветанова-Флорес. У меня есть все основания думать, что вы знаете больше, чем говорите.

– Мои знания исключительно косвенные, профессор Уиссхаиньщщ. Я никогда не была на Сироне. И слышала о происходящем там лишь от Альфа, который давно оттуда уехал.

– Со студентом Альфредом Жиро я тоже буду беседовать. Ваша версия!

Голос Уиссхаиньщща стал из нейтрального повелительным. Вероятно, он просто усилил громкость, но это произвело на меня устрашающее воздействие.

Я бы не поддалась на угрозы. Но, если уж сам куратор Тиатары вызвал меня к себе, положение, очевидно, складывалось тревожное.

И я рассказала всё. О том, что на Сироне уже довольно давно вызревает гремучая смесь идей о превосходстве землян над прочими цивилизациями с обвинениями в адрес Межгалактического альянса, который якобы преднамеренно держит Теллус на периферии развития техники и не позволяет устанавливать ни постоянных контактов между выходцами с Земли, живущими на далеких планетах, ни появление автономной транспортной сети между такими колониями. При этом, якобы, аисяне, которым принадлежит реальная власть во Вселенной, предпочитают заботиться о совершенно диких расах, которых разумнее предоставить их собственной участи, потому что они практически мало чем отличаются от животных. Таковы, например, недавно принятые в Альянс драконоиды с планеты Орифия, или птероморфные кучуканцы, или вообще арахноиды. Человечество может существовать и осваивать Космос само по себе, нужно только смелее заявить о своих правах на свободу, сбросить иго Межгалактического альянса и соединить все земные колонии в новое целое – Империю Теллус.

– Да, по нашим данным, всё именно так, – согласился профессор Уиссхаиньщщ.

– Разве это не полный абсурд? – спросила я. – Может быть, на Сироне нужны хорошие космопсихологи? Или химики? Там не хватает каких-то элементов в питании, или под куполом испортилась атмосфера?

– Я недаром позвал сюда именно вас, Цветанова-Флорес. Вы усиленно и довольно успешно занимались историей вашей цивилизации. И вы знаете, что в ней неоднократно случались периоды, когда помешательство на собственном превосходстве распространялось на целые нации, государства и континенты. Как вы думаете, нынешняя ситуация на Сироне – проявление того же синдрома? Хронический делириум превосходства, ведущий к агрессии и геноциду? Если это болезнь, ее надо лечить. Если неизлечима – больного надлежит изолировать. Вы меня упрекали в предвзятости и несправедливости к вашим собратьям. Теперь объясните, что делать с таким рецидивом.

– Профессор Уиссхаиньшш, я не знаю. Повторю еще раз: я там не была. И ни одного сиронца с тех пор, как отсюда выгнали Рафа Калински, не видела. Но мы, уроженцы Теллус, не все такие. Далеко не все.

– А если бы перед вами встал гипотетический выбор: человечество или Альянс – что бы вы выбрали?

– Моих близких, профессор Уиссхаиньщщ.

– То есть племя. Семью и род.

– И друзей. И учителей. Внешность, кровь, язык – для меня несущественные различия.

– Да, Цветанова-Флорес. Об этом я немного наслышан. Что же, наш разговор завершен. Разумеется, он был строго конфиденциальным. Идите, учитесь.

– Вечность с вами, старейший наставник Уиссхаиньщщ, – попрощалась я по-аисянски.

Он молча мне поклонился. Но не думаю, чтобы за эти жестом стояло что-либо, кроме формальной учтивости.

Эта встреча оставила у меня очень тягостное ощущение. Впрочем, главный мой страх оказался напрасным: магистру ничего не грозит. Разве только взбучка от матушки за его арт-проект «Лорелея».

Вести с Лиенны

Магистр Джеджидд вернулся с Виссеваны профессором. Ученое звание присуждалось автоматически после успешной защиты. В том, что он давно достоин такого отличия, в Колледже не сомневался никто. Но ему, как я уже упоминала, хотелось соблюдения всех академических и бюрократических правил – и признания на межгалактическом уровне (ну не буду же я кривить душой и всерьез утверждать, будто мой учитель совсем лишен честолюбия – если уж не как принц, то как космолингвист).

При встрече он показался мне странным – и окрыленным успехом, и несколько озадаченным, погруженным в какие-то тайные и невеселые мысли. Увидев его в колледже, я подумала, что на него навалилось такое множество дел, что расспросы сейчас неуместны. Он сразу возобновил занятия, а в классе обсуждение посторонних тем пресекалось мгновенно. Приходилось терпеть и ждать. И я дождалась. Приглашение на выходные вскоре последовало, наши встречи в его гостиной возобновились – и всё-таки атмосфера переменилась. Он стал немного другим. И Иссоа – другой. И госпожа Файолла – еще церемонней, чем прежде. Ей явно очень не нравилось всё, что делал Ульвен, и вместе с тем она не могла не гордиться таким выдающимся сыном.

Пока он отсутствовал, я виделась с Карлом и бароном Максимилианом Александром в менее чопорной обстановке. Не стиснутые этикетом, мы встречались в их съемных комнатах или сидели во дворике; хозяева – симпатичная пара тагманцев – нас радушно чем-нибудь угощали, потом мы гуляли по городу, а однажды даже потанцевали с Карлом на обычном тагманском сборище в вечер полнолуния Тинды. Магистр чурался этих плебейских увеселений, хотя, я знаю, иногда наблюдал за ними, оставаясь в глубокой тени. При нем я туда не ходила, мне было бы неловко ощущать, что все мои жесты и па внимательно им изучаются. Карл почти не умел танцевать, ему нравилось просто ритмично двигаться, и особенно рядом со мной. Мы сильно выделялись в толпе, но над нами никто не смеялся, разве что беззлобно подшучивали. Все знали, кто мы такие, и к нам относились прекрасно.

Мои друзья тоже приняли Карла в свой круг. Он уже прилетал к нам в кампус вместе с Ульвеном, но эти визиты не афишировались и сводились к работе над «Песнями Теллус» в студии фонологии. Теперь я показала ему, где мы учимся, с кем я живу и общаюсь помимо занятий. Рэо бурно радовался новой встрече с давним приятелем. От своей нелепой влюбленности Рэо давно уже освободился, все его сумасбродства превратились в сборник стихов, ставший гордостью Колледжа: книжечку напечатли на настоящей бумаге и выставили в нашем музейчике как первый образчик поэзии европейского типа на языке драконоидов планеты Орифия. Саттун компетентно расспрашивала Карла о космолетах, и я почти ничего не понимала в их профессиональной беседе. Фаррануихх, погруженный в завершение своей магистерской, всё-таки выкроил время познакомиться с моим женихом.

Посетили мы с Карлом и с бароном Максимилианом Александром и другие интересные места Тиатары. Я не буду об этом подробно писать. Туристические впечатления – не главное. Карл присматривался и, конечно, прикидывал, сможем ли мы – захотим ли – остаться здесь надолго или вообще навсегда. Для этого ему требовалось основательно перестроить всю уже загодя сконструированную в его голове картину нашего будущего. Немецкая основательность и аккуратность столкнулась с непредсказуемостью Космоса и с моей мексиканско-русской тягой к отчаянным импровизациям. Мне нравится сказочный принцип «пойди туда, не знаю куда, добудь то, не знаю что» (образ действий любого космолингвиста!), а Карл до сих пор привык, что все планы должны быть в деталях выстроены, и им надлежит неукоснительно следовать. Теперь Тиатара медленно, но неуклонно, меняла и его, и меня. Не без помощи магистра Джеджидда, который тоже вроде бы проповедовал верность регламенту и последовательную систематичность, как в жизни, так и в науке, однако время от времени сам же их нарушал.

Праздник в честь его возвращения оказался хоть и семейным, но более многолюдным, чем прежде. Кроме нашей обычной компании и Маиллы с Ассеном прибыла госпожа Ильоа с супругом Иллио Сеннаем, занимавшим должность одного из выборных управленцев Миарры, а также кузен господина Иллио, владелец кофейных плантаций на склонах Маджэхха, Фаннэй Наиссан. Насколько я сумела понять, этот выбор гостей оказался компромиссом между принцем и его матушкой. Она оставалась любезной с его друзьями-землянами, а взамен хотела присутствия благородной родни – и возможно, надеялась, что Фаннэй и Иссоа друг другу понравятся. Разговор за столом протекал в приятно-поверхностном тоне. По-настоящему важных тем не касались. Поздравляли магистра с обретением нового статуса в колледже, вежливо интересовались, как проходил сам процесс защиты, насколько по сравнению с Межгалактическим университетом наш Колледж выглядит провинциальным, как он общался со множеством виссеванцев – они ведь светятся и непрестанно меняют окраску, наверное, это так утомительно…