Двойной бренди, я сегодня гуляю
Шрифт:
Ещё вчера они сомневались в том, что им попались разумные существа. Сегодня они не только уверены в этом почти стопроцентно, но уже располагают кое-какими данными о марсианском искусстве и погребальном обряде... В голове у Мэлори закружился вихрь беспорядочных мыслей. Он снова ощутил себя археологом — действительно археологом, а не администратором. Главное — публикации, подумал он, нужна статья на эту тему — его собственная, а не просто заверенная от его имени. Он уже представлял, что он напишет...
— Артефакт, вы говорите?
К ним уже спешил Лагранж. Он услышал их разговор по ближней
— Дайте-ка взглянуть, — сказал француз, подходя к Лаи. — Вот так штука...
— Как вы оцениваете вероятность того, что это природный объект? — с деланной официальностью спросил Мэлори. Лагранж поднёс находку к самому стеклу шлема, приблизив к глазам, насколько это было возможно.
— У природы бывают странные способы производить на нас впечатление... Но всё-таки больше похоже на искусственную обработку.
— Значит, придётся пересмотреть теорию интеллекта?
— Или систематику, — спокойно заметил Лагранж. — Возможно, мы ошиблись и они на самом деле не пресмыкающиеся.
— Этим пусть займутся палеонтологи, — сказал Мэлори. — Мы свою задачу выполнили — нашли марсиан.
— Или марсиане нашли нас, — радостно добавил Фоо. Лика смерила его чуть ироническим взглядом.
— Думаешь переквалифицироваться в марсофила, Маи-кол?
Участники экспедиции, включая Мэлори, дружно расхохотались. Чудачество восемнадцатилетнего Фоо состояло в пристрастии ко всему земному. Он не только стригся под полубокс и притащил с собой на станцию диск с несколькими сотнями земных кинофильмов (разумеется, с маорийскими субтитрами), но и попытался сменить своё весьма распространённое барнардское имя — Миай — на более эффектное, как ему казалось, "Майкл". Единственная проблема состояла в том, что он не мог это произнести. В результате в первые дни своего пребывания на станции он представился одним коллегам как "Маи-кол", а другим — как "Маи-хил", а кроме того, вызвал сбои идентификационных систем, пытаясь ввести в них вымышленное имя, за что был нещадно оштрафован Мэлори на двадцать пять баллов.
— Поживём — будем увидеть, — пошутил Фоо, от смущения тут же прекративший икать.
Работавшие вдали Джеффри Флендерс и Айена Иху оторвались наконец и присоединились к ним. Разгорелся бурный диспут. Флендерс и Лагранж строили догадки, каким способом нанесены углубления; Айена выхватила у Лаи находку и быстро-быстро залопотала по-своему, причём Фоо тут же встрял и начал пылко что-то доказывать. Всё это уже мало интересовало Мэлори. Он чувствовал, что на данный момент его задача выполнена. Галдёж становился невыносимым. Какое счастье, что я могу это отключить, подумал он. И в самом деле, разве он не заслужил немного покоя после успешной работы?
Так что Мэлори нажал кнопку, и воцарилась тишина. По крайней мере, внутри его шлема.
8. ДУРНАЯ ПРИМЕТА
Барнарда, 14 декабря 2309 года по земному календарю.
— Абзац, — по-русски вслух сказала Лика,
стоя над раскрытым чемоданом. Деловой костюм, на который она возлагала такие надежды, приходилось похерить — не очень удачное дополнение к цветочному венку. В конце концов она остановилась на юбке в шотландскую клетку и льняном вязаном джемпере. На её взгляд, это был приемлемый компромисс между земными и барнардскими представлениями о респектабельности.Лика надела юбку и джемпер, расправила их перед зеркалом. Пожалуй, сойдёт, подумала она. Так, волосы придётся распустить — венок на пучок не налезает. Но это уже не самое страшное...
Она стала вынимать шпильки. Ни с того ни с сего в дверь постучали.
— Кто там? — вздрогнув от неожиданности, спросила Лика.
— Простите меня ради бога... Вы одеты? Вы можете открыть?
— Минуту, — коротко ответила она. Акцент она узнала сразу. Выдернув последнюю шпильку, она провела расчёской по волосам и направилась к двери.
Как и следовало ожидать, за дверью обнаружился Лаи — в белоснежной рубашке, благоухающий лосьоном после бритья. Для полного парада не хватало только головного убора и косынки на шее.
— Извините, — выдавил Лаи. — Некоторые затруднения... Мне нужна ваша помощь.
Лика обомлела. Лаи волновался! Несгибаемый маленький барнардец, не боявшийся ни чёрта, ни начальника экспедиции, запросто готовый рискнуть жизнью, чтобы проверить правильность своей гипотезы, впал в заурядный стресс перед докладом. Он смотрел на неё умоляющими глазами.
— Я запутал шнурки, — трагическим шёпотом сообщил он. Лика перевела взгляд на его ноги. Шнурки на левом сапоге болтались бесформенным комом из петель и узлов.
— Гм, — озадаченно сказала Лика. — Чем я могу вам помочь?
— У вас должны быть заколки, — уже решительнее сказал Лаи. — Заколкой можно подцепить...
Надо же, с лёгким удивлением подумала Лика, он заметил её шпильки. И удержал в памяти... Она махнула в сторону пуфика.
— Да сядьте вы. Сейчас попробуем что-нибудь сделать.
Вот так всегда, подумала она, отходя к зеркалу за шпилькой. Человек может летать на Марс и спускаться в глубины океана, но стоит ему потянуть не за тот конец шнурка, как он остаётся в столь же беспомощном положении, как и его предки много веков назад. И для распутывания шнурков по-прежнему не придумано ничего лучше шпильки.
— Благодарю, — сказал Лаи, принимая из её рук шпильку. Он сидел на пуфе так, как может сидеть только барнардец — очень прямо, словно его затянули в корсет. Он почти не наклонился для того, чтобы заняться шнурком.
— На вас была вся моя надежда, — улыбнулся он, орудуя шпилькой. — Представляете, какой конфуз перед пленарным заседанием? О, кажется, пошло...
Лаи уверенно распустил последний узел и церемонно возвратил шпильку Лике.
— Не знаю, что бы я без вас делал.
Он зашнуровал сапог и поднялся.
— Я подожду вас с Патриком у выхода, — прибавил он.
После того, как за ним закрылась дверь, Лика секунду стояла в растерянности. Она никогда раньше не видела его таким. Хотя — кто знает, что творилось у него внутри тогда на Марсе? Зная, что стояло за тридцатью страницами доклада, не удивишься, что он психанул под самый конец...