Двойной бренди, я сегодня гуляю

— Мутант какой-то, — неприязненно сказал Коннолли. — Похоже, и впрямь реконструктор глючит. Только почему исключительно на марсианах?

— Вряд ли его глючит... — задумалась Лика. — У этого экземпляра не хватало именно рёбер с левой стороны и пальца на левой руке.

— Но ведь программа рассчитана на то, чтобы корректировать утери?

— Значит, она не воспринимает эти дефекты как утери, — заявил Ори. — Как говорят у вас на Земле, машина дура, но честная.

— Хочешь сказать, что наш марсианин таким родился? — Лика недоверчиво взглянула на изображение. — Не очень похоже на нормальный живой организм.

— А с чего это мы взяли, что он обязан быть нормальным?

Все удивлённо оглянулись на Эрику. Её прорвало; она прохаживалась взад-вперёд, сцепив руки за спиной, и взгляд её был сердитым. Ничего себе; оказывается, у неё есть выражение лица, подумал Патрик.

— Как это — обязан быть нормальным?

— А так. Может, мы раскапываем дом инвалидов. Да и вообще, что мешает первому найденному нами марсианину оказаться уродом? Мы даже не знаем, отчего они вымерли. Но то, что уничтожило целые города, вряд ли способствует размножению фотомоделей.

— Эрика права, — сказала Лика. — Мы как-то упустили из виду связь между этими звеньями. Метеоритный удар, ядерная война, экологическая катастрофа — что бы это ни было, оно должно было отразиться на здоровье населения.

— Ясно теперь, почему реконструктор зависает, — произнёс Ори. — Если бы у нас была большая выборка... А тут, когда их всего четыре, достаточно одного урода, чтобы сбить программу.

— Ну да. Раз анатомия не сходится, то, с точки зрения компьютера, перед нами разные виды, а то и отряды. Вот он и протестует против усреднения параметров. Вычислите-ка среднее между обезьяной и утконосом!

— Давайте посмотрим остальных, — нетерпеливо сказал Коннолли.

Ори поколдовал над файлами, и компьютер выдал образы ещё трёх созданий, одно другого уродливее. Археологам едва хватало места перед экраном, они дышали друг другу в уши, наклоняясь через голову стажёра. Наибольший сюрприз преподнёс раздробленный череп, найденный вчера Лагранжем. Программа старательно восстановила его целостность, и было отчётливо видно, что у марсианина три глаза — два обычных и теменной, как у древних пресмыкающихся Земли.

— Видали? — Ори повернулся на кресле и стукнулся лбом о локоть Эрики, стоявшей позади. Исландка испуганно охнула, но стажёр только почесал ушибленное надбровье и тут же отвлёкся — он увидел подходившего к ним Лаи.

— Что-нибудь интересное? — спросил тот по-маорийски, привлечённый суетой вокруг реконструктора. Коннолли отодвинулся в сторону, чтобы не заслонять монитор.

— В некотором роде... Гляди.

Согнувшись и облокотившись на стол, Лаи чуть ли не минуту изучал то, что выдала им программа.

— Милая картинка, а? — с натужным весельем прокомментировала Лика. Барнардец выпрямился.

— Похоже на массовые уродства... Это те, которых мы откопали вчера утром?

— Они самые.

— А где находки вечерней смены?

— Ещё не препарированы, — ответил Ори, вставая из-за компьютера. — Вчера успели подготовить только утренние. А сегодня мы занимались в основном испытанием реконструктора. Вы можете сесть сюда, Виктор-миир.

Он почтительно указал Лаи на кресло, и старший из двоих барнардцев сразу же занял освободившееся место.

— Я не спросил, — сосредоточенно произнёс Лаи, покусывая губу и глядя в экран, — они все были с розами?

— Все, — сказала Лика. — У тех двоих, которых нашли Симон и Джеффри, на самом деле тоже были талисманы, только мы их поначалу не заметили. Камень по каким-то причинам растрескался, и они оказались расколоты на кусочки. Но потом, когда мы разглядели это крошево и собрали обломки, всё сошлось.

С помощью стила Лаи вертел изображения то так, то эдак, разглядывая их со всех сторон.

— Если бы только можно было узнать, что значит эта роза, — сказал он сам себе вслух. Затем спросил: — Патрик, это мужчины или женщины?

— По четырём образцам этого не узнаешь. Для определения пола выборка нужна как минимум на два порядка больше. Мы ведь не знаем их морфологии, тем более, — Коннолли оглянулся на монитор, — нормальной. А вообще, если хочешь знать, ящерицы могут быть и бесполыми.

— Загнул, — сказала Лика. — Теория интеллекта запрещает зарождение разума при бесполом размножении.

— Теория интеллекта запрещает существование разумных ящериц. А они перед тобой.

— Не путай факторы. Скорость обмена веществ — это одно. А генетическая монотонность — препятствие объективное, она мешает изменчивости вида.

— Каким бы способом они ни размножались, — меланхолично заметил Ори, — их это не спасло.

— Да уж... — Лаи положил стило на стол. — Честно говоря, я до последнего момента надеялся, что мы этого не увидим.

Он застыл в кресле, подперев кулаком подбородок. Левая рука его бесцельно расправляла на колене складку комбинезона.

— А что вы рассчитывали увидеть? — спросила Лика. — Мы же вымершую цивилизацию раскапываем, нет?

Она сказала это и тут же почувствовала, что пытается побороть собственный дискомфорт от того, что они обнаружили. Археологией она занималась уже десять лет и не раз вскрывала захоронения. Как все её коллеги, она привыкла воспринимать без лишних эмоций проломанные черепа и следы человеческих жертвоприношений. Но тут было нечто совсем другое, с чем ещё не сталкивался ни один археолог на Земле. Как будто в насмешку, кошмары из дешёвых антиутопий, над которыми давно было принято ёрничать, вдруг материализовались.

На лице Лаи проступила почти детская серьёзность.

— Вымереть можно по-разному. Хуже деградации ничего нет.

— Это потому, что мы закопались в древностях, — грубо сказала Эрика. Её глаза в этот момент были такими же чёрными и мрачными, как у Лаи. В который раз Патрик отметил про себя, что с их новым знакомым она разговаривает куда охотнее, чем со всеми остальными. — Эти наши дурацкие мыслительные установки... Мы воображали, что раз они древние, раз миллионы лет назад — то они были чем-то вроде ацтеков или крито-минойцев. Набедренные повязки и "полная гармония с природой"! — Эрика скривила рот. — А что у них могли быть ядерные бомбы...