Двойной бренди, я сегодня гуляю

Лика припомнила слышанные ею разговоры о том, что у барнардцев нет тюрем. Странно, но она никогда не представляла себе, что это следует понимать буквально. Психологически ей было бы проще услышать, что правонарушителей на Барнарде продают в рабство или скармливают тиграм.

— Значит, у вас допускают, чтобы убийца работал медиком?

Она постаралась спросить это как можно более академическим тоном, но голос всё равно вышел дребезжащим — нервным до невежливости. Лаи облокотился на стойку.

— А это-то здесь при чём? Это не имеет отношения к его профпригодности. Вот если бы он уморил пациента по недосмотру, тогда другое дело. Тогда ему пришлось бы сбрить локон чести и оставить профессию.

От выпивки ему было жарко, и он пытался вытянуть одноразовый бумажный веер из коробки на стойке. Коробка опрокинулась, веера разлетелись в разные стороны.

— А, — сказал Коннолли, глядя, как бармен подбирает рассыпанные веера. — Харакири!

— Что?

— Ритуал самоубийства у японцев. Практиковался до середины XX века. Если японец запятнал свою репутацию, он был обязан покончить с собой.

— Ну, у нас это сделать никому не запрещается, — Лаи выразительно чиркнул веером по горлу. — Но обязать человека никто не вправе. Человек — понятие свободное...

Он начал заговариваться; взяв себя в руки, он промокнул лицо салфеткой и поправился:

— Я имею в виду, что не общество даёт человеку свободу — а значит, оно не полномочно её отнимать.

Это было выше понимания Лики.

— Но неужели вас совсем ни капли не беспокоит, что вы идёте лечиться к тому, кто убил человека?

Не стоило этого говорить, в следующую секунду почувствовала она. Лаи отшвырнул веер.

— Этот врач спас Дорана, — его брови сдвинулись жёстким уголком. — Было бы лучше, если бы Доран умер?

Не так уж он и пьян, вдруг поняла Лика. Он смотрел на неё вполне ясными чёрными глазами ощерившегося спаниеля. Верхняя губа приподнялась — того и гляди, гавкнет.

— Вик, — Коннолли встревоженно дёрнул его за рубашку. Лаи не обратил внимания. Он в самом деле готовился сделать "гав". И сделал.

— Значит, по-вашему, — высокомерно проговорил он, — врач должен сидеть взаперти за то, что раз убил одного хама, а десятки пациентов пусть умирают без медицинской помощи?

— Но ведь не он же один... — неуверенно возразила Лика. Лаи быстро вскинул ресницы.

— А если — один? Врачи не бывают лишними.

Она не знала, что на это ответить. Он прибавил:

— Меня не интересует, кого он зарезал три или четыре года назад... раз Доран жив. И, думаю, не только Доран.

— Вик, — Коннолли обхватил его под мышками и стал стаскивать с табурета. — По-моему, тебе уже хватит. Пора отдыхать.

— Наверное, — равнодушно откликнулся Лаи. Он не сопротивлялся. Коннолли поставил его на ноги.

— Пойдём, — недовольно сказал он в сторону Лики. — Потянуло же тебя на метафизику! Толстоевский, блин...

Лика промолчала. Ну его, устало подумала она.

— Брось цепляться, — ответил за неё Лаи. — Пошли.

Было забавно наблюдать за его походкой: четыреста граммов бренди не могли пройти через его организм без последствий. Ступал он довольно твёрдо, однако именно чрезмерная сосредоточенность, с которой он выбирал курс, выдавала его опьянение. Коннолли держался чуть сзади, готовясь, если что, его подстраховать, но необходимости в этом не было. Они благополучно пересекли фойе между баром и лифтом. Лика молчала, чувствуя себя не в своей тарелке. Не говоря ни слова, она переключила сенсорное табло на маорийский и нашла команду вызова.

Пока они дожидались лифта, на площадку выпорхнула компания щебечущих барнардок неопределённого возраста. Тряся серьгами, они стали загружаться в подкатившую кабину. Лика, Лаи и Коннолли, успевшие их опередить, оказались прижатыми к стенке. С большим неудовольствием для себя Лика открыла, что у барнардцев напрочь отсутствует представление о личном пространстве. Местных дам совершенно не смущало то, что они прислонялись к ней и даже к обоим мужчинам. Тут же обнаружилось кое-что похуже раздражающей тесноты. Лифт не трогался с места.

— Перегруз, — сказал Коннолли, отлепляясь от стенки. — Ну что, выходит самый тяжёлый?

— Лучше я, — подал голос Лаи. Коннолли оглянулся на него.

— Хватит джентльменничать. Балласт из тебя никудышный, и потом, ты же упитый в дым.

Он стал решительно протискиваться к выходу. Стоило ему выбраться назад на площадку, как двери кабины захлопнулись, и она рванула вверх. Лаи едва удержался на ногах. Лике стало ещё больше не по себе. Может быть, Патрик и прав, пришло ей в голову. Человек пережил такой кошмар, а она тут влезла со своими комментариями на тему этики. Он-то не учит землян, как им жить, хотя его тоже наверняка многое коробит в земных обычаях... Ну что ей стоило держать свои мнения при себе?

Вся эта история с Дораном, подумала она. Такие вещи выбивают из колеи. Просто тормоза отказывают, и теряешь над собой контроль.

Барнардки покинули лифт через несколько этажей, и они с Лаи остались вдвоём в кабине. Он казался погружённым в себя; улыбка сошла с его лица, он словно и не замечал Лику. Обиделся, тревожно подумала она. Двери лифта разъехались в стороны; это был их этаж. Лаи заторможенно двинулся к выходу, занёс ногу через порог кабины, неловко шагнул и, с трудом удержав равновесие, очутился снаружи. Из-под жилета у него выскользнул какой-то чёрный цилиндрический предмет и с глухим стуком покатился по ковровой дорожке.

— Какой я неуклюжий, — пробормотал Лаи и нагнулся. — Не следовало мне класть его туда...

Он подобрал это чёрное и сунул в голенище сапога. Стряхнув оцепенение, Лика наконец поторопилась выйти из кабины (фотоэлемент терпеливо дожидался команды). Лаи обернулся. Его взгляд был непонятен Лике. Но не враждебен. Скорее наоборот.

— Виктор, — сказала она. Чёрт, как начать? — Я, наверное, очень бестактная?

Он ничего не ответил, но выражение его лица стало яснее. Вопросительное. Он ждал, что она скажет дальше.

— По отношению к вашей культуре... Эта моя потребность доказать, что моя культура — хорошая и правильная.

— Законная потребность. Любой барнардец на вашем месте вёл бы себя точно так же. Да я и сам, — Лаи зажёг свою усмешку, — не прикидывался, будто мне это безразлично.

— Так вы не обиделись? — почти шёпотом спросила Лика. Лаи стоял перед ней, смешно расставив ноги, как бы боясь, что пол уплывёт из-под них.

— За что же обижаться? Вы очень мне помогли сегодня. Если бы не ваша поддержка, мне пришлось бы гораздо тяжелее.