Двойной оскал
Шрифт:
Я уже хотел было открыть глаза, но вдруг осознал, что все прекрасно вижу и так, не размыкая век! Открытие явилось полной неожиданностью и я потратил какое-то время, чтобы хоть немного освоиться с новой сиддхой. Это отчасти было похоже на бинокль с фотоэлектронным умножителем, только поле зрения не имело видимых границ, а сектор обзора менялся одним волевым усилием, не поворачивая головы. Я неспеша оглядел всю комнату по кругу, задержал взгляд на фотографии в рамке на каминной полке и приблизил изображение. Девочка-подросток обнимает за талию хрупкую женщину с грустными синими глазами. Они стоят под раскидистой старой березой, а на заднем
Я перевел внутренний взгляд на дверь комнаты и попробовал «заглянуть» в соседнее помещение. К моему удивлению это тоже получилось. Я увидел знакомую кухню, Ксению, готовившую кофе по-турецки, на песчаной бане, тостер, только что выплюнувший две пластинки подрумяненного хлеба, работающий телевизор над газовой плитой. На Ксюше снова был ее любимый золотистый халатик, а волосы забраны в высокий греческий хвост и закреплены матовым костяным гребнем в форме львиной лапы. Я почувствовал себя совсем уверенно и попробовал «заглянуть» под соблазнительный халатик. Но тут Ксения оглянулась, будто ощутив мое незримое присутствие, нахмурилась, потом улыбнулась и осуждающе покачала головой. Мне вдруг стало почему-то невыразимо стыдно, я поспешно «выключил» новое зрение и открыл глаза.
Я чувствовал себя совершенно здоровым. Более того, я чувствовал в себе какую-то новую дремлющую силу, что ли? Описать это ощущение сложно: будто внутри включился, но пока работает на холостом ходу мощный двигатель или генератор. О том, что произойдет, если его активировать, я в тот момент постарался не думать.
Привычно выполнив утренний комплекс упражнений крийя-йоги и убедившись, что базовая энергетика моего многострадального организма полностью восстановилась, я встал на руки и отправился на кухню.
— Котов, когда ты наконец повзрослеешь? — не поворачиваясь от плиты, поинтересовалась Ксения.
Я сделал «мостик» и принял нормальное положение.
— Знаешь, — я втянул носом одуряющую смесь аппетитных запахов жареной картошки, укропа и чеснока, — а я теперь тоже, как ты, умею…
— Дальновидение — не единственное, что ты теперь умеешь, — вздохнула Ксения и повернулась ко мне лицом. И я поразился, насколько оно осунулось!
— Неужели со мной все было так плохо?
— Ну, скажем, от трупа ты не сильно отличался. — Ксения принялась накрывать на стол.
— Сколько же тебе…
— Перестань! — она возмущенно фыркнула (ну, кошка — и кошка!). — Завари лучше чай.
— Слушаюсь, моя госпожа!..
Потом мы молча уплетали изумительную картошку со свежей зеленью и запивали душистым чаем с мятой, и говорили только наши глаза.
«Я обязан тебе жизнью, Ксюша! Ты — моя берегиня…»
«Горе ты мое, Димка! И зачем я согласилась тебе помогать?..»
«А ведь пропаду я без тебя, родная. Как есть пропаду!..»
«Ты — Воин, Котов! Теперь ты — Воин. Ты сам выбрал этот путь. А воину не нужен защитник…»
«Но у воина должна быть возлюбленная…»
«Она у тебя есть. А я лишь ее тень…»
«Наоборот! Она была проводником на моем пути к тебе…»
«Здесь нет противоречия. И ты уже знаешь ответ…»
«Она и ты — одно целое?!..»
«Мы — твои отражения, Воин. Неужто еще не понял?..»
«Я постараюсь, Ксюша. Я смогу…»
А потом говорили наши руки и тела…
Повторное пробуждение было совершенно нормальным — коротким и приятным. Даже обычная гимнастика не потребовалась —
я чувствовал, что жизненная сила буквально распирает меня изнутри. «Спасибо, Ксюша!» — Я послал ментальный образ пушистого золотисто-белого шарика и спустя мгновение получил в ответ радужную колибри, усевшуюся мне на кончик носа. Я слегка подул на нее, и она растаяла с мелодичным звоном. Тогда я открыл глаза и сделал «бросок кобры», сразу оказавшись на середине комнаты. Тело слушалось великолепно, никаких последствий рискованного похода в астрал. Живем, братцы!И в тот же миг я почувствовал присутствие постороннего. Не в квартире, нет. На локацию у меня ушло чуть больше двух секунд — все-таки я еще не освоился с новой сиддхой, — затем я увидел фигуру перед входной дверью на лестничной площадке. Небольшая коррекция подсветки — и передо мной вырисовался не кто иной как Олег.
Стоп! Я не говорил ему, куда направляюсь. Он не мог этого знать!.. Тогда кто же стоит сейчас за дверью?
Был только один способ проверить истину — открыть дверь. И я это сделал. Совершенно неожиданно для гостя и приняв должные меры предосторожности.
— Черт тебя задери, Димыч! — выдохнул Ракитин, уставившись на мой кулак в сантиметре от своего носа. — Что за пещерные манеры?!
— Докажи, что ты — мой друг.
— Если не перестанешь валять дурака, я тебе свой спиннинг больше не дам! Даже не проси.
Я убрал кулак и сказал:
— Извини, Олежек, но откуда ты узнал, где я?
— Опер я или погулять вышел? — хмыкнул Ракитин, входя в квартиру и с любопытством оглядываясь. — М-да! Значит, вот так и живут современные маги?
— И так, и растак, и перетак тя с разворотом! — рявкнул я. — Последний раз спрашиваю: кто?
— Не шипи, котяра! Все гораздо прозаичнее, чем ты думаешь. Ксения Олеговна позвонила мне сегодня утром и попросила навестить беглого бомжа, дабы он не наломал дров в ее отсутствие. — Ракитин скинул сандалии и безошибочно взял курс на кухню. — У тебя найдется пара бутербродов для старого друга?
— Это не моя квартира. — Я обогнал Олега и загородил проход.
— Хочешь, чтобы я умер от истощения?
— Хочу, чтобы ты хоть немного похудел! А впрочем, — сжалился я, глядя на его сникшую физиономию, — баш на баш: ты мне — все новости, а я тебе — яичницу с ветчиной и сыром!
Расчет оказался верным. Услышав про любимое блюдо, майор-чревоугодник враз стал послушным ягненочком, скромно уселся на кухне в уголок возле холодильника и с готовностью принялся просвещать меня.
— С какой новости начинать, о мой спаситель?
— Желательно с хорошей. — Я извлек из холодильника необходимые продукты и приступил ко второму любимому делу в жизни: кулинарии. Первым все-таки оставалось любопытство. Желание быть в курсе всех дел и событий по жизни иногда граничило у меня с одержимостью, за что мне неоднократно приходилось расплачиваться, порой — жестоко.
— У меня только плохие и очень плохие, — замогильным голосом сказал Олег и выудил из приоткрытого холодильника пакет с майонезом.
— Ладно, давай с плохой.
— С госпожой Муратовой разговора не получилось.
— Совсем?
— Ну, поздороваться-то она со мной соизволила, но как только я упомянул о бывшем муже, сделала губки бантиком.
— С чего бы это? — Я зажег плиту и поставил сковороду на огонь.
— Давай хоть ветчину порежу, — нетерпеливо предложил голодный Ракитин и поднялся со стула.