Двойной шантаж
Шрифт:
Губы дрожат, на глаза снова набегают слезы, но я задираю голову и приказываю себе успокоиться. Я, конечно, как всегда оказалась у разбитого корыта, но жива, как останется жив и он. Это того стоит — перетерпеть колющую боль в грудине и просто отпустить.
Очередной раз стучу по двери и прислушиваюсь к шуршанию. Ольга внутри, это точно. Только когда я несколько раз зову её по имени, железная дверь открывается. Я подпрыгиваю на ноги, пошатнувшись на каблуках.
— Одна? — спрашивает Оля, обеспокоенно как-то оглядывая пустой подвал. — Заходи, — она открывает дверь шире с неприятным металлическим
— Прости, — я мнусь на пороге, увидев, как она озадаченно уставилась на мои сумки. — Пустишь на пару ночей?
Оля смотрит на меня пристально, и я уверенна, что замечает мою смытую слезами косметику, красные глаза и разбитое состояние. Я и сама оценивающе пробегаюсь по её фигуре: она в специальной одежде, испачкана краской, даже лицо, а глаза блеклые и уставшие, с синяками под ними.
— Уже пустила, — отвечает она, запирая за мной дверь. — Проходи, не в первый же раз, — она уходит в сторону небольшой кухни, но остается на виду в весьма большой студии.
Я снимаю туфли и прохожу к ней, присев за барный узкий столик на высокий стул. Оля не спеша ставит чайник закипать, а я оглядываюсь — здесь стало значительно пусто.
— Я тебя отвлекла от рисования? — спрашиваю я, замечая отвернутый мольберт в сторону окна, через который пробивается дневной свет.
— Не рисую пока, нет рабочего настроя. Кажется, это называется кризис, — она вздыхает, ставит чашки и добротно насыпает кофе в две чашки.
— Я пыталась тебе дозвониться, но ты… Кажется, с концами решила уйти в свой творческий кризис, — я невесело хмыкнула, а Оля напряглась. — Извини, сегодня я говорю только глупости, — спешу извиниться, понимая, что для неё это болезненная тема.
— Всё в порядке, только… Телефон разбился, — она огорченно поджимает губы, но выжимает из себя улыбку. — Так, что случилось? Я не ожидала увидеть тебя с сумками на пороге своей мастерской, — она ставит передо мной чашку кофе и поддает упаковку со сливками.
Я думала, что достаточно сильная и смогла усмирить свои эмоции, но на деле это оказалось всё лишь иллюзией. Опускаю голову и горько всхлипываю, сжавшись. Хочется просто куда-то исчезнуть.
— Викусь, — Оля садится рядом и обнимает меня, поглаживая по спине. — Он тебя обидел? — спрашивает обеспокоенно, а я только могу отрицательно покачать головой. — Он тебя… Уволил? — снова спрашивает Оля, а я снова отрицательно качаю головой, а потом вспоминаю, что на самом деле уволил.
— Да… Но проблема не в этом, а во мне, — я не узнаю себя — скулю, как побитая собака. — Я всё испортила.
— Нет, это точно не так, Вика. Ты всегда поступаешь правильно и взвешиваешь каждое своё решение. Чтобы ты не сделала — так нужно было, — она утешает меня, а меня разрывает от жалких рыданий ещё больше.
— Да… Да… — всхлипываю я, но не могу смириться с тем, что Тимур меня прогнал. Прогнал, как вшивую лгунью, воровку и аферистку. Правда колит в глаза — это реально так. — Я его люблю…
— Понимаю, — шепчет Оля, целуя меня в висок. — Любовь часто бывает безжалостной, но ты справишься. Слышишь, Орлова? Если ты захочешь что-то изменить или вернуть — ты вцепишься зубами и вернешь его. Тебе невозможно сопротивляться, — она мягко смеется, поднимает моё лицо и стирает слезы. —
Не узнаю тебя, Вика. Где та самая женщина, от которой разит самоуверенностью? Где моя любимая стерва, а?Я смеюсь сквозь слезы.
— Сама уже не знаю, куда она делась. Последние дни, что не скажешь мне — воспринимаю вот так, — шмыгаю носом, показывая пальцем на себя. — Прости, не смогла сдержаться. Я не думала, что мне будет так… Тяжело это пережить.
— Хватит ныть! В самом-то деле! Не узнаю тебя, Вика. Хочешь взбучки? Сейчас выполним, — Оля соскакивает со стула и активно подпрыгивает до холодильника, достав добротную бутылку джина и тоник. — Я тебя подправлю мигом, — многообещающе говорит подруга, заставив меня шмыгнуть, но улыбнуться.
Оля наливает так, что мне кажется, не замечает краёв. Быстро режет дольками лайм и ставит передо мной напиток. В животе неприятно колит, видимо уже от нервов, так как перед уходом, я опустошила холодильник Тимура.
— За нас, девочек, — она чокается со мной с громким звоном и большими глотками отпивает почти половину, довольно облизывая сладкие от джин-тоника губы.
Я делаю глоток, поморщившись, а затем и вовсе — закашляла.
— Ну ты и намешала! Решила меня с ходу уложить? — смеюсь я. — Закуска хоть есть? А то впечатление, что пью водку, — намекаю Оле на еду и она, не отвлекаясь от своего бокала, достает из-под столешницы пачку чипсов.
— Чем богаты, тому и рады, — пожимает она плечами. Я открываю упаковку сырных чипсов, которые не очень жалую, как запах и вкус, так и такую еду в целом. Но заедать нужно.
— У тебя стало как-то просторно. Решила в кои-то веки прибраться? — оглядываю я просторную студию, замечая порядок и только у стен забитые полки в красках, кистях и прочей творческой мелочи, названий которых даже не знаю. У стен стоят девственно-чистые хосты, ни разу не использованные.
— Не без помощи, — хмыкает Оля, а в глазах остро сверкает разочарование и боль. Она в момент грустнеет, опуская свой взгляд, покрутив в пальцах ножку бокала.
— Не может быть, что нам двоим так не везет, — поджимаю губы, — неужели Уваров и до тебя добрался? Обещал же мне, что больше без выкрутасов!
Оля вскидывает взгляд, удивленно моргнув.
— В смысле? Когда он ко мне добрался? — уточняет подруга.
— Виделись на днях, слёзно умолял помочь найти тебя, — без задней мысли отвечаю я. — Провел видимо, но мне показалось, что он был очень напряжен и даже… Ну, знаешь, этот их щенячий взгляд, когда они сдаются и готовы валяться у ног?
— Отлично знаю, — хмыкает Оля, — но Дамир щенок покрупнее, быстрее глотку перегрызет, чем довольно вильнет хвостом, — категорично заявляет девушка, ещё парой глотков надпивая коктейль, стремительно желая добраться до дна.
— Я так понимаю, что в Берлине что-то произошло? — осторожно интересуюсь я, впервые увидев взгляд Оли из-под лба.
— Произошло. Зачистка моих картин, — усмехается Оля, этим высказывая свою глубокую обиду и даже презрение. — До открытия остался всего день, я даже познакомилась с критиками и некоторым показывала свои работы. Они мне прогнозировали выставку на высоком уровне, но… Дамир решил, что я такого не заслуживаю, — она говорит с горечью, сцепляя зубы.
— Испортил выставку?