Двойня для босса. Стерильные чувства

Планка, которая еще после клиники серьезно пошатнулась, сейчас окончательно падает, высвобождая неконтролируемый гнев из самых темных уголков души.

Быстро поворачиваю ключ в замке и рывком дергаю дверь на себя.

Убью на хрен!

Глава 14

Алиса

— Глеб, остановись, — шепчу сквозь слезы.

Холодные, мокрые и противные поцелуи спускаются вниз по шее.

— Алисонька, я так скучал, — горячо дышит бывший, заставляя меня содрогаться от отвращения. — Люблю, — чужие губы на моей коже. — Хочу, как никого другого, — ненавистный мужчина вжимается в меня сильнее.

— Нет! — все-таки срываюсь на крик.

Не в силах терпеть его прикосновения. Не могу позволить, чтобы он целовал меня. Мое тело давно не принадлежит ему. Наоборот, отвергает. Впрочем, как и сердце.

На мой вопль все-таки выглядывают двойняшки. Испуганное «ма-ам» выворачивает душу наизнанку, но одновременно придает мне сил.

Бороться буду! Загрызу за себя и за детей!

Импульсивно бью Глеба коленом в пах и чувствую, как ослабляется хватка на моих запястьях. Но до конца безумец меня не отпускает.

— Закройтесь в комнате! — приказываю кнопкам, и они послушно убегают.

Взглядом ищу в коридоре хоть какое-то подобие орудия самообороны, а параллельно брыкаюсь в крепких руках Глеба. В ушах шумит от страха и гнева. Мне кажется, что я слышу щелчок замка, но списываю все на галлюцинации.

Выворачиваюсь и царапаюсь. Не понимаю, в какой именно момент ощущаю долгожданную свободу. Не осознаю, как так вышло.

Разум утопает в панике. Страх парализует тело и душу. Сквозь пелену слез различаю лишь очертания.

Огромное тело Глеба отлетает от меня и с размаха вбивается в стену рядом. Кажется, я слышу хруст хрящей, замечаю, как бывший прикрывает лицо рукой, вижу кровь.

Но я не уверена. Ни в чем не уверена.

Кашляющего и ругающегося Глеба вытаскивают на лестничную площадку. Грубо бросают на пол, как бездушный мешок, а не живого человека.

— Дверь прикрой, А-Лиса. Не хочу пугать детей. Немедленно! — приказывает знакомый голос, от звука которого реву еще сильнее.

Но подчиняюсь. Захлопываю дверь и опираюсь о нее спиной. Из подъезда долетают не совсем разборчивые, но крайне грубые фразы. Возня, приглушенные удары, тяжелые шаги и грохот.

Мне страшно, но вновь выглянувшие из-за угла двойняшки забирают все мое внимание.

Вытираю слезы, заставляя себя быть сильной ради детей. Подзываю их, сажусь прямо на пол перед ними. Притягиваю малявок к себе. Целую. Поглаживаю макушки.

— Мы играли, ничего страшного не произошло, — пытаюсь успокоить детей. — Все хорошо. Это всего лишь игры.

Не знаю, сколько времени мы сидим вот так, в обнимку.

Становится тихо. Настолько, что я слышу свое судорожное дыхание и хныканье двойняшек.

Дверь позади меня распахивается резко и шумно. Импульсивно подскакиваю на ноги, поворачиваюсь на звук, но при этом прикрываю собой детей.

На пороге — Стас. Черный от злости, дышит тяжело, раздувая ноздри, словно бык на арене. Боюсь его такого. И одновременно доверяю.

Стас сканирует меня с головы до ног, оценивает нанесенный Глебом ущерб. Невольно потираю плечи руками, будто замерзла.

— Как далеко он успел зайти? — короткий вопрос, в котором столько смысла.

— Испугал, — спешу ответить. — Только испугал, — шмыгаю носом. — Мы в порядке.

Замечаю темные пятна на рубашке Стаса, сбитые костяшки. И прикрываю глаза от отчаяния, чувствуя, как по щекам опять стекают соленые капли, собираясь в тонкие ручейки.

— У тебя кровь, — сипло произношу.

— Не моя, — хмыкает грозно.

— Что с ним? — намекаю на Глеба.

Загорский хмурится, но все же отвечает:

— Я вызвал службу охраны, а те доставят урода в полицию, где ему самое место. Дальше посмотрим.

— Он хотел улететь в Италию. Пусть убирается! — прошу надрывно.

Стаса раздражают мои слова. Он уверен, что я продолжаю защищать Глеба, но на самом деле я лишь хочу избавиться от него. Устала от пакостей и преследований. Боюсь бывшего и ненавижу. Не могу так больше!

Хочу рассказать обо всем, что случилось сегодня, но двойняшки прерывают. Выскакивают из-за моей спины и бегут к Стасу. Тот молниеносно садится на корточки, устремляя потеплевший взгляд на детей.

— Мамины иглы, — жалуется Вика, — плохие.

— Не надо игл, — вторит ей Витя, пока я давлюсь рыданиями.

— Да, мне тоже не понравились такие игры, — на удивление мягко отвечает малышам Стас.

Кнопки повисают на его шее, а он обнимает их аккуратно.

— Мама будет за это наказана, — говорит в шутку.

Или всерьез?

Стас бросает быстрый взгляд куда-то мимо меня и мгновенно мрачнеет.

— И, кажется, к наказанию приступим прямо сейчас, — поднимается медленно. — Так, кнопочки, идите одевайтесь. Мы с вами съездим куда-нибудь. Погулять, — улыбается детям.

Вика и Витя послушно кивают и скрываются в своей комнате.

Я же ищу источник внезапной вспышки гнева Загорского. Натыкаюсь взглядом на сумки и чемоданы. Нехотя поворачиваюсь к Стасу, ожидая серьезную взбучку.

— Откуда Глеб узнал наш адрес? Ты сообщила? Зачем открыла ему? И почему ждала бывшего мужа с собранным чемоданом? — каждый вопрос как снежная лавина, которая обрушивается на меня и душит.

— Стас, ты что? — обхватываю себя руками, пытаясь унять дрожь. — Неужели ты думаешь…

Загорский зол, разочарован, потому что придумал собственный вариант всего происходящего. Но дает мне шанс объясниться.

— Я слушаю, Алиса, — выдавливает из себя.

— Мы с кнопками не можем больше жить здесь, — выпаливаю на одном дыхании прямо в его разъяренное лицо.

Суматошно пересказываю разговор с Алексом, основную информацию, полученную от Глеба, и наблюдаю, как злость в моем мужчине немного утихает, уступая место задумчивости.

— Я хотела к родителям поехать, — подытоживаю я, однако тут же спохватываюсь. — Но тебя предупредила бы обязательно! Я и не думала сбегать! Ста-ас.

Всхлипываю, утыкаюсь лбом в его грудь и тереблю пуговицы рубашки, смятой после драки.