Двуликий бастард. Том 3

— Чек отправишь мне, Тору-сан, — бестактно перебил я посредника, нахмурившись. Приятель тут же замолк.

Проскочив через горбатый мостик, я вырулил на главную аллею и выехал через парадные ворота парка на магистраль, с другой стороны которой стояло то самое здание. Нажав по тормозам, я тут же стащил с себя ремень безопасности, выбил ногой не желающую открываться дверь и рванул в сторону одного из зданий, на крыше которого должна была лежать Арья.

Само здание имело около десяти этажей, поэтому пришлось буквально прыгать по лестничной клетке, чтобы добраться до неё как можно быстрее. Добравшись до седьмого этажа, я наткнулся на труп одного из солдат Арьи, шикнул и побежал дальше.

На последнем этаже трупов стало в десяток раз больше. Люди лежали вперемешку, большинство из которых носили синие перстни с гербом клана Арьи. Я выбил ногой дверь, ведущую на мансарду, и рванул в помещение.

Здесь было темно и пыльно, поэтому я даже не заметил, как один из раненных снайперов успел прицелиться и выстрелить в ногу.

— А-а-а! — я взвыл от боли, свалился на пол и по инерции вытащил из кармана четыре печати взрыва. Не позволив снайперу перезарядить ствол, выбросил их аккурат в него и подорвал.

Снайпер обмяк, мне же с трудом удалось встать на израненную ногу, кость которой не была задета, и продолжить движение.

— Арья!

— Шинни? — это был голос Арьи.

Заметив девушку, я тут же рванул в её сторону и свалился рядом на колени. Арья буквально вся истекала кровью — не только бедро, но и плечо было тоже ранено. Оба ранения были сквозными, поэтому основной задачей предстояло остановить кровь.

Но пугало количество крови, которое она потеряла.

Моя рука рывком сорвала с неё окровавленную рубашку, а затем потянулась стягивать штаны. Каким бы состояние посредницы не было, она, позволяя раздевать себя, натянула улыбку и прикоснулась ко мне своей ладонью.

— Ты так и не позволил побыть с тобой, Шинни… — ее уставший угасающий голос заставил меня заиграть желваками.

— Не говори так, будто собираешься умирать, — буркнул я, отбросив в сторону её штаны и задрав рукав своей рубашки. — Старайся не двигаться, сейчас будет больно.

Высунув чернила из кармана брюк, я стал аккуратно вырисовывать на ней печати. Рисовал бережно и аккуратно — старался увеличить эффективность до максимума, дабы не дать шансов ранам остаться в нынешнем положении.

Пока рисовал, старался смотреть на улыбку девушки, которая всё сильнее угасала на её лице. Она будто хотела спать, но всеми силами пыталась не позволить себе этого.

— Поговори со мной, Арья, — дрожащим голосом попросил я, продолжая вырисовывать печать. — Расскажи о себе немного. Мы ведь толком и не знакомы.

Девушка открыла глаза, глянула на меня с нежностью и тихо хмыкнула.

— А что ты хочешь… знать?

— Хочу знать твою историю, как ты стала опасным преступником? Почему решила, что убивать… твоё?

Рана её затягивалась плохо, да и сам я был сильно вымотан после стычки, нога же кровоточила. Впрочем, едва ли это стало бы причиной сдаться и сложить руки. Как бы то ни было, я должен был помочь ей как можно быстрее.

— Я не решала, что убивать — моё… просто, я родилась в семье бесклановых, — медленно протянула Арья, вспоминая. — Мама и папа жили впроголодь. А позже и вовсе решили, что не смогут обеспечивать меня. Где-то в семь лет меня выбросили одну в незнакомом переулке небольшого городка Йокосука.

Когда я брал её на работу, эта информация была мне известна. Но вот даже это не позволило не вздрогнуть после того, как это сказано было мне лично. Я слушал и не перебивал, пока моя рука проводила алхимические линии на теле Арьи.

— Не знаю, как мне удалось выжить, но я смогла. Через полгода скитаний меня приютил… старичок Ханака, — её губы вновь расползлись в искренней улыбке, глаза же ярко сверкнули. — Он… он поймал меня, когда я убегала с краденной булочкой от охранников ларька.

Я кивнул, слушая. Странно было осознавать, что мы с этой девушкой никогда не говорили так… откровенно.

— Он… — Арья поморщилась от боли и поджала губы. — Он тоже был бездомным, поэтому показал мне убежище, где они все ночуют. А потом и способы, с которыми выживают. Грабеж в основном.

— Вот как, — кивнул я, наконец, получив нужный результат от первой алхимической печати на её бедре и потянувшись к её плечу. — И с тех пор ты стала грабителем?

— Мелким воришкой, — поправила она. — А потом на меня вышел Мимуро Кондо — статный мужчина в самом расцвете сил. Он приютил меня, дал образование. Я будто нашла второго отца, знаешь. Но быстро потеряла, когда он стал… использовать меня как оружие.

Кажется, у Арьи это давно копилось.

В это же время руки мои дрожали как от бессилия, так и от волнения; я всеми силами пытался сконцентрироваться на деле, но что-то мешало. Скользнув взглядом по ноге, заметил небольшую лужицу крови, что лишь продолжала увеличиваться. Сука!

— Так это именно он тебя сделал той, кто ты есть? — выдавил из себя спокойный тон. Девушке нельзя было думать, что я паникую.

Она кивнула.

— Ага. Знаешь, чьё убийство стало моим первым заданием от него? — глаза её с отчаянием глянули на меня. — Собственных родителей.

Я удивленно взглянул её в глаза, но тут же продолжил рисовать.

— И ты…

— Мне ничего не оставалось.

К слову, я знал о ней всё, но про убийство родителей выяснил только сейчас. Информация действительно удивила и позволила немного отвлечься… успокоиться.

— Да, они оставили меня на улице, но… после того, как я убила их, во мне что-то щёлкнуло, — на уголках глаз её навернулись слезы — то ли от физической боли, то ли от эмоциональной. — Я будто перестала чувствовать. Перестала видеть цену жизни.

Мимуро, грёбаный ты ублюдок. Сколько же детей ты ещё за свою жизнь превратил в сущих монстров? На протяжении двадцати лет создавал свою преступную структуру, и на протяжении стольких же брал неспособных сопротивляться людей под своё крыло, извращая и ломая психику.

Я поморщился, но продолжал её слушать.

—…и перестала видеть в Мимуро что-то святое. Он больше не был мне отцом. Я лишь делала то, что он мне говорил. А когда стала старше, он использовал меня и для личных прихотей — поначалу насильно, а затем… я стала понимать, что деваться некуда. И получала удовольствие… от того, что перестала испытывать какое-либо сочувствие. Как к себе, так и к окружающим.