Двуликий Берия

Если 12 и 18 армии, имевшие девять стрелковых дивизий от 300 до 1200 штыков каждая, сохранили относительную боеспособность, то 37-я армия имела четыре дивизии в среднем по 500–700 штыков каждая, были не боеспособные, а 56, 9 и 24-я армии имели только войсковые штабы и специальные тыловые части.

Таким образом, общая численность штыков во всех армиях бывшего Южного фронта составляла около 12 000. Из Москвы в Краснодар 29 июля прилетел Л.М. Каганович, назначенный чл. ВС СКФ, приехал т. Корниец в качестве чл. ВС СКФ, а также и т. Антонов в качестве начальника штаба фронта. Обсудив создавшееся тяжелое положение для СКФ и учтя силы противника в Майкопско-Туапсинском и в Краснодарско-Новороссийском направлениях, составляют: 4 тд, 5 мд, 5 пд, 1 гсд и 1 кавдивизия румын, а наши в этом же направлении: 18 А — 6000 штыков, 12 А — 3000 штыков, 56 А — 4500 штыков, 47 А — 11 000 штыков, 17 кк — 8000 сабель.

Мы решили не дать возможности противнику разбить наши малочисленные части в предгорьи и выйти к Черноморскому побережью, а во что бы то ни стало сохранить их для своевременного занятия ими оборонительных рубежей, к сооружению которых ВС СКФ приступил еще 14 июня, a также к занятию и горных проходов между Новороссийск — Туапсе — Самурская.

С этой целью 18, 12 Ар. и 17 кк было дано направление на Туапсе, а 47 и 56 армиям — на Краснодар и Новороссийск, которые своевременно и заняли созданные укрепрайоны и горные проходы. Остальные части СКФ, отходящие в Минераловодском направлении (группа т. Малиновского), были Ставкой переданы Закавказскому фронту.

Несмотря на своевременное занятие войсками СКФ оборонительных рубежей и горных проходов, а также задержания противника, стремящегося выйти к Черноморскому побережью, они очутились в весьма тяжелом положении из-за острого недостатка боеприпасов, горючего, продовольствия и горного обмундирования. Боеприпасы в количестве 290 вагонов Южным фронтом были уничтожены, а 150 вагонов ушли на Махачкала. По справке начальника артснабжения СКФ полковника Рожкова, на 1 сентября СКФ имел: ручных гранат — 0,3 б/к, 14,5 мм ПТР — 0,3 б/к, 50 мм мин — 0,2 б/к, 82 мм — 0,1 б/к, 120 мм — 0,1 б/к, 76 мм — 0,5 б/к. Единственную коммуникацию (железную дорогу от Тбилиси до Сухуми) и от Сухуми шоссе, по которому мог снабжаться СКФ боеприпасами и всеми видами снабжения, оседлал Берия как уполномоченный ГОКО, имея при этом в своем распоряжении более 100-тысячную армию войск МГБ, не только не оказал никакой помощи в продовольствии, боеприпасах, горючем и других видах снабжения, а, наоборот, под всякими видами якобы неотложных задач, стоящих перед войсками Закавказского фронта, задерживал продвижение боеприпасов и других видов снабжения.

Несмотря на распоряжение Ставки № 170592 от 30 августа о передаче 20 гор. сд в состав СКФ, Командующий 46 армией Леселидзе по указанию Берия не выполнил, а на мое, Корниец и Антонова вторичное обращение к т. Тюленеву и Берия (копию представляю) не последовало даже ответа и дивизия передана не была.

Если бы противнику удалось со стороны Лабинской через Псебайскую и Красную Поляну (куда мы просили 20 гсд) выйти к Адлеру, то СКФ был бы целиком отрезан, а с развитием противником своих операций на Батуми был бы отрезан и весь Черноморский флот. Я имел неосторожность в присутствии тт. Коринец, Шебунина и других лиц выразить по адресу Берия свое недовольство о его непонятном для меня поведении и крепко его выругать, добавив, что на самоуправство Берия средства могут найтись.

Моя неосторожность имела свои последствия. А именно. При слиянии СКФ с Закавказским т. Сталин по «ВЧ» предложил мне должность Командующего ЗФ, на что я дал свое согласие. Однако на другой же день я получил указание Ставки передать СКФ т. Тюленеву, а меня отозвали в Ставку. Безусловно, Берия отвел мою кандидатуру, так как она для него была тяжелой и невыгодной. Мои попытки встретиться с Берия для полной информации положения войск СКФ, несмотря на договоренность о дне встречи, в Тбилиси не осуществилась. Я, тт. Корниец, Разуваев и Шебунин приехали в Тбилиси, а Берия в этот день уехал с т. Тюленевым из Тбилиси. До 9 сентября я ждал Берия и, не дождавшись его, вылетел в Москву.

В то время я никак не мог думать, что Берия вообще враг Советской власти. А сейчас видно, что его действия в отношении СКФ и лично меня безусловно были вредительскими, а немцев он старался всеми силами пропустить к Черноморскому побережью. Думаю, что Берия как враг нашей Родины был в сговоре со своими хозяевами о захвате Закавказья английской армией, находившейся тогда в Иране под видом «союзной помощи».

Ну, насчет Берии — английского шпиона, который стремился пустить немцев на Кавказ, — это полная фантастика. Даже если бы Берия был английским шпионом, он должен был, наоборот, делать все, чтобы Красная Армия устояла и не пустила немцев на Кавказ. Черчиллю совершенно не улыбалась перспектива остаться один на один с Гитлером, без Восточного фронта.

Что же касается утверждения, что Буденного Берия решил снять из-за личной неприязни, оно вряд ли соответствует действительности. Ведь именно Берия в свое время порекомендовал Сталину сделать старого конармейца главой одного из стратегических направлений. Семен Михайлович стремился свои ошибки по возможности свалить на Берию и Малиновского. Войск для обороны у маршала было вполне достаточно, только размещены они были так, что неприятель мог прорваться и через перевалы, и вдоль Черноморского побережья. Ведь если верить сборнику «Гриф секретности снят», авторы которого совсем не склонны преувеличивать численность советских войск, Южный фронт к началу Северо-Кавказской оборонительной операции, т. е. 25 июля 1942 года, насчитывал 300 000 человек. В этой операции фронт Малиновского участвовал всего три дня, так как уже 28 июля был расформирован. За это время, если верить сборнику «Гриф секретности снят», понес безвозвратные потери в 15 317 человек и санитарные потери в 1412 человек. Наследовавший ему Северо-Кавказский фронт, если верить все тому же сборнику, добавил к 26 стрелковым дивизиям, 8 стрелковым бригадам, 1 кавдивизии, 1 танковому корпусу, 5 танковым бригадам и 2 укрепленным районам Южного фронта свои 2 стрелковые дивизии, 3 стрелковые бригады, 4 кавдивизии и 1 укрепленный район. Но при этом численность войск Северо-Кавказского фронта к 28 июля составила только 216 100 человек. Очевидно, Южный фронт за три дня потерял не 16 729 человек, а в несколько раз больше. Но и 216 тыс. бойцов — это больше, чем 167 тыс. бойцов, которые к 25 июля числились в наступавшей на Кавказ германской группе армий «А». А ведь еще были Черноморский флот и Азовская флотилия, где числилось 87 100 краснофлотцев, часть из которых наверняка можно было использовать в качестве морской пехоты. И это не считая подходивших резервов и пополнений, тогда как группа армий «А» ни того, ни другого практически не получала, так как все резервы шли к Сталинграду. Нет, прав был Лаврентий Павлович, войск на Северном Кавказе было достаточно, их только не умели грамотно использовать.

Когда знакомишься с материалами, связанными с пребыванием Берии на фронте, обращаешь внимание, что даже во время более чем пристрастного следствия 1953 года ему не смогли вменить каких-либо бессудных расстрелов или иных незаконных репрессий на фронте. Хотя тогда уже действовал грозный сталинский приказ № 227, Лаврентий Павлович предпочитал не расстреливать бойцов и командиров, а наводить порядок более цивилизованными методами. Он старался расставить подходящих людей в качестве начальников, организовать меры по укреплению обороны. И нет никаких свидетельств, что Берия практиковал мордобой по отношению к подчиненным, чем грешили очень многие советские генералы и маршалы.

Что же касается обвинений, будто Берия с вредительскими намерениями не давал на фронт находившиеся в его ведении дивизии НКВД, то на процессе в декабре 53-го сам Лаврентий Павлович (или человек, на него похожий) так ответил на вопрос председательствующего маршала И.С. Конева: «Почему вы, имея в своем распоряжении более 120 тысяч человек войск НКВД, не дали их использовать для обороны Кавказа?» — «Я утверждаю, что недостатка в войсках там не было. Перевалы были закрыты. Я считаю, что мы провели большую работу по организации обороны Кавказа… Я раньше не говорил, почему я не давал войск НКВД для обороны Кавказа. Дело в том, что предполагалось выселение чеченцев и ингушей». Кстати сказать, по распоряжению Берии Главное управление связи РККА выделило для войск, оборонявших перевалы, 110 дополнительных радиостанций.

Что ж, здесь с резонами Берии нельзя не согласиться. Красная Армия и без НКВД имела на Кавказе войск с избытком, только вот войска все норовили, не ввязываясь в бои, поскорее отойти во второй эшелон. Дивизии же НКВД не были обучены боевым действиям на фронте против регулярной неприятельской армии. О планировавшейся же высылке северокавказских народностей Берия, конечно же, не мог ничего сказать командующему Закавказским фронтом Тюленеву, поскольку эта операция готовилась в большой тайне. Да и без подготовки к депортации (отложенной в конце концов на 1944 год) войскам НКВД дел на Кавказе хватало. Приходилось бороться с партизанскими отрядами чеченцев и других местных народов, не прекращавших свои вылазки все годы Советской власти и видевших в немцах своих освободителей не только от Сталина, но и от Российской империи. В программных документах Особой партии кавказских борцов, объединявшей 11 народов Кавказа, но действовавшей преимущественно в Чечено-Ингушетии, ставилась цель борьбы «с большевистским варварством и русским деспотизмом», выдвигался лозунг «Кавказ — кавказцам!» (что предусматривало выселение русских и евреев) и ставилась задача «обеспечить полную дезорганизацию тыла, остатков советской военщины на Кавказе, ускорение гибели большевизма на Кавказе и действовать во имя поражения России в войне с Германией», а впоследствии «создать на Кавказе свободную братскую Федеративную республику — государство братских народов Кавказа по мандату Германской империи». Еще в самом начале войны, 8 июля 1941 года Берия санкционировал войсковую операцию «для ликвидации чеченских банд», укрывшихся в Хильдихароевском и Майстинском ущельях Грузии, силами 6 полков внутренних войск, подкрепленных несколькими отрядами НКВД. Особенно усилилось повстанческое движение летом 1942-го, с приближением к Главному Кавказскому хребту немецких войск. В дни пребывания Берии на Кавказе, в конце августа, чеченские отряды ликвидировали колхозы и советские органы в ряде селений в горной Чечне и вступали в бой с расположенными в райцентрах войсковыми гарнизонами. В конце сентября — начале октября вспыхнуло крупное восстание в Веденском и Чеберлоевском районах, в подготовке которого участвовали немецкие парашютисты. Всего на территории Чечено-Ингушской республики действовали до 25 тысяч повстанцев. Кстати, боролся с повстанцами нарком внутренних дел Чечено-Ингушетии капитан госбезопасности С.И. Албогачиев, как кажется, тот самый, что безуспешно пытался выбить признание у М.С. Кедрова в августе 1939-го. В сентябре 1943-го Албогачиева заподозрили в связях с руководителем повстанцев и создателем Особой партии кавказских братьев Хасаном Исраиловым (Терлоевым), между прочим, выпускником Коммунистического Университета трудящихся Востока, и отозвали в резерв. Албагочиев обратился к Сталину с письмом, где просил «использовать меня на самом остром участке, где работа была бы видна народному комиссару» (т. е. Берии). Письмо было направлено Лаврентию Павловичу со сталинской визой. Мы не знаем, как дальше был использован по службе Албагочиев и как отнесся он к последующей депортации своих земляков, но, похоже, его не репрессировали.

Против Советской власти боролись также карачаевцы и балкарцы, да и в Дагестане было неспокойно. В этих условиях Берия опасался отправлять части НКВД на фронт, не без оснований полагая, что тогда Северный Кавказ затопит волна восстаний. Единственный путь ликвидации повстанческого движения Берия видел в немедленной депортации чеченцев, ингушей, карачаевцев и балкарцев, иначе немцы, если бы им удалось прорваться через Главный Кавказский хребет, получили бы пополнение в десятки тысяч бойцов — убежденных противников Советской власти. Однако окружение германской группировки в Сталинграде в конце ноября 1942-го резко изменило общую стратегическую обстановку в пользу Советского Союза, в том числе и на Кавказе, что позволило с депортацией повременить.