Двуспальный гроб

Пришла в себя и Таисья. Освобождённая от духа вампирши, она внезапно вспомнила всё, что с ней произошло — начиная с той минуты, когда полоумный солдат набросился на неё в доме отца. В её памяти воскрес вчерашний кровавый вечер, убийство мужа, матери, ребёнка… О господи, зачем она это сделала? Какая чёрная сила двигала ею? А ведь она сделала всё это сама, своими собственными руками…

Страшные воспоминания настолько потрясли Таисью, что её бедный рассудок помутился. Она завопила. Голая, она выпрыгнула из вагона и побежала через рельсы, спотыкаясь, крича и нелепо взмахивая руками, не обращая внимание на свистки милиционеров.

Вампирша спокойно наблюдала из дверей вагона, как Таисья подбежала к стоявшему невдалеке поезду и с душераздирающим воплем бросилась головой на металлический угол. Удар был настолько силён, что из расколовшегося черепа брызнул мозг.

Тело самоубийцы рухнуло на рельсы. К нему уже спешили милиционеры, сдерживая рвущихся с поводков собак.

Глава девятая, в которой Амалия посещает жилище Копашева и знакомится с его сожительницей

Амалия ещё раз оглядела свои мужские руки, ноги, худощавую грудь в рыжих волосах. Провела ладонью по подбородку, с неудовольствием ощупывая щетину. Пожалуй, это тело будет похуже солдатикового. Но выбирать не приходится.

Она завершила процесс одевания, натянув поверх рубахи телогрейку. Теперь она выглядит как настоящий железнодорожник, и первая её задача — поскорей унести ноги с места происшествия. Вампирша оглянулась на сослуживца Копашева. Тот продолжал спать, развалившись в углу в неудобной позе. Голова его свесилась набок, бледная шея обнажилась. Эх, ножичком бы по ней… Амалия проглотила слюну. Нет, нет! Прочь искушение! В новом теле она должна оставаться вне подозрений как можно дольше…

Уже окончательно рассвело, когда завладевшая плотью Копашева вампирша рысью бежала по шпалам, перескакивая через рельсы и оглядываясь на сгрудившихся в отдалении милиционеров. Двое из них направились к локомотиву.

Издали послышался приближающийся свист. Это шёл скорый поезд, без остановки проходивший через Н. Грохочущая лавина надвинулась и скрыла Амалию от глаз стражей порядка. Вот удобный случай перебежать открытое пространство до темнеющего невдалеке забора!

Амалия так и поступила. Дорога вдоль забора, по которой она быстро зашагала, вывела её на какую-то улицу. С неё Амалия свернула в переулок, прошла его до конца и тут только остановилась, отдышалась, огляделась по сторонам.

Милиционеров нигде не было. Прямо перед ней отрывалась площадь с памятником какому-то коренастому плешивому человеку. За спиной памятника возвышалось серое монументальное здание в три этажа, которое таращилось на Амалию чёрными квадратами своих окон. Из лужи перед памятником лакала воду низенькая собачонка; при виде Амалии она потрусила прочь, поджав хвост и поминутно оглядываясь.

Вчера графиня не успела толком рассмотреть город. Теперь, при свете дня, он показался ей нелепым и скучным до тошноты. Прохожие все были какие-то угрюмые, усталые. Амалия ни разу не видела, чтоб кто-нибудь поклонился встречному, снял шляпу, хотя бы просто поздоровался.

«Если мир и изменился, то только к худшему», — вздохнув, помыслила вампирша.

Она остановилась у заколоченного киоска, нырнула в память Копашева и выудила оттуда сведения о его жилище. Оказалось, он жил недалеко от Таисьи. Направляясь туда, Амалия не смогла отказать себе в удовольствии бросить взгляд на место своих вчерашних подвигов. У калитки таисьиного дома стояла небольшая толпа. Люди тихо переговаривались. Графиня на всякий случай перешла на другую сторону улицы, хотя в этом не было необходимости: на железнодорожника, возвращавшегося после ночной смены, никто не обратил внимание.

Идя, Амалия продолжала шарить в памяти своей новой жертвы. Прежде всего её интересовали знакомые Копашева. Вампирша прекрасно отдавала себе отчёт, что в этом новом, ещё таком необычном для неё мире ей трудно будет разыскать учёного. С её более чем скудными познаниями в географии ей сложно будет даже найти тот город, где он живёт. Нужен помощник, проводник…

Она выяснила, что у Копашева есть жена и дочь, которые живут отдельно от него. С женой он не имеет никаких контактов, даже не здоровается, если случайно встретит. А дочку он любит. Навещает её, когда Катерины нет дома. Юле уже семнадцать и к отцу она относится доброжелательно. Жалеет его, подкармливает, когда у него перед получкой кончаются деньги. Кто ещё у него есть?… Два друга-собутыльника. Но с ними отправляться на поиски учёного нечего и думать. Они и к себе-то домой дорогу едва находят. Есть ещё Маруська, известная в городе шлюха. Две недели назад её выписали из наркологического диспансера…

Перебрав всех знакомых Копашева, Амалия загрустила. Выходило так, что рассчитывать ей не на кого. А одной отправляться в путешествие по незнакомой стране не хотелось. К тому же для всякого странствия надобны деньги, а их у Копашева почти что и не было.

Он жил в коммунальной квартире в полуподвале двухэтажного деревянного дома. Разыскав это длинное, мрачное с виду строение, графиня спустилась в полуподвальный этаж, вошла в квартиру и прошла захламлённым коридором, в который выходило не меньше десятка дверей. Копашевская память указала ей на нужную. Амалия достала из кармана ключ, вставила в замочную скважину и обнаружила, что дверь не заперта.

В грязной комнате на продавленном диване лежала Маруська. Она курила и задумчиво глядела на стену перед собой.

На миг Амалии показалось, что перед ней Таисья. Сходство было разительное. Только Маруська была ещё толще и выглядела, пожалуй, пострашнее.

— Жрать принёс? — хрипловатым баритоном спросила шлюха, не поворачивая головы.

Амалию вопрос изумил.

— Нет, — ответила она.

— Так какого же ты… — дальше последовало выражение, которого дама XVIII века сразу не поняла.

— Денег нет, — сказала она после некоторого замешательства.

— Де-е-енег нет? — Маруська спустила с дивана жирные ноги и уставилась на сожителя. — Тебе вчера Кныш червонец одолжил. Пропил? Без меня пропил, падлюга?

Амалию передёрнуло от гнева и обиды. Как всё-таки немилостиво обошлась с ней судьба, подсунув в критический момент тело этого грязного пропойцы и бабника Копашева! Ей, высокородной графине Ладзиевской, недоставало ещё общаться со шлюхой!

Маруська начала ругаться, в перерывах между выражениями успевая затягиваться сигаретой.

Амалия молча села на стул. Ну вот что ей прикажете делать? Как быть? Куда податься?

— Принеси что-нибудь пожрать, — сказала Маруська, внезапно успокаиваясь и снова откидываясь на диване. — И курева не забудь.

Амалия не сдвинулась с места.

— Что, так и будем сидеть? — рявкнула шлюха.

Вампирша ощутила знакомый приступ тошноты. «Проклятье, опять началось…». А ей следовало бы это предвидеть! Жажда крови особенно усиливалась после того, как Амалия входила в новое тело. Так было в склепе, когда она вошла в тело солдата, так было и после перехода в плоть Таисьи. Это значило, что приступы тошноты скоро усилятся, начнутся судороги, голову и грудь охватят огненные тиски… Если вовремя не напиться крови, то от боли она утратит над собой контроль, начнёт бросаться на всех встречных и неминуемо погибнет.