Дядя самых честных правил 4

Я ничего не ответил. Глупо, знаете, подтверждать клятву перед пустым местом. Подсвечивая себе Знаком, я вытащил бумаги, сложил в стопку и сунул под мышку.

* * *

Пока я был занят, Киж бросил мешок на пол и принялся бродить вдоль библиотечных шкафов. Пробегал по корешкам глазами, доставал случайные томики с полок, быстро листал и бросал на пол.

— Что ты делаешь, изверг? Чем тебе книги не угодили?

— Тайник ищу, — озабоченно пробормотал мертвец, — вот прям чувствую: Троекуров в книгах прячет что-то.

— Идём уже, закончим дело.

— Сейчас, сейчас, Константин Платонович, буквально минуточку.

Резким движением, будто подсекая рыбу, Киж выдернул с полки очередную книгу, раскрыл и расплылся в улыбке.

— Ну, что я говорил?

Он вытащил из тайника в книге криво сложенные листочки бумаги.

— Векселя, Константин Платонович, — он мельком просмотрел их и добавил: — Тысяч на пять, не меньше.

Сунув бумаги в карман, Киж подхватил мешок и поспешил за мной.

— Мы сюда не грабить приехали, между прочим.

— Да вы что, Константин Платонович! — Киж искренне возмутился. — Какой же это грабёж? Это нам компенсация за беспокойство. А то к каждому гаду бесплатно ездить — вконец разоримся.

— Тогда сдай половину Лаврентию Палычу. Раз это «нам» компенсация.

Киж разочарованно поджал губы.

— Константин Платонович, так у него…

— Тихо. Нам сюда.

Храп хозяина усадьбы было слышно даже в коридоре. Я осторожно тронул начищенную медную ручку и приоткрыл дверь.

На огромной кровати под балдахином спал Троекуров. Укрытый по грудь одеялом, в ночном колпаке, помещик выводил громкие рулады, то заливаясь басовитым храпом, то тоненько свистя носом.

— Уложи наши подарки ему под одеялко, — шепнул я Кижу.

Мертвец осклабился, вытащил из мешка голову и принялся заботливо устраивать её в ногах Троекурова, будто любящий отец любимого ребёнка.

Пока он там шуршал, я подошёл к изголовью кровати, рассматривая в полутьме помещика. Да, так и есть: на шее Троекурова была надета верёвочка с холщовым мешочком — тем самым амулетом, отвращающим мёртвых. Из-за него Киж и призрак не могли коснуться этой сволочи. Не знаю, что за пакость там была зашита и кто её сделал, но магия незнакомого Таланта чувствовалась явно.

Снимать или срезать верёвочку смысла не было. Я пробудил Анубиса, направил на амулет тонкий луч эфира и, будто хирург ланцетом, рассёк магическую дрянь. Мешочек вспыхнул холодным пламенем и рассыпался серым пеплом. Вот и всё, пусть господин Троекуров больше не надеется на эту защиту и готовится к ночным гостям.

Рядом со мной возник Киж — он почувствовал, что преграда исчезла и буквально сиял. В руке мертвеца появился широкий охотничий нож. Он указал им на Троекурова и показал, будто перерезает горло. Но я отрицательно покачал головой и указал на выход.

Прежде чем уйти, я достал из кармана бумажку с надписью: «Ты следующий», и положил на одеяло в том месте, где прятались отрубленные головы. Если Троекуров не поймёт этого «намёка», придётся признать его совсем невменяемым и дать волю Кижу.

* * *

Спустившись по лестнице, мы услышали на первом этаже напряжённый шёпот. Стараясь ступать как можно тише, я заглянул в гостиную.

— Ты же сам слышал, во дворе шумели.

Держа в руке канделябр с зажжённой свечой, посреди комнаты стоял рыжий парнишка-слуга. Рядом с ним переступал с ноги на ногу крепостной постарше, с клочковатой бородой и большими залысинами, блестящими в дрожащем свете.

— Да собаки погрызлись.

— И дверь хлопнула, а потом половицы скрипели, будто ходит кто-то.

— Ну, ходит и ходит. Ты меня ради этого поднял?

— Ну, вдруг воры?

— На такой случай опричники имеются.

— Ой, будто не знаешь, чем они занимаются: горькой выпили и спят себе. А ежели воры, барин разбираться не будет. Велит обоих запороть на конюшне, как Кирюшку, и всё.

— Боишься, значит? А разбойников, коли это они, нет?

— Барина я больше страшусь. Эти, — парнишка мотнул головой, — может, и не до смерти стукнут, а барин точно прибьёт.

— Ладысь, пойдём посмотрим.

Пока я слушал этот разговор, Киж действовал в своей манере. Прокрался, прячась в тенях, к слугам со спины и неожиданно появился в круге света. Бледный, с мерцающими зеленоватым светом глазами и оскаленным ртом.

— Бу!

Рявкнул он вполголоса и задул свечу. В полной темноте кто-то громко икнул, застучали шаги убегающих слуг. А Киж демонически расхохотался в полный голос.

— Дмитрий Иванович, прекрати цирк. Уходим, и так уже весь дом перебудили.

Не переставая улыбаться, мертвец пошёл за мной, посмеиваясь отколотой шутке.

* * *

Без приключений мы выбрались из усадьбы, нашли дрожки там, где оставили, и поехали домой. По дороге я зажёг яркий Знак и в его свете просмотрел бумаги, захваченные из тайника Троекурова. Компрометирующие письма, долговые расписки, копии записей о рождении каких-то детей, полагаю незаконнорождённых. Из знакомых фамилий встретились Шереметевы и Салтыковы, а с остальными я даже шапочно знаком не был. Разбираться с бумагами и пускать их в дело я не собирался. Зачем влезать в такую грязную историю? Напротив, я употреблю их наоборот, но об этом лучше поговорить с Марьей Алексевной.

Глубокой ночью мы вернулись в Злобино, где нас ждали, несмотря на поздний час. Настасья Филипповна не спала, сидя в гостиной за вязанием.

— Ну наконец-то! Костенька, ты бы прекратил ездить ночами, застудишь ещё рану. А я тебе перекусить собрала, чай проголодался-то.

Я и Киж были усажены за стол и немедленно накормлены. Мне досталась кулебяка с рыбой и горячий чай, а бывшему поручику рюмка рябиновой настойки.

— Удачно хоть съездили, Костя?

— Вполне, вполне.

— Вот и славно, — Настасья Филипповна кивнула, не став выспрашивать подробности. — Ты ложись, поспи. Да не вскакивай ни свет ни заря. Отдохни, побереги ногу, а я девиц твоих предупрежу, чтобы не будили тебя.

Я благодарно ей улыбнулся, сказал спасибо за чай и пошёл спать. Права ключница — дела могут подождать, а выспаться совсем не помешает.

Но не успел я закрыть дверь в спальню, как на меня налетел настоящий вихрь. Прикосновения рук, поцелуи и страстный шёпот.

— Костя. Костенька. Милый!

Не ответить было невозможно. Как же я соскучился! Я зарылся лицом в её распущенные волосы, вдохнул запах и потерял голову.

— Таня.

Я подхватил её на руки и прижал к себе, ощущая, как колотится сердце девушки. Шагнул вперёд, и мы оба рухнули на кровать. На пол в беспорядке полетела одежда, а мы сплетались в единое существо и распадались на атомы. Ночная темнота наполнилась тихим шёпотом, запахом наших тел и вздохами. Мы были молоды, счастливы и страшно соскучились друг по другу. И в этот момент обоим было наплевать на незапертую дверь, скрипучую кровать и социальную пропасть между нами.