Дядя самых честных правил 7

Ехать было недалеко, всего лишь до Митрополичьего сада возле Александро-Невской Лавры. Киж поначалу молчал, но потом не выдержал:

— Кстати, Константин Платонович, дамы вчера…

— Какие дамы?

— Ой, не знаю, актрисы вроде или певички. За ними Пассек посылал.

— И? Что эти дамы?

— Так и не приехали, — осклабился Киж, — да и честно говоря, даже хорошо. Под конец на ногах только вы и держались. Да ещё и грозились всех гвардейцев поднять некромантией, коли они пить не умеют.

— Дмитрий Иванович, будь другом, помолчи. Мне надо настроиться на предстоящий разговор.

Киж засопел с лёгкой обидой, но больше не лез с напоминаниями о вчерашнем вечере. А ведь ему явно нравилось обсуждать мои похождения, словно заядлому игроку рассказывать о любимой лошади на скачках. Он аж светился от счастья, когда вспоминал подробности. А мне подобная слава гуляки совершенно не льстила, и на будущее я поостерегусь пить с гвардейцами.

Впрочем, вскоре показалась Лавра, и стало не до Кижа и вчерашнего застолья.

* * *

Ягужинская, как всякая приличная дворянка, опаздывала. В ожидании девушки я прогуливался по кленовой аллее и вполглаза наблюдал за работающим невдалеке садовником. Уже и я пересчитал все клёны, и садовник закончил копаться в клумбе и ушёл восвояси, а её всё не было. Закралась даже мысль, что Ягужинская решила вовсе не являться на встречу. Но тут, наконец, между деревьями мелькнуло голубое платье. Я отвернулся и рукой провёл по приклеенным усам — на этот раз рыжим и лихо торчащим в стороны.

— Костя!

Девушка окликнула меня за пять шагов, и я медленно обернулся.

— Ой! — она прикрыла рот ладонью в белой перчатке. — Прошу простить меня, сударь, я ошиблась.

— Обознатушки-перепрятушки, — я подмигнул ей.

— Ах ты! — она рассмеялась. — Что за вид, Костя? Какие нелепые усища! Ты сейчас похож на рыжего таракана.

— Зато никто не узнает, — я поклонился и поцеловал ей руку. — А ты, как всегда, обворожительна и прекрасна.

— Льстец, — она улыбнулась, — впрочем, продолжай. Это будет мне компенсацией за твои кошмарные усы. И где ты только нашёл такой ужас?

— Специально искал, чтобы тебя удивить.

Ягужинская снова рассмеялась и взяла меня под руку.

— Прогуляемся и сделаем вид, что у нас свидание.

— С тобой куда угодно, Анастасия. Только ради этой встречи стоило приехать в Петербург.

— Если ты скажешь, что ради меня сбежал от магодава, — в её взгляде мелькнула ирония, — я заплачу от умиления.

— Увы, моя дорогая, с ним я расстался исключительно ради жизни. С этой дамой я знаком гораздо дольше, и разрыв весьма бы опечалил меня.

— Да, пожалуй, к этой даме ревновать я не буду, — Ягужинская кивнула. — Тяжело пришлось?

— Говорить на свидании о всяких ужасах не в моих правилах.

— И не надо, я этого не выношу, — она вздохнула. — Но расскажешь, зачем ты здесь? Не слишком подходящее место, чтобы скрываться от погони.

— Позволь не отвечать на этот вопрос. Это не мои тайны, а врать тебе я не хочу.

Мы обменялись взглядами, и Ягужинская кивнула.

— Не буду настаивать. Зачем ты вызвал меня?

— Просто хотел узнать, как у тебя дела. Или наш «союз слабых» уже распался?

Девушка вздохнула.

— Боюсь, что именно так, Костя. Если всё сложится, скоро я выйду замуж и наши игры останутся в прошлом. Увы, мой милый, время шалостей прошло, и мне пора подумать о будущем. Становиться замужней дамой, заниматься мужем и домом и не лезть ни в какие игры. Честно скажу — с удовольствием избавлюсь от всех интриг и тайн.

В голосе Ягужинской присутствовало лукавство. Нет, не собирается она бросать эти игры. Просто делает вид, чтобы обезопасить свою будущую свадьбу. И меня она пытается отдалить на всякий случай как бывшего любовника.

— Рад за тебя, — я тепло улыбнулся ей. — Если не секрет, кто твой избранник?

— Никита Фёдорович Головин. Наши семьи всегда дружили, ещё со времён моего деда.

Она запнулась и повернула голову в сторону куполов, видневшихся за деревьями.

— Он там похоронен, в Благовещенской церкви.

Почувствовав, как напряглась Ягужинская, я взял в руку её ладонь. Она сжала мои пальцы и вздохнула.

— Я сюда часто приезжаю, когда хочу спросить у дедушки совета. Мне не довелось его знать, он умер ещё до моего рождения, но всё равно чувствую с ним особенную связь. Словно он подсказывает, что нужно делать, оттуда, из склепа.

Вздрогнув, она посмотрела на меня.

— Глупо звучит, да?

— Ни в коем случае. Как некромант тебе заявляю — это вовсе не глупости. Только не говори об этом никому, хорошо? О связи с мёртвыми рассказывать никому нельзя. Мне — можно.

— Спасибо, Костя, — она прильнула ко мне чуть сильнее, чем дозволяли приличия, — за поддержку. Не переживай, ты первый, с кем я поделилась.

Вздохнув, девушка внимательно на меня посмотрела.

— Я всё-таки скажу тебе кое-что. Сомневалась, но он, — Ягужинская кивнула в сторону куполов, — словно под руку толкает. Дед к тебе благоволит, уж не знаю почему.

Можно было бы принять её слова за простую мнительность и эксцентричность, но не в этот раз. Мы с Анубисом чувствовали, что к Ягужинской протянулась тонкая эфирная нить из-за грани. На мгновение я даже ощутил шелест сухой травы и запах тумана.

— Послушай, — Ягужинская шепнула мне на ухо: — Кое-кто из влиятельных боярских и княжеских родов стягивает к столице опричников. Говорят, что немцев надо сменить на природного русака.

— Кто говорит?

Ягужинская отстранилась и усмехнулась.

— Извини, Костя, но этого я не могу сказать. Считай это прощальным подарком и уезжай из Петербурга немедленно. Скоро может случиться что-то страшное, и мне не хотелось бы, чтобы тебя убили.

— Погоди, — я поймал её за руку, — твой жених в этом замешан?

На лице девушки появилось раздражение.

— Мы уезжаем в Рим. Никита получил назначение посланником и не желает ничего знать.

— Если так, шепни мне ещё имя. Кто затевает это всё?

— Зачем? Ты же не думаешь, что способен им помешать? — Ягужинская посмотрела на меня со скепсисом. — Мотылёк не способен крылышками остановить бурю.