Дядя самых честных правил 7

Ёшки-матрёшки, да он же из марранов! Я не раз натыкался в книгах на описание их магии — главным оружием были вот такие огненные звёзды. Изгнанные из Испании, они осели по всей Европе и частенько оказывались на службе у королей. А отец Девиера прибился к Петру Великому и умудрился получить дворянство и графское достоинство.

Божедомскому вертепу приходилось несладко. Шестиконечные звёзды оказались крепким орешком и лупили огненными стрелами по атакующим рукам. Но блеск их пламени постепенно тускнел, а вот мёртвые кисти, наоборот, становились всё злее и настойчивее. Но всё имеет свою цену — Божедомский вертеп невидимой нитью присосался к Анубису и качал из него силу. Я стал его «батарейкой», подзаряжая магический конструкт и восстанавливая сожжённые руки.

Мой резерв оказался больше, чем у Девиера. Через минуту шестиконечные звёзды погасли и генерала захлестнула чёрная шевелящаяся волна. По тёмной улице прокатился крик ужаса и боли, а следом раздалось влажное чавканье, будто кто-то шлёпал по мокрой тряпке ладонью.

Когда я приблизился к Девиеру, от того мало что осталось. На мгновение запалив над ладонью магический огонёк, я взглянул в дрожащем свете на месиво, лежащее на брусчатке. И тут же погасил свет, не желая это разглядывать. Нет, пожалуй, Вертеп надо использовать очень осторожно — руки не умели останавливаться и не знали полумер.

* * *

Обоих Барятинских унесли в дом коменданта. Фёдор тоже получил удар шпагой в бедро, но в пылу схватки этого не заметил. И пока он хлопотал над братом, успел потерять порядочно крови и свалился рядом с ним. К счастью, ни один из них умирать не собирался — крови много, выглядит страшно, но, по заверению вызванного лекаря, не опасно для жизни.

Оставив раненых, мы с Талызиным и комендантом двинулись в порт. По тревоге подняли гарнизон крепости и экипажи кораблей. Построили их и под крики «ура!» привели к присяге на верность Екатерине. Я с удивлением отметил, что моряки не любят императора и искренне радуются его свержению. Ладно, гвардейцы обиделись из-за прусских мундиров, а эти-то чего?

После этого адмирал взялся усиливать посты и караулы, проследил, чтобы гавань закрыли бонами, и приказал всем быть в боевой готовности. В последующие пару часов он несколько раз объявлял учебную тревогу, поддерживая всех в тонусе.

А я в это время занялся пушками, как и обещал. В провожатые мне выделили моряка, больше похожего на пирата. Самого лихого вида, с трубкой в зубах и золотой серьгой в ухе. Не хватало только попугая на плече, но, увы, в нашем климате такие птички не приживались.

— Мичман Кожухов! — представился он. — Куда прикажете, ваше высокоблагородие?

— Давай-ка, братец, посмотрим ваши пушки на бастионе.

Чадящий факел я велел потушить. Вместо него взял короткую палку и наложил на неё пару Знаков, сияющих магическим светом. Вот с этим «светильником» мы и облазили весь бастион, прикрывающий порт.

Скажу честно: тот десяток пушек, что я осмотрел, могли довести до нервного смеха любого деланного мага. Все бронзовые орудия были начищены до блеска и содержались в идеальном порядке. Вот только Печати в них едва теплились, доведённые саморазрядом до распада. Последние годы из них практически не стреляли, а проводить штатную зарядку никто и не думал. Ну а зачем, правда? Так что в случае нужды вышел бы не выстрел, а невнятный «пук», которым не напугать даже младенца. И то, если бы нашёлся пальник с целой Печатью — эти вообще разрядились в ноль и не могли работать.

Времени на полную продувку и переоснастку не было, так что перепрошивать пушки я не стал. Ругаясь и матеря военно-морских умников, ещё раз обошёл все орудия и с помощью Анубиса влил в Печати эфир. Получилось вполне неплохо: выстрелов по тридцать пушки сделать смогут, ну или простоят ещё пару лет до разряда. Пальники я приказал собрать в одном месте и почти час накладывал на них связки small wand’ом. Под конец аж взмок от напряжения — даже в армии я не работал в таком темпе.

— Устали, ваше высокоблагородие? — участливо спросил мичман. — Вот, выпейте, не побрезгуйте.

Он протянул стеклянную флягу, обмотанную кожаной оплёткой. Я с подозрением принюхался и сделал маленький глоток. А ничего так! Крепко, но вполне себе приличная выпивка, даже у Кижа порой хуже бывает.

Мичман, видя мою реакцию, ухмыльнулся.

— Мы, ваше высокоблагородие, в питейных делах понимаем. При Елизавете Петровне в поход на Мальту ходили, так и в Авалон заходили, и во Францию. И в каждом порту пробовали местное, да лучшее бочонками в трюм закатывали. Капитан нас в строгости держал, на борту ни капли не позволял. А вот на берегу — всегда пожалуйста.

Слушая его болтовню, я обернулся в сторону моря и разглядел там приближающиеся огни.

— Бей тревогу. У нас гости.

* * *

В предрассветных сумерках к Кронштадту подошли три корабля: пятидесятивосьмипушечный линкор, галера и хрупкая яхта. Линкор встал на некотором отдалении, а галера и яхта направились в порт. Вот только подойти к причалу не смогли из-за выставленных бон. Они остановились так близко, что можно было рассмотреть фигуры на палубе. Вытащив small wand, я нарисовал в воздухе два Знака, создавая воздушные линзы, и связал их эфирными нитями. Заглянул в магическую подзорную трубу и улыбнулся. А вот и император!

Естественно, он был там не один. Какие-то офицеры, адъютанты и прочая свита. А кроме того, целая куча придворных дам в пышных платьях, париках, даже с комнатными собачками в руках. Бог ты мой! Зачем он потащил их с собой, а? Вместо того, чтобы решительно подавлять переворот, он ездит с кучей придворных, теряя время, инициативу и мобильность. Это ведь не развлекательная прогулка, а серьёзное дело. Да уж, Екатерина в этом отношении куда более практичная.

— Фух! — Громко топая и тяжело дыша, к нам на бастион поднялся Талызин и тут же опёрся о стену, пытаясь перевести дух. — Константин Платонович, какие указания дала вам Екатерина Алексеевна на этот случай?

— Что вас смутило, Иван Лукьянович?

Он, отдуваясь на каждом шаге, подошёл ко мне и указал на корабли.

— Там свита императора. Если мы откроем огонь… Будет много жертв.

— И что?

— Константин Платонович, я не дам ломаного гроша за наши жизни, если погибнут эти… ммм… придворные. Их семейства не пожалеют сил, забудут старые разногласия, объединятся, но накажут нас за гибель своих родичей. Мы не можем по ним стрелять!

— Согласен.

— И захватить не можем. — Палец указал на линкор. — С такой-то поддержкой. Что будем делать?

Я пожал плечами.

— А что тут думать? Если мы не имеем возможности их атаковать и захватить, то просто не дадим сойти на берег. Кожухов!

— Здесь, ваше высокоблагородие!

— Рупор есть? Будешь вести переговоры. Ругайся, кричи матом, угрожай, но чтобы они даже не пытались сойти на берег.

Мичман радостно осклабился.

— Слушаюсь! Сделаю всё в лучшем виде!

Ждать долго не пришлось. С галеры спустили шлюпку, и она подошла к бонам.

— Эй, там! Убрать боны!