Дьявол всегда рядом со мной

— Ты в какой стороне живешь? — Спросил неожиданно Кирилл, разглядывая внимательно меня. От холода я начинала горбиться, сжиматься и вообще, по словам мамы, когда мерзну, выгляжу стремно. Но от его столь наглого взгляда мне почему-то захотелось выпрямить спину и расправить плечи.

— В той, — показала я рукой в сторону многоэтажек.

— В сто шестидесятом, значит?

— Ага.

— Я в сто шестьдесят втором, пошли.

— Серьезно? Я никогда не видела тебя в том дворе, — удивилась я, вспоминая, как частенько мы, будучи детьми, бегами там. В сто шестьдесят втором была новая детская площадка, а еще забавный турник в виде шара. Помню, как мы с Лилькой наперегонки залазили, кто первый достигнет вершины, тот не моет посуду.

— Я в этом году переехал.

— Понятно.

Шли мы небыстрым шагом, только в этот раз, Соболев иногда оглядывался, явно заподозрил, что я не поспеваю за его длинными ногами. Фонари местами не горели, и на этих дорожках Кирилл совсем замедлял шаг, так что наши плечи временами соприкасались. Мы почти не разговорили, но я не чувствовала себя от этого менее комфортно. И это было что-то новое, что-то странное, но очень приятное. Оказывается, иногда даже молчать неплохо.

Когда подошли ко двору Соболева, внезапно из-за угла выскочила собака. И чем-то мы ей видимо не угодили, потому что она скалила зубы и громко лаяла. Я с детства боюсь собак. Хотя думала, что переборола в себе этот страх. Думала, что все в прошлом. Но сейчас, смотря на агрессивные глаза животного, понимала, ничего не прошло. Мне страшно. Дыхание перехватило, а сердце заколотило так быстро, будто готово разорвать грудную клетку на части и вырваться наружу. Губы пересохли, а руки затряслись.

— Фу! — Крикнула я, но голос прозвучал, слишком онемело, явно не наводя ужас на животное, чтобы оно отступило.

— Фу! — Не заметила, как губы затряслись, а глаза перестали моргать. Голос в голове нашептывал мерзкие фразы, сжимал в тиски, сдавливал глотку.

— Фу! — Мне показалось, что я задыхаюсь, мне показалось, что собака улыбается и готовится разорвать меня, как маленького котенка. Ей ничего не стоит вцепиться клыками в кожу.

А потом внезапно стеной выросла передо мной спина Кирилла. Он дотронулся до моей руки, сильно сжимая ее. Горячее тепло обжигало, но в то же время успокаивало.

— Ну-ка давай, пошел отсюда, — спокойно крикнул Соболев животному, затем топнул ногой, и свободной рукой расправил пальцы, наклоняясь вперед. Казалось, он вот-вот схватит собаку, и видимо животное то же почувствовало это. Тут же отступило, а потом и вовсе скрылось в тени двора.

— Арин, — развернулся ко мне Кирилл, вглядываясь в лицо, которое я пыталась скрыть от него. В уголках глаз блестели слезы, а сердце до сих пор отбивало в сумасшедшем ритме удары. — Сделай вдох за четыре секунды, потом задержи дыхание на четыре секунды и выдохни также на четыре секунды. Слышишь меня?

А я как будто и не слышала. В ушах стоял лай собаки, а противный голос в голове нашептывал мерзкие угрозы. Нужно взять себя в руки, нужно отогнать прочь страхи.

— Эй, ромашка, — прикрикнул Соболев, внезапно взяв мое лицо в свои ладошки. И я замерла. Как близко. Как запредельно близко он стоит. Чувствую его дыхание на своих губах, ощущаю запах апельсина с горьким шоколадом, он такой же, как и тогда на олимпийке.

— Жива? — Мягко спросил он и улыбнулся. С ума сойти. Улыбнулся. Соболев умеет улыбаться. Да настолько обаятельно, что ноги едва не подкосило. Щеки начали наливаться румянцем, от столь внезапной близости. И я смутилась. Так сильно, что на автомате оттолкнула мальчишку от себя, стараясь скрыть эмоции.

— Ж-жива, — только и смогла, что выдавить из себя.

— Пошли, я до подъезда тебя провожу, — хлопнул он меня по плечу, намекая, чтобы показывала дорогу. И я несгибаемых ногах поплелась вперед, забыв как разговаривать и как дышать.

Глава 10

10.1

Как мы подошли к подъезду, я не поняла, щеки до сих пор горели от прикосновений мальчишки. Я думала только об его руках, глазах и дыхании, которое обожгло мои губы. Это сводящее с ума наваждение заполнило настолько мысли и разум, что я на минутку потерялась во времени и пространстве. Для меня подобные ощущения были в новинку, но не это пугало. А еще улыбка… улыбка, которая лезла на лицо, которая означала, что мне не было противно, а наоборот, совсем наоборот.

Возле моего подъезда свет не горел, видимо бабушка с первого этажа выключила, она частенько так делала. Экономия должна быть во всем, так говорила пожилая женщина. И сейчас я почему-то была ей благодарна. Не хотелось, чтобы из окна меня увидела мама или Лилька, вопросов потом не оберешься. Это ж где видано, что меня, провожал мальчик.

— С-спасибо, — кое-как промямлила я, покусывая кончики нижней губы. Робела перед Кириллом, будто трехлетняя девочка, глупости какие.

— Ты не заболела? — Удивленно спросил мальчишка, мне хотелось посмотреть на него, но, во-первых, было стыдно, а во-вторых, очень темно.

— П-почему? — Мой голос предательски дрожал, и от этого я смущалась еще больше.

— Я заметил, щеки у тебя покраснели. Ветер холодный, видимо поэтому. Иди, давай, — нравоучительным тоном заявил он. Если бы знал, насколько неловко в тот момент я себя ощущала, но и в то же время, девчонке внутри меня, хотелось задержаться еще хотя бы на пару секунд здесь в компании странного и мрачного Кирилла Соболева. Почему? Да кто ж его знает.

— Т-ты тоже, — выдавила из себя мучительные два слова, и, развернувшись, пошла к дверям подъезда.

— Не болей, Ромашка, — крикнул внезапно он на прощение. Я обернулась и клянусь, в этот момент, на его лице была улыбка.

Мои щеки покраснели, хотя и краснеть уже было некуда. Они просто полыхали нереальным пламенем, будто у меня и правда была температура за сорок. Я не понимала, что это за чувства и почему от него учащается пульс. Но отчетливо знала, Кирилл хороший мальчик, а все слухи о нем — лишь глупые домысли придурков из нашей школы.

Только спустя два часа я смогла немного прийти в себя, и теперь мне казалось, что вся эта робость и смущения лишь отголоски плохой погоды, и страха от собаки. Ни больше и ни меньше. Остальное — плод моего воображения. Только вот «Ромашка» почему-то никак не выходила из головы. Слишком мягко и нежно звучало это обращение из его уст, слишком необычно для моего слуха. Но я никому об этом не скажу. Это будет моей личной тайной.

Утром мама встала пораньше и приготовила нам вкусные булочки, начистила фруктов и сварила кашу. Обычно она ограничивается только кашей, но сегодня явно был какой-то особый повод.

— Это что? — Не удержалась Лилька, рассматривая скатерть-самобранку. Папа тоже удивился, но промолчал.

— Завтрак, садись, давай, — буркнула мама, заливая кипяток в заварник.

– Ну ладно, — пропела сестра и плюхнулась на стул. Я уселась с ней рядом, мы переглянулись и пришли к одному выводу, это мама так нас задобрить хочет. Что ж, почему бы и нет.

— Какая вкуснятина, — радостно улыбнулся папа, запихивая булку в рот.

— Рада, что получилось.

— Да, вкусненько, — заметила Лилька, а я вот воздержалась от комментариев, хотя еда и правда, получилась отличной.

В школу мы убежали почти одновременно с сестрой. Пока я шла, то и дело оглядывалась. А вдруг Кирилла встречу, он тут рядышком живет. Почему-то закрались мысли, что дуля на голове выглядит стремно. И вообще горчичное платье, которое я донашиваю за сестрой, мне не идет. Потом я, правда, отогнала от себя эти глупости, какая разница вообще как выгляжу. Главное тепло и удобно, а остальное не имеет значения.