Дьяволица
Шрифт:
«Не мог собраться с силами, чтобы встать. В следующий раз поеду с тобой, чтобы к тебе не приставали всякие таксисты, — сказал с улыбкой он. На самом же деле Дилан хотел быть рядом, потому что так он чувствовал себя лучше. — С новой стрижкой ты похожа на подростка. Буду теперь привыкать к тебе такой и мечтать, что когда-нибудь снова зароюсь носом в твои кудряшки…»
«Зато ко мне меньше будут приставать со всякими непристойными предложениями, — ответила я, обнимая Дилана за шею. — Я купила молока. Представляешь, оно здесь большая редкость! Правда, мне удалось достать только импортного, ультрапастеризованного, так что польза от него сомнительная, — я
«От меня несёт так, будто я не мылся целый месяц», — признался он.
«Придётся как-то справляться с этим, пока мы не вылечим тебя. Прими душ, а я приготовлю обед. Тебе помочь встать?»
«Нет, я сам.»
Мыться под холодной и не очень чистой водой — сомнительное удовольствие. Плитка в ванной была ржавого цвета, ни одно средство не справилось с загрязнениями. Мне хотелось сделать капитальный ремонт нашего жилища, проблема была лишь в том, откуда взять силы на всю эту суету. Я пообещала себе, что каждую неделю буду изменять к лучшему какую-нибудь вещь.
Все три дня, выделенные нам на освоение, я занималась бытовыми делами и заботой о Дилане. После того как нам привезли новую мебель, я выставила старый хлам на веранду, под навес. Спустя час местные обитатели разобрали все вещи по домам. Видимо, в их жилищах обстановка была ещё хуже, чем в нашем.
Обновления в обстановке немного приободрили меня. Спать на комфортной постели и обедать за нормальным столом, после которого на руках не остаётся заноз и царапин, гораздо приятней.
Вечером мы ходили гулять, однако из-за внезапно участившихся головокружений пришлось усадить Дилана в инвалидное кресло. Ему не хотелось чувствовать себя ущербным, поэтому он уже в начале прогулки заявил, что хочет вернуться домой. Он очень боялся признавать, что каждый прожитый день неотвратимо лишает его сил, отнимает нечто жизненно важное.
С четвёртого дня началась работа: утром на рисовых полях, а после обеда — в манговом и других фруктовых садах.
Наша целительница была потомственной владелицей огромной сельскохозяйственной территории и успешно справлялась с ведением дел. Почти все её многочисленные отпрыски работали на плантациях.
Мне объяснили, чем занимаются люди в полях при посадке, прореживании и сборе риса; все этапы взращивания рисовых культур здесь производились вручную, без участия техники.
Рабочие (некоторые из них такие же родственники тяжелобольных, как и я) следили за тем, чтобы почва поддерживала достаточный уровень влаги и чтобы растения не желтели и не осыпались раньше времени. Ходить по полям со шлангом — вполне приемлемый и не слишком тяжёлый труд, но если бы мне дали выбор, я бы занялась чем-то более интеллектуальным.
Управляющая плантацией еженедельно проверяла состояние жилищ постояльцев, следила за порядком. Это была молодая девушка лет двадцати, довольно дружелюбная, но очень ответственно относящаяся к своей работе и гордящаяся ей. Управляющую звали Джина, и она приходилась дальней родственницей госпоже Морено.
Джина также торговала продуктами повседневного спроса: куриными яйцами и тушками, фруктами, овощами и бытовой химией. Она всегда сообщала нам, когда в продаже появлялось свежее коровье молоко, и хотя мы с Диланом были едва ли не единственными, кто покупал его (молоко продавалось в бутылках по пол литра и стоило целое состояние, на эти деньги можно было снять в отеле номер класса «люкс»), оно никогда не застаивалось
на прилавках.Глава 8
Прошёл месяц. Мы изо всех сил старались привыкнуть к новым условиям жизни, но день за днём Дилан угасал. Он потерял около десяти килограммов веса и больше уже не вставал с постели. Его тело начало сжигать само себя, и я понимала, что прежними мерами мне не удастся стабилизировать его состояние.
Следом за Диланом начала иссыхать и я. Сказывались ежедневные физические нагрузки, отсутствие нормального отдыха и постоянное нервное напряжение.
Я заключила с больницей договор о поставке партий внутривенного питания, капельниц и донорской крови. Наша коморка превратилась в палату.
От идеи положить Дилана в больницу я отказалась, так как в этой стране врачи славились своей вопиющей безграмотностью. Смерть, как и рождение, здесь была делом частым, обычным. За жизнь особенно не боролись. На смену умершим появлялись дети, очень много детей.
Чтобы ухаживать за Диланом мне хватало собственных умений и знаний; всё, что нужно, я могла получать в больнице за деньги. Правда, ездить туда каждую неделю было довольно утомительным занятием. Кроме того, Дилану становилось совсем плохо, когда расстояние между нами увеличивалось до тридцати с лишним километров. Но нам пришлось привыкнуть и к этому.
Мне очень не нравился запах в жилище. Проветривание, ежедневная уборка, стирка и личная гигиена, помогали лишь отчасти. Болезнь не выветривалась. Дилан постоянно потел, так его организм пытался справиться с последствиями радиационного облучения и отравления токсинами и ядами, которыми его пичкали те, кто нас похитил. Каждый вечер я тщательно мыла Дилана, делала ему массаж всего тела и одевала в чистый хлопковый костюм-пижаму.
Чтобы избавиться от нездоровой вони, я решилась на установку кондиционера. У меня был страх, что от сквозняков Дилан начнёт болеть ещё больше, но всё же сдалась перед труднопереносимой жарой.
Вместе с кондиционером появился и водонагреватель. С этих пор пребывание в нашей коморке стало чуть более комфортным.
После того как внутривенное питание стало беспрерывным, в состоянии Дилана появилась хоть какая-то стабильность. Однако, несмотря на это и на капельницы с витаминами, зубы и волосы у него по-прежнему не отрастали.
Раз или два за ночь у Дилана случались приступы головной боли, когда его выкидывало из сна. Боль была настолько нестерпимой, что он не мог нормально дышать, его тело сотрясалось в конвульсиях. Поначалу помогала пара глотков моей крови и массаж головы, потом пришлось перейти на уколы кеторола.
Любое колебание в настроении могло спровоцировать приступ, поэтому я была исключительно нежной с ним. Дилан часто просил меня посидеть рядом, и это единственное, что доставляло ему радость, ведь ни читать, ни смотреть в монитор он уже не мог.
Особенно он любил массаж, когда я легонько водила пальцами по его коже. Со стороны это могло напоминать любовные игры, но ни о каком интиме речь не заходила и подавно. Тему секса мы не затрагивали. Но я отлично понимала, как изъеденному болезнью телу Дилана необходимы приятные ощущения.
Во всей этой, казалось бы, непроглядной тьме я старалась видеть и создавать положительные моменты. Это было спасением не только для Дилана, но и для меня, ибо отчаяние всё сильнее нависало надо мной, а положиться было не на кого.