Дьявольский возлюбленный

– Хорошо, мисс, – ещё один поклон. – Раз мы с вами поговорили, я сейчас пойду и позвоню вашему отцу, спрошу позволения выехать с вами в город.

– Тогда давай через часик? – попросила. – Папа сейчас работает, не хочу ему мешать.

На этом и решили. Генрих, наш дворецкий, договорится с папой, позвонив ему, попросив разрешение на мой выезд в город. Пока идёт своим чередом, можно позагорать возле бассейна за нашим поместьем. Хотя нет, не пойду туда. Оттуда раздаются всплески воды, наверняка Анджи там купается и записывает новые истории в Инстаграм, делясь с подписчиками о том, как весело жить в богатстве и роскоши.

Уйдя из беседки, направилась обратно в дом. Сделаю пока домашнее задание, сидя у себя в комнате, может быть, если времени будет очень мало, приберусь. Необходимо выкинуть все пустые бутылки, протереть все от пыли, поменять постельное белье.

Когда папа находился в поместье, все наши горничные убирались в моей комнате, несмотря на то, что в их взгляде была злость и брезгливость. Сейчас папы нет рядом, он не видит всего происходящего. Один дворецкий и помогает, зная почему: Генрих служил нашей семьёй ещё до моего рождения, до появления Аннабель. А с прислугой все просто, их нанимала моя мачеха, при устройстве на работу, она каждой говорила про меня и про мою болезнь.

Единожды мне удалось подслушать ее разговор, узнав о том, какого про меня рассказывает всем новым горничным… в такие моменты я всегда чувствовала себя лягушкой. Вроде бы заколдованная принцесса, меня требуется спасти, а все боятся из-за лягушачьей шкурки и слизи, исходящей от обитателей болота. Вот только тут нечего бояться, болезнь не передается через воздушно-капельные пути и не передается через кожу человека.

Все меня пугаются, да и плевать на это. По крайней мере у меня много своего личного пространства, куда могут войти только двое – папа и Генрих. Остальным вход запрещен, иначе один звонок и все уволены. Порой я вынуждена пользоваться своей фамилией, заставляя прислугу не перегибать планку. В такой момент обычно прибегает Аннабель, начиная меня ругать и выставлять виноватой, или же Анджи, повышая на меня голос, говоря то, что она тоже носит нашу фамилию и у нее столько же привилегий, как и у меня.

Первая выставляет меня посмешищем перед всей прислугой, вторая пытается втоптать в грязь и показать всему миру то, что она единственная дочь нашего с ней отца, а я никто. Когда Анджи это делает, не сдерживая свой оскал за милыми губами под слоем розовой помады, я ей отвечаю:

– Ты сначала дорасти до такого возраста, когда можешь повышать на меня или же на другого взрослого человека голос!

Не слушая ее воплей, окриков, ухожу в свою комнату. Бывало доходило до драк. Она кричала, я на нее повышала голос, разворачивалась дабы уйти, в этот момент, по любому жанру фильмов, Анджи подбегает ко мне, хватает своей когтистой ладонью за мой локоть, сжимая со всей силы, разворачивает и ударяет со всей силы. В живот, по щеке, головой об стенку, – она это могла сделать с лёгкостью, – в такие моменты мне всегда хотелось сжаться в позу эмбриона и спрятаться. Я не делаю это исключительно из-за того, что меня могут избить ногами, задевая все не моем теле.

В тот день я чуть не умерла, хорошо папа вернулся и смог увидеть меня со сломанными пальцами на руке. Он не смог узнать кто это был, так как камер в нашем поместье не было, все появилось на следующий день. В каждом коридоре на каждом этаже было по несколько камер. Их не было видно, все было профессионально спрятано, после происшествия никто не творил такой суматохи, как мы делали с Анджи.

Я не люблю драки, в такие моменты стараюсь не вляпываться, скажем так, если же между мной и младшей сестрой происходили стычки, мне приходилось стараться избегать дальнейших событий, переходящих в вакханалию.

– Ты прячешься как крыса! – донеслось однажды до моей спины, когда между мной и Анджи возникло недопонимание.

– Я не прячусь, – отвечаю ей, открывая дверь в свою комнату, – просто я знаю одну прекрасную вещь: не связывайся с дураками, если не хочешь попасть в неприятности.

Входила в свою комнату, закрывала дверь на ключ. Мои слова всегда выводили ее из себя. До того момента пока не вставила замок в дверь моей комнаты, она могла ворваться и сотворить тут хаос, разорвав все мои вещи, сломав всю мою электронику и так далее, обвинив меня в том, что я на нее накинулась и хотела убить, придушив веревкой или порезав металлической деталью от того же самого сломанного планшета или телефона. Сейчас Анджи может только две вещи: побить деревянную дверь кулаками или же написать на ней похабные слова. Второй вариант она не может сделать, так как понимает ее могут вычислить по камерам.

– Мисс, – постучавшись и войдя в мою комнату, Генрих поклонился.

– Да? – отодвинув от себя учебник, сидя на стуле, повернула голову к дворецкому. Взгляд метнулся на его пути, в одной из них держал маленькую пластиковую карточку и связку ключей. – Хмф, дай угадаю… Ты смог позвонить папе, попытался с ним договориться, а тот в ответ сказал: «Ты можешь взять мою карточку, спрятанную ото всех в моем рабочем кабинете в сейфе за знаменитой картиной Клода Моне – «Впечатление. Восходящее солнце.», – попросить мою дочь написать список нужных для нее вещей, съездить в магазин. Но ее вывозить из поместья не вздумай!» …

По взгляду потускневших от прошедшей жизни глаз можно догадаться – все верно. Меня никуда не возьмут, и я не смогу увидеть мир за забором нашего поместья.

– Что же… – вытащив из ящика стола старый и потрёпанный блокнот, развернула на неизвестной мне странице, вырвала листок. – Раз так вышло, Генрих, ты сможешь после продуктового магазина съездить в один магазин, где…

– Где можно купить для декора вашей комнаты? – сразу догадались.

– Угу, – кивнула, – а то одни и те же занавески, подушки и одеяла надоели. Хочется новенького чего-то.

– Могу купить для вас новый теплый плед.

– Хорошее предложение, – записала в листок, – а вот для декора купи мне, пожалуйста, специальную гирлянду с большими шариками. Я ее повешу над кроватью, чтоб зажечь ее и спать якобы под открытым небом, где горят звёзды.

Записала. Йогурт, лапша быстрого приготовления, банка кофе… Вот моя пища богов, которая помогает мне не уснуть и не умереть с голоду. А зная нашего дворецкого, а ещё и моего папу, они могут и не купить их списка. Купят овощи и фрукты, скажут в них много кальция и остальных витаминов, заставят кушать.

– Только если ты захочешь купить мне каких-либо помидоров и огурцов с яблоками и апельсинами, хочу огорчить, – написав последнюю строчку в списке, отдала дворецкому, – у меня тут нет ни ножей, ни множество тарелок. Только одна тарелка…

– Которую вы украли из кухни, – подкололи.

– Нет, – нахмурилась, – из папиного дома я не ворую. Я беру без разрешения и делаю всё, что хочу.

Надо мной тихо посмеялись.

– Тем более, – разминаю пальцы на руках, потянув руки верх, – Аннабель все равно поменяла всю посуду даже столовые приборы. Именно поэтому я осмелилась взять одну тарелку, вилку с чайной ложкой и чашку, которая давным-давно почернела от кофе.

– Значит мне придется прикупить для вас ещё и посуду.

– Не стоит, – отрицательно покачала головой, – Генрих, ты сам знаешь, мне нужны складывать вещи, а уж тем более продукты. Работая то, не работая тем же самым копирайтером, у меня не так уж и много денег для обустройства собственной комнаты.

– Но вы всегда можете попросить помощи у господина.

Попросить помощи у папы, тем более попросить у него денежку…

– Лучше не стоит такого делать, – отмахнулась от такой идеи. – У папы, кроме меня, есть ещё Анджи. Его помощь куда важнее для нее, чем мне.