Дьяволы судного дня
Шрифт:
Я вставил:
— Наша поездка не займет много времени. Может быть, около недели. Потом я верну дочь вам.
Огюст застегнул куртку.
— Я не знаю, что и сказать. Этот танк доставляет все больше неприятностей.
— Поверьте, это будет последняя неприятность. Как только мы вернемся, вы никогда больше о танке не услышите. Никогда.
Огюст Пассерель улыбнулся. Казалось, мои слова его нисколько не удивили и не обрадовали. Повернувшись к Мадлен, он спросил:
— Почему должна ехать ты? Разве мистер Мак Кук не сможет съездить один? Мне всегда казалось, что ты берешься за работу,
Мадлен взглянула на меня, прося помощи. Я знал, что она не хотела оставлять отца одного со всеми делами посреди зимы. Но я покачал головой. Мне вовсе не улыбалось рассердить дьявола вновь. Локон защищал меня только до захода солнца, а потом я буду так же доступен для Элмека, как и Мадлен.
— Мы действительно должны ехать оба, — сказал я.
Огюст вздохнул:
— Хорошо. Должны так должны. Я позвоню Гастону Джамету и спрошу, сможет ли Генриетта прийти и помочь мне. Вы сказали неделю, не больше?,
— Около недели, — ответил я, хотя не знал, сколько нам понадобится времени на поиски двенадцати сотоварищей Элмека.
— Ну, хорошо, — сказал он поцеловав дочь и пожав мне руку. — Если это действительно очень важно. Ну, а сейчас выпьете немного кофе?
Пока Мадлен собирала вещи, я сидел на кухне за столом с Огюстом и Элоизой. На улице вновь пошел снег. Мелкий, мокрый, он имел особенность налипать на все. Мы поговорили о фермерском хозяйстве, коровах и о том, что делать, когда турнепс начинает прорастать в земле.
Через некоторое время Огюст сказал:
— Мне нужно идти работать. Два поля должны быть вспаханы к концу недели. Приятного пути!
Мы пожали друг другу руки, и он вышел в прихожую за одеждой. Я медленно потягивал кофе, поджидая, когда он окажется вне пределов слышимости, и затем окликнул:
— Элоиза!
Старая женщина наклонила голову:
— Я знаю.
— Знаете? Откуда?
Она ничего не ответила, но достала из кармана фотографию молодого клирика. Он стоял на солнце и держал в руках весло.
Долгое время я смотрел на фотографию.
— Это отец Антуан.
— Да. Я знала его много лет. В молодости мы были такими близкими друзьями, что даже думали одинаково. Отец Антуан звал меня прошедшей ночью. Я проснулась и поняла, что потеряла его. А когда увидела вас сегодня, уверилась окончательно, что он мертв.
— Вы не сказали Огюсту?
— Нет. Я не была до конца уверена, что это правда. Надеялась, что это не так. Но когда увидела вас, все стало ясно.
Я достал локон, который она дала мне.
— Послушай, Элоиза, — спросил я у нее, — у тебя есть только один локон?
Она подняла свою седую голову и в упор посмотрела на меня через мутные стекла очков.
— Вам нужно еще? Зачем?
— Дьявол на свободе, Элоиза, дьявол, который убил отца Антуана. Именно поэтому мы едем в Англию. Дьявол настаивает на этом.
— Настаивает?
— Если мы не сделаем того, что он требует, он убьет нас. Мадлен и меня. Его зовут Элмек, дьявол ножей.
Элоиза взяла фотографию дрожащими руками. Она была так взволнована, что не могла говорить. Я налил ей маленький стаканчик кальвадоса. Она выпила половину, закашлялась и вновь подняла на меня глаза. На ее лице было такое мрачное и
строгое выражение, что я невольно испугался.— Он страдал? — шепотом спросила она. — Бедный отец Антуан, он страдал?
— Не знаю. Это произошло без меня. Но я видел, как погибла Антуанетта. Она умирала в ужасных муках.
— Что же будет с нами? Что делать?
— Мы ничего не сможем сделать, только то, о чем я уже говорил. Дьявол собирается сжечь тела, чтобы никто ничего не узнал, не докопался. Элоиза, чрезвычайно важно, чтобы вы им ничего не рассказали.
Элоиза заплакала.
— А что насчет Мадлен? — спросила она, вытирая глаза краем передника. — Он ведь не собирается убить Мадлен?
Я взял ее руку:
— Не убьет, если мы будем делать то, что он скажет. Я должен выяснить, как его уничтожить. Но в данный момент мы собираемся помочь ему найти своих братьев.
Элоиза сказала:
— Только одним я смогу помочь. Подождите немного.
Она с трудом встала со стула и подошла к кухонному шкафу. Выдвинув ящик, некоторое время копалась среди баночек, коробочек и пакетиков. Наконец она вытащила маленькую банку из— под пастилы и поставила перед мной на стол.
Я заглянул внутрь и увидел на самом дне маленькую кучку серого порошка, похожего на пудру.
— Что это?
Она закрыла крышку и протянула мне банку.
— Говорят, это зола разорванного плаща, который носил Христос перед распятием. Это самая ценная реликвия, какая у меня есть.
— Как этим пользоваться? Как это защитит нас?
— Не знаю. Некоторые реликвии имеют магическую силу, а некоторые — только название, Это все, что я могу для вас сделать. Больше у меня ничего нет.
Она отвернулась. Ее глаза наполнились слезами. Я не знал, как ее успокоить. Сунул банку в карман и допил кофе. Часы на кухне пробили восемь, и если мы хотели успеть на утренний паром в Нью— Хэйвен, нам следовало поспешить.
Мадлен спустилась с чемоданом. Я встал из— за стола, забрал чемодан и сжал на прощание плечо Элоизы.
Мадлен спросила:
— Что произошло? Почему Элоиза плачет?
— Она узнала про отца Антуана. Беспокоится, как бы с тобой что— нибудь не случилось
Мадлен обняла старую женщину и поцеловала.
— Не беспокойся. Мы скоро вернемся. Мистер Мак Кук присмотрит за мной.
Элоиза в отчаянии покачала головой.
— Пойдем, — сказал я. — Мы опаздываем.
Мы вышли во двор, и я поставил чемодан Мадлен в багажник «Ситроена». Мелкий снежок сыпал на нас, подобно моросящему дождю. Мы должны были еще забрать медный сундук из кладовки в доме отца Антуана. Я завел мотор. «Ситроен» пополз по узким Обледеневшим дорогам, мотор уныло ревел, и плач ветра монотонно раздавался вокруг.
Французы обычно встают рано, но, когда мы подъехали к дому священника, все вокруг еще спали. Я вылез из машины, обошел ее и открыл дверцу со стороны Мадлен.
— Что нам нужно здесь? — спросила она.
— Дьявола. Мы возьмем его с собой.
— Возьмем с собой? Не понимаю.
— Просто пойди и помоги мне. Я все объясню позже.
Мадлен взглянула на дом. Увидев разбитое окно в спальне отца Антуана и занавески, хлопающие на ветру, спросила:
— Отец Антуан наверху? И Антуанетта?