Дыхание бездны
Шрифт:
Опа.
Павел Викторович - это мой шеф. Четыре месяца назад он был для меня 'Пашка', и мы вместе ходили на охоту. Ну и что, что у меня - ни ружья, ни даже охотничьего билета. Водку можно и так пить. Другое дело - с кем пить: на охоту частенько выезжал сам генеральный, и с ним можно было запросто трепаться на всякие 'мужские' темы и чокаться рюмками. Разумеется, для того, чтобы оказаться полноправным членом клуба - было нужно и ружье и билет. Разумеется, я собирался обзавестись всем этим, и был очень горд своей причастностью к этому неформальному кружку. И уж совершенно разумеется, что последние три месяца никто меня на охоту не звал. А после того как я один раз нечаянно назвал своего нового шефа 'Пашкой', я имел с ним короткий, но очень неприятный разговор тет-а-тет в комнате отдыха.
Я сглотнул, отчетливо ощутив на языке растворяющийся вкус пива. Черт возьми, что все это значит?
Серега пробежал мимо, наклонился, загородив от меня труп шефа. Интересно, почему я так уверен, что шеф - того? И почему мне так хочется еще... глоточек... этого божественного нектара. А почему нет? Что ж не выпить, когда есть что выпить? Много есть - вот и остальные сотрудники подтянулись и столпились в проходах между столами. Шеи тянут, кричат - каждый свое:
– Скорую, Скорую! Скорую вызвали?
– По внутреннему в медкабинет звоните, они быстрей добегут!
– Окно откройте, не видите, ему плохо!
– Кто знает номер медиков?
– Пульс пощупайте! Пустите, я пощупаю, я умею щупать.
– Какой идиот окно открыл? Закройте, его в тепло надо!
– Искусственное дыхание надо!
Один я молчу. Молчу и борюсь - так тяжело удержаться. И вообще - зачем удерживаться? Если что-то доставляет удовольствие, зачем от этого удерживаться?
– А-А-А!!
– я ору и мотаю головой. Проходы забиты галдящими коллегами, поэтому я лезу на подоконник и - со стола на стол - прыгаю к выходу. Хватаю с вешалки свое пальто, портфель и бегу наружу - на улицу. По дороге кого-то сбиваю с ног, на кого-то просто налетаю, бегу дальше, огибая озадаченно останавливающихся коллег. Но по дороге успеваю перехватить еще парочку-тройку глотков. Боже, какое блаженство... Я почти останавливаюсь, но тут приходит понимание. Понимание того, что произойдет потом, после того, как я остановлюсь. Я вою от ужаса, роняю пальто и кубарем скатываюсь по лестнице. Охранник смотрит на меня растерянным взглядом, медленно поднимается, но я уже пробегаю мимо, урвав у него один глоточек. Твою мать! Я вываливаюсь на улицу и отбегаю подальше. Тяжело дыша, осматриваюсь. Людей поблизости нет - я через служебный выход выскочил, он во дворы ведет. Легкая волна сожаления накатывает на меня и тут же отступает - пить нечего. Я обнимаю портфель обеими руками, сажусь прямо в снег и начинаю смеяться. А может, плакать - я сам не понял. Видимо, что-то среднее.
Не помню, сколько я так просидел: может - минуту, может - полчаса. Вряд ли больше. Те, кто сидят больше получаса на двадцатиградусном морозе без верхней одежды, обычно остаются сидеть до весны. Но очнулся я не столько от холода, сколько от того, что краем глаза заметил какое-то движение. Повернул голову, но понял, что там два человека, еще до того, как увидел пожилую тетку, волочащую слабо упирающегося ребенка. Нет! Только не это! Я вскочил и в панике завертел головой, прикидывая маршрут бегства. Тетка тем временем, меня заметила; видимо, чем-то я ей не понравился, и она ускорила шаг, намереваясь проскочить поскорее. Вот только для этого ей придется пройти слишком близко ко мне. Проклятье! Выйти со двора на улицу? Там наверняка масса народа - что начнётся - страшно представить. Обратно в офис? Отвернуться, чтобы их не видеть? Кстати, я уже до них вполне дотягиваюсь... до них еще метров двадцать, но я уже...
Всхлипнув, я повернулся и кинулся в угол двора. Дернул первую подъездную дверь - закрыто... ну да, вот домофон рядом. Побежал ко второму подъезду - тоже... а тетка с ребенком уже почти за моей спиной, я их не вижу, но чую, как испугана тетка... и этот испуг меня веселит и немного возбуждает. А, вот - не заперто. Я изо всех сил дергаю тяжелую железную дверь и ныряю во влажный теплый полумрак. Закрываю дверь за собой, одновременно пытаясь глотнуть, но - успеваю. И не успеваю. Успеваю - закрыть дверь (с железным грохотом, гулко отдающимся во всех стенах) и
не успеваю - глотнуть. Металл двери отрезает меня от испуганной тетки и сонного ребенка. Хотя я продолжаю их каким-то образом чувствовать - даже сквозь дверь - но дотянуться уже не могу... или могу? Я стою не шевелясь, но одновременно потихоньку просачиваюсь сквозь металл и тянусь вслед уходящей парочке... да хватит уже, мать твою! Отворачиваюсь, трясу головой, бью себя по ушам и щекам - отпускает. Надолго ли? Сейчас выйдет кто-нибудь в подъезд - и опять начнется. Трясущимися руками лезу в портфель, достаю мобильный. Трубку берут гудка после десятого, когда я уже нервничать начинаю.– Аделаида?
– Да?
– голос в трубке сонный и недовольный, - Почему так рано? Мы на после обеда договаривались. Ты меня разбудил.
– Извини, - нарочито-равнодушно говорю я, - я не приеду. Я... я человека убил. Недавно.
Аделаида секунд пять молчит, я сначала беспокоюсь, что она сейчас положит трубку, но потом вижу, что делать этого она не собирается, а просто - думает. Хмурит брови и покусывает нижнюю губу.
– Кого? Где? Как? Так же, как у меня в кабинете?
– голос собранный и серьезный.
– Шефа своего, на работе, - отвечаю я, - не так. Я просто задумался, а потом... потом выпил его.
– Что сделал?
– Я вижу, как у нее взлетают брови.
– Выпил. Я представил себе бутылку пива в жару и... вот. А он упал и умер.
Аделаида хмыкает, голос у нее становится менее напряженным.
– С чего ты взял, что это ты его убил? И почему так уверен, что - убил?
Я пожимаю плечами.
– Я чувствую.
А еще я чувствую, что этот фокус можно проделать и по телефону. Благо собеседницу я вижу так ясно, словно она стоит прямо передо мной. Коротко выругавшись, отключаюсь, но успеваю немного отхлебнуть. Чувствуя густой и терпкий вкус на губах, обессилено сползаю по стене на пол. А у Аделаиды вкус другой - отстраненно отмечаю я - как у темного нефильтрованного... но чуток горчит.
Откидываю голову, закрываю глаза и стараюсь ни о чем не думать. Может, этот сон уже сейчас закончится? И проснусь я в своей кровати, у себя дома... а то и еще на полгодика раньше.. без всяких голосов в голове, нормальным и здоровым человеком... можно даже рядом с Алёнкой. Черт, если я проснусь рядом с ней, клянусь, предложу ей выйти за меня замуж! Криво ухмыляюсь и вздрагиваю - за дверью слышен звон ключей и чьи-то голоса. Вскакиваю и быстрым шагом иду вглубь подъезда. Я начинаю понимать, что что-то не так с этим подъездом одновременно с первой, попадающейся мне под ногу, ступенькой. Увы, ступенька эта, как и вся лестница, ведет вниз, я оступаюсь, машу руками, пытаясь сохранить равновесие, но ничего не получается и я качусь кубарем вниз. Головой я бьюсь то ли об третью, то ли об четвертую ступеньку - перед глазами вспыхивают красные круги, потом становится темно.
Глава 5.
У меня довольно часто бывает, что, открыв глаза, я некоторое время лежу и не могу понять, кто я такой и где нахожусь. Если в этот момент у меня чё-нибудь спросить, я такое могу отморозить, что любому философу тошно станет - от зависти. Еще когда я маленьким был, я пару раз этим маму напугал, она меня даже к психологу водила. Но психолог ее успокоил - нормальное, говорит явление, науке известное и безопасное. Вижу, говорит, он у вас еще и бешенством болеет, так мы его сейчас электрошоком вылечим.
Шучу. Насчет бешенства, а остальное - всё так и было.
Но сегодня я все рекорды побил - лежал и думал, пожалуй, минут пятнадцать. Ну просто не каждый день я просыпаюсь на твердом каменном полу, покрытом слоем пыли и бетонной крошкой в палец толщиной; во влажном и вонючем полумраке, среди странных ритмичных звуков - смеси гудения, шипения, капели и еще чего-то в этом духе. Воспоминания прошедших дней крутились в голове бредовой кашей, и было очень сложно понять, что из этого было на самом деле, а что - было сном. Потом все потихоньку улеглось на свои места. Не скажу, что мне от этого стало легче.