Дыхание дьявола

Я на мгновение зашатался: похмелье теперь долбило по вискам маленькой киркой. Я провел руками по своему телу, словно желая убедиться, что я все еще цел, все еще здесь, все еще реален, а затем заметил бритву на кухонном столе.

Я осмотрел запястья. Никаких порезов.

Телефон, подумал я, проклятый телефон. Наконец я добрался до него и прочитал номер. Мой отец.

Я не был уверен, что смогу вынести еще что-то, поэтому решил отправить звонок на голосовую почту. Но моему отцу было семьдесят три года, и он жил один. Несмотря на то что в лучшие времена наши отношения практически не складывались, когда он звонил, я считал своим долгом ответить. А может, я просто хотел, чтобы эта чертова штука перестала звонить.

"Стэн, - прорычал он, как только я ответил. "Ради всего святого, не торопись отвечать на звонок, радуйся, что он не экстренный".

"Я был в другой комнате", - сказал я со вздохом. "Чем могу помочь, папа?"

"В другой комнате? Ты живешь в коробке из-под обуви".

"Есть какая-то причина для этого звонка?"

"Следи за своим тоном со мной, парень".

Его речь была невнятной, что означало, что он уже пьян. Поскольку у меня изо рта пахло алкоголем, я сначала подумал, что не должен его осуждать. Но потом вспомнил, кто он такой, и продолжил. "Ты уже пьешь?"

"Это не твое собачье дело. Я взрослый человек, я делаю то, что хочу".

"Я как раз выхожу за дверь", - сказал я ему. "Что тебе нужно?"

"Я перед тобой не отчитываюсь".

"Да, я понял, забыл, что спрашивал. Что случилось?"

"Мне нужно поговорить с тобой, черт возьми, ты думаешь?" То, что началось как легкий кашель, быстро превратилось в булькающий хрип, за которым последовал громкий плевок, а затем резкий вдох. "Господи", - простонал он. "Эти мои чертовы легкие".

"Ты в порядке?"

"Нет, ни хрена я не в порядке. Тебе кажется, что я в порядке?"

Я опустил бутылку и крепче сжал телефон другой рукой, представляя себе, что это его шея. "Опять куришь сигары?"

"Никогда не прекращал".

"Доктор Апте сказал тебе..."

"Я перестал ходить к этому шарлатану", - огрызнулся он. "Апте, что это за чертово имя? Что случилось с обычными американскими именами?"

"Американских имен не бывает".

"Не начинай нести эту политкорректную либеральную чушь про дебилов, парень. Апте может поцеловать мою мохнатую белую задницу. Что, черт возьми, он вообще знает?"

"Он врач".

"Да, из Индии. Эта страна - ведро дерьма. Пожалуйста, я бы не позволил одному из этих людей лечить мою гребаную кошку". Он снова кашлянул. "Я хочу сказать, что найти американского врача не должно быть такой уж большой проблемой. Может, ты и найдешь бабу, но кому нужна какая-то юбка в качестве врача? Как, черт возьми, я должен воспринимать девушку-врача всерьез, если я знаю, что она подставляет ноги или задницу и ее трахают? Да ладно, я что, должен ее слушать? Если я хочу, чтобы баба возилась с моими яйцами и засовывала палец мне в задницу, я найму проститутку".

Видения преследовали меня, тянули назад.

"В любом случае, - продолжил он, - кроме них, здесь сейчас только кучка карри-болтунов и косоглазых гуков. Проклятый позор".

По крайней мере, об этом знал мой отец. Он сам довел себя до такого позора, который мало кто мог себе представить и тем более достичь. "Папа, у меня много дел, что тебе нужно?"

"Мне нужно, чтобы ты зашел в дом".

Я провел рукой по волосам. Они стали влажными от пота. Я все еще чувствовал головокружение, растерянность и страх. Что, черт возьми, только что произошло? Что, черт возьми, произошло?

"Эй, ты вообще меня слушаешь, парень?"

"Да, извини, зачем я тебе понадобился?"

"Это важно".

"Должно быть, папа, ты же не за углом".

"Это час езды, перестань вести себя так, будто я на другом конце света".

Если бы.

"Может, подскажешь?" спросил я, не сводя глаз с двери.

"Лучше сесть и поговорить об этом как мужчины".

"Да, хорошо. Давай я тебе перезвоню, еще не знаю, как у меня расписание на ближайшие дни".

"О, прошу прощения за беспокойство, сенатор Фальк. Ваше расписание, ты что, издеваешься? Ты работаешь в закусочной, а не в Пентагоне. Должно быть, это так напряженно и суматошно - быть инженером по чистке посуды и все такое. Попробуйте сделать мою работу за сорок с лишним лет. Я надрывал задницу по десять-двенадцать часов в день на стройке, был рабочим человеком, настоящим мужчиной, выполняющим настоящую работу. И вот ты здесь, мой сын, мой единственный сын, мой единственный чертов ребенок, с руками из посудомоечной машины и слишком занятой, чтобы навестить своего отца. Иисус, Мария и Иосиф, что я сделал, чтобы мне так повезло, а? Гордость, я просто лопаюсь от нее".

Вместо того чтобы ответить, я сосредоточился на том, чтобы ослабить хватку, пока телефон не разлетелся вдребезги в моей руке. Как всегда, при звуке его голоса нахлынули воспоминания, и все они были плохими. Испорченные, мерзкие и отталкивающие, как и мой старик. Я тряхнула головой, надеясь, что это поможет их отогнать. Почти получилось.

"Сегодня", - выдавил он. "Сегодня утром. Уезжай сейчас же, понял?"

"Я тебе перезвоню". Я отключился, прежде чем он успел сказать что-то еще.

Все мы находим способы проявить власть и контроль, когда это возможно, какими бы презренными они ни были. Когда дело касалось моего старика, я хватался за то и другое при любой возможности и любыми доступными способами. Я бы пошел к этому жалкому сукину сыну и выяснил, чего он хочет, в какой-то момент до конца дня, но это будет тогда, когда я буду чертовски хорош и готов.

Сейчас же у меня были другие заботы.

"Плохие сны", - пробормотал я.

Бритва на столе лежала нетронутой и неиспользованной, поблескивая от презрения.

По крайней мере, пока что смерть подождет.

2

Расположенная в конце главной улицы города, закусочная и гриль "Американская мечта" была совсем не похожа на мечту. Больше похожая на большую консервную банку и запущенную достопримечательность прошлого, за которой не особенно ухаживали, она вполне вписывалась в остальную часть умирающего летнего городка-ловушки для туристов, которым был Сансет, штат Массачусетс. Я проработал там почти год и, будучи надежным и трудолюбивым работником, хорошо ладил с большинством персонала. Поскольку терпение никогда не было моей сильной стороной, я добился этого, держась сам по себе: приходил, делал свою работу и уходил домой. Это также позволяло мне терпеть властного хозяина и повара Деметрия, грека, который кричал на всех на ломаном английском, несмотря на то что прожил в стране несколько десятилетий. Хотя это была неблагодарная, но стабильная работа с небольшими трудностями и еще меньшим количеством хлопот, а это именно то, что мне было нужно. Это было почти все, с чем я мог справиться. Хотя я думал, что видел последнюю закусочную, сейчас не было причин пропускать работу. Судя по всему, я задержусь здесь надолго, так что деньги мне все равно понадобятся.

Через несколько часов после начала смены я загрузил последнюю стопку грязной посуды в промышленную мойку и опустил вытяжку, выпустив в воздух клубы пара. Закусочная была нарасхват, и я уже давно без перерыва мыл посуду и складывал чистую. Меня всегда поражало, сколько еды люди выбрасывают впустую. Количество еды, которое я соскребал с тарелок в мусор перед загрузкой посудомоечной машины, часто поражало. Может быть, это потому, что еда была не очень вкусной. Может быть, потому, что половину ночи посетители были либо пьяны, либо под кайфом, либо и то и другое, либо спешили куда-то еще. Как бы то ни было, размышления о подобных вещах служили полезным отвлечением, пока не закончилась моя смена.