Дыхание в басовом ключе

Сделаешь всё, чтобы было не больно.

Мелкая дрожь

Пальцы трясёт так открыто упорно.

Выдох, и вновь улыбнёшься притворно.

Сладкая ложь.

Сходишь с ума.

Мчишься навстречу безумным идеям,

Предпочитая секунды неделям,

Но, пустота

Встретит тебя по подвалам и кельям.

Низкий поклон и привет лицедеям.

Свет из окна

Снова поманит, едва пламенея.

Сам виноват, но всё ищешь злодея.

Сходишь с ума.

Переписать.

Жизнь изменить, перепутав все строчки.

Скобки, тире конвертировав в точки.

Перелистать

Полные лживой надежды листочки,

Выбросив к черту пустые кусочки.

Нет, не достать.

Что остаётся? Обрывки и прочее.

Ставить опять и опять многоточие.

И продолжать.

Продолжать.

Продолжать...

Шес тихо пел, с профессионализмом крупье казино тасуя колоду одной рукой и сдавая карты. Ленка, упершись точеным подбородком в сложенные на столе руки и закрыв глаза, слушала его. Романыч и Алек о чем-то яростно спорили, склонившись голова к голове на другой стороне стола. Я медленно цедила кальвадос из предложенного приятелем бокала и пыталась разобраться в своих чувствах. Ни черта у меня не получалось, если честно.

Алек был тут, рядом, абсолютно точно заинтересованный в более тесном знакомстве со мной, чем картежная партия на дому у общих друзей. И мне это нравилось. Мне бы этого тоже хотелось. Но, если верить его звездному родичу, у него была девушка. Вполне реальная, красивая и уверенная в себе. На пути которой я становиться не собиралась. Не дело это, влезать в чужие отношения и становиться либо той, из-за кого они рухнут, либо же той, с которой утешатся и выбросят за ненадобностью.

Но могу ли я верить тому, что сказал мне Шес? Ведь у него, похоже, в этом деле свой интерес.

Шес...

Его внимание льстило. Его внимание тешило самолюбие. Его внимание притягивало, как магнитом, и одновременно пугало. Своей настойчивостью. Своей уверенностью. Да и самим фактом того, от кого оно исходит. Я абсолютно точно не собиралась наступать на эти грабли во второй раз. Мне вполне хватило Кирилла и того, чем закончилась та попытка строить отношения с человеком, лицо которого чаще украшает рекламные щиты, чем семейный фотоальбом. Но почему же губы так горели, почему хотелось притронуться к ним пальцами, вспоминая тот украденный на кухне поцелуй?

Я, кажется, начала запутываться...

====== Глава 19 ======

От размышлений меня оторвал ударник, озорно сощурившийся и вопросивший пугающе невинным голосом:

– На что играем, детки?

– Нет-нет-нет! – тут же вскинулся Алек, заметив хищно блеснувшие глаза Боженовой. – Я с ней, – обвиняющее ткнул он пальцем в ее сторону, – на раздевание больше не играю!

– Чё так? – поинтересовался Шес, продолжая все так же тасовать колоду одной рукой, разложив ее на столе, как крупье в казино.

– В прошлый раз, – пояснила моя голубоглазая мечта, – я ушел отсюда в одних боксерах и запонках.

– Повезло тебе, фраерок, – мило улыбнулась Ленка, – что я запонки не заметила!

– А где они, пардон за любопытство, были? – подключился Романыч. – Я ведь точно помню только белые кеды, кстати, милостиво одолженные тебе моей женой из честного выигрыша, и голубые в синюю крапинку труселя.

– Эти, как ты изволил выразиться, труселя от Ли Купер, – скосился на него Ал, – помнишь не только ты, но и тот пост ГАИ, что остановил меня на проверку документов. Так что на раздевание я больше не играю!

– Так то ж тогда, – вновь вставил свои пять копеек с трудом сдерживающий смех ударник Рельефа. – Но сегодня-то с тобой я!

– Ага! – выставил раскрытую ладонь в его сторону Алек в отвергающем жесте. – А это значит, что уйду я даже без запонок! Нет уж, хренушки! Давайте на интерес?

– Нет уж, хренушки! – одновременно воскликнули Шес и Боженова, копируя его интонации.

– Кто играет в преферанс на интерес? – пояснила Ленка. – Это же, извините за тавтологию, не интересно!

– Может, на желание? – внес предложение рокер, закончив, наконец, играться с колодой и начав раздавать карты, снимая по одной здоровой рукой.

– Ага, разбежались! – опередила я остальных и внесла встречное предложение: – Давайте на информацию?

– Это как?

– Кто проиграет, тот рассказывает что-нибудь о себе, – пояснила я.

– Витек, – доверительно склонился ко мне Романыч, – в таком случая, мы сегодня узнаем много нового и интересного о тебе любимой, мне и ходячем белобрысом недоразумении, смеющим называться моим другом, – Алек протестующее что-то промычал, но мой приятель продолжил, не обращая на него никакого внимания: – И ни черта об этих двух шулерах!

– Наглая инсинуация! – возмутилась его жена. – Я никогда не мухлюю!

– Да ну? – уставились на нее четыре пары полных скептицизма глаз.

– Ну, – сделала она вид, что смутилась. – Не пойман, не вор!

– Ладно! – откинулся на спинку дивана Алек. – Тогда так – тот, кто выиграет, выбирает того, кто выберет того, о ком будем рассказывать. Как такой вариант?

– Тот кто... – пробурчал себе под нос Шес, – а этот тогда... Как-то запутанно, Ал.

– Не боись, я тебе на бумажке запишу, – съехидничал блондин. – Еще возражения? Раз, два, три... Продано, любезные! – и взял в руку свои карты. – Э... Леночка? А можно нам с Шесом какие-то подставки, что ли?

Боженова хлопнула себя по лбу и куда-то умчалась, вернувшись через пару минут с двумя подставками для камней домино.

– Это подойдет? – протянула их парням, не преминув аккуратно заглянуть Алеку через плечо.

– Вполне, – заверил ее Шес. – А теперь верните карты, я сдаю еще раз.

– Это еще зачем? – невинно поинтересовалась блондинка.

– Вора поймал! – хохотнул он. – Ленчик, ну нафига тебе это? Мы же их и так уделаем, как котят!

– Привычка, – пожала она плечами и тут же спохватилась, смутившись под насмешливым взглядом: – Понятия не имею, о чем ты. И вообще, гусары, держите карты к орденам!

Первая партия была выиграна Шесом в чистую.

– Тотос! – счастливо заявил Ал, полным недоверчивого счастья взглядом уставившись в свои карты. – Чтоб я так жил, тотос!

– Родной, – сверившись со своими картами, протянул Шес, – ты до десяти считать умеешь?

– Умею, родной! – передразнил его брат. – Ложишься?

– Под тебя?! – Шес еще раз сверился со своим раскладом и хохотнул. – Ну, давай! Витек, – в этот раз я сидела на прикупе, а потому вела записи, – ты свидетель! Поехали?