Дым и зеркала
Шрифт:
Ничего не изменилось.
Каулфилд продолжал сидеть, занеся ручку над страницей, и смотрел в сторону камина.
«Успокойся, он просто задумался».
Каулфилд наклонил голову из-за какого-то звука, не слышного Тони — хотя из-за этой проклятой танцевальной музыки он вообще ничего не слышал. Потом он улыбнулся и сунул ручку во что-то, подозрительно напоминающее чернильницу, которая пропала со стола Рэймонда Дарка. Закрыл журнал и поднялся. Тони сменил ракурс. Поднял журнал, продолжая улыбаться, и направился…
«Прямо ко мне».
Тони отодвинулся так далеко, как только мог, но не оторвал
«Не ко мне».
К камину. Лицо Каулфилда заполнило зеркало. У него были голубые глаза, светло-голубые с таким же полубезумным взглядом как у хаски. Тони не был поклонником собак с безумным взглядом. Хотя люди с безумным взглядом ему нравились еще меньше. Даже те, которые были мертвы несколько десятилетий.
«Да, как будто это имеет значение».
Внезапное головокружение оказалось неожиданным. Библиотека искривилась и качнулась, накренилась набок на несколько градусов, а пол поднялся вверх, врезаясь в колени Тони.
Как раз в то место, где у него были синяки после встречи с Люси.
Но тошнило его в первый раз.
К счастью, последний раз он ел довольно давно, и лужица теплой желчи едва покрыла квадратный фут пола. Когда свет погас, он все еще стоял на коленях, сгорбившись и тяжело дыша, как кот, выплюнувший комок шерсти.
Внезапно ему уже не казалось такой важной задача вытолкнуть желудок из пищевода.
Его ноутбук был на другом конце комнаты.
Даже от волшебного ноутбука свет не мог распространяться очень далеко.
Он был один в темноте в библиотеке с привидениями.
Но почему-то было не так темно, как должно быть.
— Эми?
Никакого ответа, только эхо в практически пустой комнате.
— Стивен? Кэсси?
Ничего. Только плачущий Карл и играющий оркестр.
Он был почти уверен, что находится один. А практика подсказывала, что дополнительный свет, позволяющий ему ориентироваться, не значил ничего хорошего.
«Ладно, может, зря я пролистал то защитное заклинание…»
Это было зеркало.
Оно светилось. Светилось как монитор компьютера. Оно улавливало свет монитора с того конца комнаты и отражало его. И это было невозможно.
«Вампиры, волшебники, призраки… Твоя жизнь — просто паноптикум, а этого не может быть?»
И что все-таки произошло? Он смотрел в зеркало, Каулфилд внезапно полез к зеркалу, и мир накренился. Велика была вероятность, что дело заключалось именно в зеркале. Как будто его…
…сдвигали.
— Я идиот.
Преимущество пустой комнаты — с ним никто не согласился.
Зеркало сдвигали. Это делал Каулфилд. Зачем человеку, несущему журнал, который он прятал в библиотеке, сдвигать зеркало?
Сделав широкий круг вокруг стола и все еще приходя в себя после этого происшествия с Каулфилдом, Тони забрал ноутбук. Удерживая его на сгибе левой руки, он начал рассматривать раму. И все равно никто не узнает, если он как можно аккуратнее постарается не заглядывать в зеркало.
Там должна была быть спрятанная защелка.
Если он сможет открыть ее и добраться до петель, то дальше опыт взломщика ему поможет — в этом он не сомневался. Если он сможет снять зеркало со стены, то в следующий раз когда Люси решит покачаться, он сможет встать позади стола и прочитать в отражении записи из журнала.
Несмотря на то, что думал Генри, была велика вероятность, что на открытых страницах не окажется подобной инструкции по избавлению от существа из подвала. Но любая информация — это уже больше чем, что он имеет сейчас.Уже собравшись провести пальцем по краю рамы, он внезапно вспомнил, как один из ботаников из киношколы кричал на экран во время показа «Имени розы»: «Проверь, нет ли ловушек».
Когда секундой позже Шон Коннери провалился сквозь пол, все захохотали. По мнению Тони это была самая лучшая часть длинного и скучного фильма — учитывая очевидное отсутствия хоть чего-то интересного между Коннери и каким-то тощим пацаном.
— Гомоэротический подтекст, понимаешь ли. — Опустив ноутбук, он вытащил ключи и открыл нож. — Куда действие дели?
Острие застряло примерно на паре сантиметров снизу с левой стороны, но, сколько бы Тони им не дергал, ничего не происходило. Свет был таким тусклым, а деревянная рама — темной, что он не мог разглядеть, что ему мешало.
— Стивен! Кэсси!
Для них темнота значения не имела. Может, они разглядят то, чего не видел Тони.
— Он нас зовет.
— Я знаю. — Стивен отвернулся от зеркала и почти с облечением улыбнулся. — И папа тоже.
— Он не…
Стивен приподнял бровь.
Почти неслышимо. Скорее ощущение, чем звук. Их отец звал их обратно в прошлое. Назад к топору. Их раны растаяли — как и они сами. И два голоса слились в один.
— Ладно, смерть — это приличный повод. — Тони поморщился, когда от удара топора, казалось, встряхнуло весь дом. Со светлой стороны снова появился солнечный свет, и он смог понять, что делает. Смог увидеть выбоины на раме — слишком аккуратные, чтобы быть естественными.
В его времени зеркало оставалось совершенно тем же. То же зеркало в том же месте. И хотя он не он не мог прикоснуться к нему сейчас, он мог это сделать в своем времени. Так же, как он призвал к себе дверь в бальном зале. Логично?
«И кого я тут спрашиваю?»
Был только один способ это проверить.
Судя по крикам, Кэсси и Стивен добрались до ванной…
Он прижал палец к дереву между выбоинами.
«Ах да, ловушки. Кажется, нет. И это… хорошо».
Часть рамы под его пальцем слегка вжалась, а потом повернулась. По крайней мере, ему так показалось. Тони быстро закрыл глаза, когда ощущения начали расходиться с видимым.
Среди металлических деталей он нащупал дырку размером с палец.
«Сунь палец в дырку и отодвинь защелку».
«И я больше никогда не смогу играть на пианино».
Но попытка сунуть туда острие ножа провалилась. Ключ тоже не помог.
«Сунь палец в дырку и отодвинь защелку».
«Да заткнись ты на хрен, я тебя и первый раз слышал».
Заключительный удар со второго этажа. Он приоткрыл глаз, чтобы удостовериться, что да, свет исчез. Карл и оркестр начали почти незамедлительно.
В свете ноутбука, поднесенного к раме, он увидел, что пятисантиметровая деревянная пластинка сдвинулась, обнажив защелку. Механизм. Нечто. Он прищурился и попытался посмотреть с другого ракурса. В дырке что-то было. Что-то острое.