Дырка от бублика

— Не знаю, откуда он их взял, — признался Овсянников. — Меня Борька не уполномочил вести следствие по делу об убийстве, понимаешь? Я Астапову ищу.

— Чтобы сдать бедную женщину милиции!

— Если в портфеле, как ты говоришь, были деньги, то она вовсе не бедная.

— Ты думаешь, она убила мужа, взяла бабки и смылась? Разве такое поведение соответствует ее характеру? Мне кажется, она совсем другой человек!

— Вот поймаю ее, тогда скажу, — пообещал Овсянников.

В этот момент позвонили в дверь.

— Чего ты так испугалась? — удивился он, когда Элла вскочила и заметалась по кухне, как слегка помятая бабочка.

— Вдруг это твои жены? — выдавила из себя та.

— Пришли делать детей? — с иронией спросил сыщик. — Вряд ли.

Он отправился открывать, и через минуту весь коридор заполнил сочный голос Бориса Михальченко:

— Жека, ты один? Жека, мне надо с тобой посоветоваться. Мне кажется, следователи начинают копать под нас.

— Под кого — под вас?

Элла, которой путь в комнату был отрезан, присела, точно вратарь, ожидающий нападения, потом рванула с места и, пулей влетев в ванную комнату, заперлась на задвижку. Прижала ухо к двери, чтобы не пропустить ни одного слова. Она рассчитывала, что Овсянников поведет своего дружка пить кофе, который сам хлестал с утра до вечера, точно жнец квас. Так и вышло. Один за другим оба протопали по коридору и загромыхали кухонными табуретками.

— О, у тебя тут оладушки! — обрадовался Борис.

— Это моя секретарша нажарила, — с тайной гордостью сообщил сыщик и добавил:

— Думаю, она будет не против, если ты угостишься.

— С удовольствием, только сначала руки вымою.

Он подергал дверь в ванную и удивленно сказал:

— Жень, закрыто!

— Наверное, там моя секретарша! — шепотом ответил тот.

Борис тоже перешел на шепот:

— У тебя с ней.., того?

— Не того, — ответил Овсянников, и Элла в ванной почти легла на пол, чтобы не упустить ни одного слова — под дверью была небольшая щель. — Она такая… Такая.., какая-то неприступная. Я даже не знаю, как к ней подкатиться.

— А ты бы хотел?

— Она у меня живет. Это было бы удобно, и вообще…

— Так что, ты хочешь сказать, что спасовал перед бабой?

— Да нет! — Элла представила, как Овсянников сморщил нос. — Она шведовская племянница. Он сказал, что нельзя. Я пообещал. — Помолчал и добавил:

— Теперь жалею.

— Я тогда руки здесь, в кухне помою, — уже в полный голос сказал Борис. — Так слушай дальше. Эти следователи стали моей жене такие каверзные вопросы задавать.

Где она была? Видел ли кто-нибудь ее у гаража той ночью? Ну, ты понимаешь. Как ты думаешь, что делать?

— Да ничего не делать, — произнес Овсянников тягучим лентяйским голосом. — Убийцу искать!

— Ты сначала Элку найди! — с чувством ответил Борис и, снова перейдя на шепот, поинтересовался:

— А что эта твоя секретарша делает в ванной? Читает? Там так тихо, и вода не течет.

— Может, прыщи выдавливает, — предположил Овсянников, и Элла, скрюченная, как дворняжкин хвост, состроила рожу.

«Придется рискнуть, выйти и прошмыгнуть в комнату», — решила она. Благо, что когда сидишь в кухне за столом, коридора не видно. Она бесшумно отодвинула щеколду и сделала три осторожных шажка. В тот же миг табуретка отъехала в сторону и на кухне кто-то зашевелился. Элла мгновенно открыла дверь в туалет, который был теперь прямо по левую руку, и заперлась уже в нем.

— Элка тоже такие оладьи жарила — на кефире, — сообщил Борис. — Один в один. Она вообще хорошо готовит.

— В данной ситуации, Борь, ей это не поможет.

— Ума не приложу, куда она могла деться! — посетовал тот. — Сроду у нее не было таких друзей, которые могли бы ее спрятать так надолго. Кроме Лариски Трошиной, конечно. Но у Лариски ее точно нет.

— Найдем, — пообещал Овсянников. — Так что ты собираешься делать со следователями? — поинтересовался он с набитым ртом. Оладьи, должно быть, подходили к концу.

— Пока буду надеяться на их здравый смысл, — ответил Борис.

— Кстати, Борь, по моим данным, в вечер убийства у Астапова при себе был портфель с деньгами. А после убийства исчез. Ты ничего про это не знаешь?

— Нет, ничего. Может быть, милиция знает? Даже надеюсь, что знает.

— Почему же ты надеешься?

— Потому что из-за денег Элка бы никогда никого не убила. И не взяла бы их, голову дам на отсечение!

— Не будь так уверен в женщинах! — посоветовал Овсянников. — Женщины, как кошки, мягкие только на ощупь. Их подлинная сущность — когти, зубы и инстинкты. Ради выживания женщина совершит любой поступок и при этом даже не будет считать его аморальным. Тебе еще кофе налить?

— Налей, только я на минутку в туалет зайду, — сказал Борис и уже через секунду дергал дверь в вышеназванное заведение. Дверь, естественно, не поддавалась.

— Там занято, — снова перешел он на шепот. — Наверное, твоя секретарша успела перебежать из ванной в уборную.

— Тогда потерпи, — предложил Овсянников. — Когда она выйдет, я тебя с ней познакомлю.

«Выходить ни за что нельзя, — поняла Элла. — Буду сидеть тут, пусть они про меня что хотят, то и думают».

— У нее, наверное, опять живот болит, — предположил Овсянников через некоторое время.

— Тогда я с ней в другой раз познакомлюсь, — решил Борис. — Поеду домой, а то там Дана совсем небось извелась одна.

Элла ждала, что сейчас хлопнет дверь и она, наконец, сможет выбраться на волю. Но в тот момент, когда друзья начали прощаться, запиликал мобильный телефон Бориса. Элла отлично знала его «голос» — он исполнял «Чижика-пыжика».

— Алло! — немедленно отозвался Борис. Послушал несколько секунд, потом как закричит:

— Что-о-о? Когда? Где?

Элла так испугалась, что чуть не свалилась на унитаз.

— Что случилось? — Тут же рявкнул Овсянников, и Борис тихо ответил:

— Юрку Поповского убили.

* * *

— Его ночью столкнули с крыши торгового центра, — сказала Римма.

Элла позвонила ей сразу после того, как ушел Борис, и рано утром они встретились в метро. Римма не плакала, но была очень бледной и постоянно поеживалась. Неподалеку от метро, возле дома Поповских совсем недавно выстроили огромный торговый центр, крыша которого летом превращалась в кафе и служила одновременно обзорной площадкой. По периметру ее обнесли высокой загородкой, но все равно подходить к краю было жутковато — этажи высокие, а внизу каменные плиты с заостренными столбиками. На эти плиты Юра и упал. Вернее, был сброшен. Какая-то припозднившаяся парочка видела, как он черной кляксой полетел сверху, и тут же бросилась на помощь. Перед тем как потерять сознание, бедняга открыл глаза и сказал:

— Она выскочила…

— Она! — воскликнула Элла. — Наверное, та тетка в черном пальто, которую соседка приняла за меня. Говорю тебе, в деле замешана женщина.

— Теперь я тоже так думаю, — Римма опустила глаза вниз. Потом тихо сказала:

— Когда я приехала в больницу, мне отдали Юркину одежду. От дубленки и шарфа пахло духами. Не знаю, что это за духи, их сейчас столько! Какие-то душные и сладкие. Значит, он был с женщиной. Достаточно долго, раз успел пропитаться ее запахом.

— Знаешь что? — решительно заявила Элла. — Я, пожалуй, перестану прятаться. Наверное, убийство моего мужа и покушение на твоего связаны между собой. Милиция должна знать, что это не я входила в свою квартиру накануне убийства Игоря. И не я заманила Юрку на крышу торгового центра. А без моих показаний ничего у милиции не получится.