Дыши

– Боже, как они это пьют? – сказала я вслух и сразу поставила бутылку подальше от себя.

Я склонила голову и заплакала. В кармане завибрировал телефон.

– Алло, детка, ты где? – обеспокоенно спросила Мег.

– Я в туалете.

– Будь там, я сейчас приду.

Спустя минут 5 дверь открывается. Но это была не Мег.

«Мне стало трудно дышать, трудно сделать вздох. Изуродовав душу, я только начинаю жить. Я поднесла к виску невидимый пистолет и нажала на хвост спускового крючка. Раздался выстрел. В моей душе. Взрыв. У меня война. Моя война. Которая принадлежит мне. И никому больше. Я встаю с колен и смотрю на мрачное небо. Оно плачет. Тяжелые капли дождя греют мое тело, оставляя невидимые ожоги. Холодно. Невыносимо холодно. Дайте согреться. Я набираю до боли знакомый номер – абонент недоступен. Я одна в этом мире. Совсем одна. Тяжелое мое дыхание настолько громкое, что меня оглушает. Будто я ничего не слышу, кроме себя и моих мыслей. Помогите».

Выбегаю из дома. Путь, по которому я иду, раздвоился в моих глазах от слез. В темноте, лишь мигают разноцветные огни, я пытаюсь нащупать руками перила лестницы. Я успешно ступаю на асфальтированную дорожку. Идя мимо танцующих фигур, мимо влюбленных пар, мимо счастливых людей… Холодные брызги бассейна долетают до меня. Я обвиваю себя руками от их прикосновений, и мне становится холодно. Но не холодней, как у меня в душе. Слезы медленно скатываются вниз, подступая к подбородку. Меня привлекла песня, которую кто-то играл на гитаре у бассейна. Голос человека был мягок и красив и до раздражения знакомый. Я не могла не обернуться.

All I have is one last chance

I won’t turn my back on you

Take my hand, drag me down

If you fall then I will too

And I can’t save what’s left of you

Sing something new

I have nothing left

I can’t face the dark without you

there’s nothing left to lose

The fight never ends

I can’t face the dark without you.

(Breaking Benjamin – Without You (Acoustic Version))

Возле него собралась компания из человек так 10 – 15. Они вместе с ним напевали эту песню, но его голос отчетливо звучал на фоне остальных. Он перебирал струны гитары и зажимал нужные аккорды. Возможно, он играет на гитаре с давних пор. Он не запнулся ни на одной ноте и не сфальшивил. Ну, мне так показалось. Я приоткрыла рот, не ожидая увидеть его поющего и играющего на гитаре. Его синяк на челюсти стал еще ярче, на его нижней губе виднеется рана. Я была довольна собой, когда врезала ему. Его глаза вернули меня в реальность, и я поняла, что стою на месте, не сводя с него взгляд. По телу пронеслась дрожь. Внутри, как будто что-то загорелось. Я пошатнулась и тяжело задышала. Он пристально смотрел на меня, и…он забыл вступить. Его компания пела за него, но потом, когда они поняли, что солист не поет, один из них толкнул его в плече. Он вовсе заглушил инструмент, положив правую руку на струны, все еще продолжая смотреть на меня. Парень что-то сказал своему другу, тот покачал головой в знак согласия. Я поспешила уйти из его виду.

Я иду по дороге. Мои щеки пропитались моими слезами, а глаза стонут от усталости. Душа рвется наружу, а сердце скоро вовсе перестанет биться. Ноги несут меня незнамо куда и им совершенно все равно, куда они меня приведут. В принципе, как и мне – наплевать.

– Ну и куда ты направилась?

– Туда, куда надо. – я даже не знала свое направление.

– Что-то случилось? – явно он заметил по моему голосу, что я плачу.

– Тебе какое дело? Что ты прикопался?!

– Ты плачешь.

– Да ну! – я развернулась к нему и развела руками.

– Так что случилось? – он подходит ближе, и я могу разглядеть его синяк и разбитую губу ближе.

– Хорошо я тебе врезала, да? – попыталась перевести тему, а тот засмеялся.

Он потер одной рукой свою челюсть, а в другой он держал гитару. Я чуть ли не рассмеялась и прикусила нижнюю губу, чтобы не выдавить смешок.

– Уходи.

– О’кей. Только не зови на помощь, если на тебя нападет маньяк или убийца. – Эван развернулся и пошел в противоположном направлении.

– Придурок! – крикнула я.

– Дура.

– Кретин!

– Овца.

Подавив свою злобу и омерзение, я направилась дальше.

Обвив себя руками, мои зубы стали постукивать от холода. Вспомнив, что со мной произошло полчаса назад заставило меня снова захлебываться слезами. Темно. Справа от меня находилось больше поле , за которым расстилался океан. По левой стороне находилось поселение. Темные дома без признаков жизни, пустые окна, завешенные занавесками. Пустая дорога, по которой не проехала еще ни одна машина, автобусная остановка. Я ненавидела Джека, который чуть ли не изнасиловал меня, я была зла на Мег, которая уговорила пойти мне на эту вечеринку. Я ненавидела себя, за столь большую наивность. Вот бы меня машина сейчас переехала, я бы была счастлива, но эта жестокая жизнь не дает мне такой возможности. Я шла, вытирая горячие слезы рукавом джемпера, который хоть чуть-чуть согревал мое тело. Я не думала о том, что сейчас творится с Мег, которая зашла в туалет, а меня там не оказалось. Я потеряла телефон еще до того, как переступила за порог дома Джейка. Возможно, он остался лежать на полу туалета, откуда я выбежала, как ошпаренная. Жаль, что не захватила с собой бутылку рома. Хотела бы я завтра проснуться на обочине с потерянной памятью. А лучше – вообще не просыпаться. Я швыряла камни ногой, которые попадались мне на пути.

Когда стоишь над пропастью, вспоминаешь свое детство. Счастливое время для многих. Но не для меня. Оно убито мерзким поступком отца. Когда терпишь физическую боль и ноющее состояние моральной, хочется кричать. Рвать все нервы и связки, но чтобы тебя услышали. Лживые улыбающиеся маски скрывают под собой лица давно убитыми жизнью людей. Я имею ее, она прилипла к моей коже и снимается только тогда, когда никто не видит. Порой кажется, что ты самый несчастный человек на Земле. Убитая временем и изуродованая судьбой, моя жизнь состоит из серого цвета и черными душами людей. Которые так зазнались, что меня тошнит. Люди. Они выдумали эту «любовь». Жалкое явление в душе человека. От этой «любви» я родилась.

Потупив взгляд на гладь реки, я вцепилась в железные перила моста. Не слыша течения, я слышу только свои мысли, которые меня убивают. Мое внимание привлекла птичка, севшая рядом со мной. Ее белый передник хорошо виден в темноте. Крылья аккуратно сложены на спинке. Ее маленькие темные глазки, словно бусинки, смотрят на меня.

– Ты почему не спишь? – спросила я ее ласково, на что она ответила мне своим свистом.

– Скажи, летать не сложно? – птица распахнула свои крылышки и полетела вдаль. Мне оставалось только наблюдать, как она превратится в точку, а потом вовсе исчезнет в темно небе.

Я завидовала птицам. Они свободны. Они летают. Те же самые бабочки, но они живут только один день. День, чтобы влюбиться и умереть. Кто бы мог подумать, что всего лишь 24 часа служат для этих маленьких существ жизнью? А ночью они умирают. Сейчас ночь. Может я и есть эта бабочка?

Перешагнув одной ногой за перила, я пытаюсь сделать тоже самое со второй. Я стою спиной к тому миру и смотрю вперед. Зачем я это делаю? Глупо. Я одна из тех, кто сдается просто так, без боя. Слабая, я действительно слабая. Но может ли слабый человек убить себя? Уставшая от жизни я хочу сделать шаг вперед. Я крепко держусь за перила, мои руки онемели, в любую секунду я могу сорваться. Бешено бьется сердце. Я делаю глубокий вдох и не осмеливаюсь выдохнуть воздух обратно. Я крепко закрываю глаза, и слезы начинают сочиться из глаз. Ветви деревьев, отражающиеся в реке, кажется, будто они смотрят на меня со дна и зовут к себе. Но я прекрасно понимаю, что это только мои дурные мысли. Я давно приняла тот факт, что больна. Больна душевно и ранена в душу. Я сумасшедшая.

– Слезай, Эм, не дури. – я услышала звук двигателя раньше, чем его слова.

У меня перехватывает дыхание. Я вздрагиваю и начинаю жадно ловить воздух губами. Я не в силах выдавить из себя слово, издать звук, что-то, чтобы нарушить тишину. Он заглушил машину. Я услышала звучание струн гитары, которую он положил на асфальт. Я чувствую, как его рука дотронулась до моего предплечья.

– Дай мне руку.

Я остаюсь неподвижно. Если я сделаю какое-либо движение, то окажусь под водой. По крайней мере, мне так казалось. Его рука согревала мою, но не долго.

– Ладно. Если хочешь прыгать – прыгай. Только вместе со мной. – Эван поспешил снять с себя футболку.

Как только он стал перелезать через перила, я выдавила из себя:

– Стой!

– Стой? Ты захотела жить, Эмили? – парень посмеялся и остался стоять на месте, облокотившись о железные перила и скрестив руки на груды. Только я по-прежнему стояла по другую сторону.

– Ты идиот, Эван. – я попыталась поменять положение и повернулась к нему лицом. – Я буду прыгать. Но я не дам тебе закончить твою никчемную жизнь вот так. Так что живи и радуйся, что меня не станет.